Следующей целью стала хорошо укрепленная Апамея. Лев Диакон сообщает о ее взятии за несколько дней, но это мнение оспаривается учеными. Вполне возможно, что этот город был заключен в кольцо осады и смог откупиться. В любом случае еще до конца года он снова оказался в руках арабов.
Подойдя к Дамаску, Иоанн Цимисхий встретил правителя города с богатыми дарами, которые, тем не менее, не помешали императору обложить его большой данью и покорить своей власти. Далее, согласно Льву Диакону, ромеи перешли Ливан и вышли к морю. Согласно же письму Иоанна Ашоту, армия обошла его с юга, пройдя недалеко от Тивериадского озера через земли Галилеи.
Взятие Ворзо (Барзуи) и Верои (Бейрута) стало последним успехом кампании, осада Триполи в июне 975 года оказалась безуспешной. Встретив сильное сопротивление, Цимисхий не стал испытывать судьбу и предпочел ограничиться захватом небольших поселений на побережье.
Примечательно, что оба похода Цимисхия проходили по одной стратегии — быстрые переходы, внезапные взятия городов, которые не успевали подготовиться к обороне и сдавались чаще всего без боя. Встречая значительные препятствия, император не тратил силы на их преодоление, предпочитая переключаться на другие цели. Самые продолжительные осады длились не больше нескольких дней, а те города, которые было невозможно взять с ходу, оставлялись, подобно Триполи, в покое.
Иными словами, сам способ проведения кампании принципиально отличался от гораздо более медленного продвижения крестоносцев XI века, которые ради достижения победы не жалели времени и людей[306]. Намного больше поход Иоанна Цимисхия походил на стремительные рейды по вражеской территории, скорее ради добычи и устрашения враждебных соседей, чем для захвата территорий. Ставка делалась в основном на маневр и психологические факторы, заставляющие города сдаваться без боя или откупаться большими суммами. Такой способ ведения войны достаточно резко контрастирует с привычными образами священной войны.
Подобная стратегия не раз выручала Византию, в частности, о ней упоминается в знаменитой «Тактике» Льва VI Мудрого. Стратегия отражения агрессии неприятеля встречным рейдом по его собственной территории рекомендуется также в трактате «О боевом сопровождении»[307]. Поэтому Иоанн Цимисхий в планировании похода вполне мог опереться на вполне известные принципы византийской военной науки.
Проблема проведения той или иной военной кампании во многом связана с личностью правителя страны и полководца. В рассматриваемом случае Иоанн Цимисхий был одновременно и тем и другим, соответственно, и вопрос о его личной религиозности имеет существенное значение.
С некоторой осторожностью можно предположить, что вера Иоанна была верой солдата, который становился особенно религиозным именно в военное время. В отличие от Никифора II Фоки он не был аскетом в повседневной жизни, хотя к подвижникам благочестия относился с большим уважением.
Особого внимания заслуживает религиозная риторика в письмах Цимисхия. Так в письме к Святославу, по словам Льва Диакона, он пишет: «Мы верим в то, что Провидение управляет вселенной, и исповедуем все христианские законы… Вот почему мы настоятельно убеждаем и советуем вам, как друзьям, тотчас же, без промедления и отговорок, покинуть страну, которая вам отнюдь не принадлежит. Знайте, что если вы не последуете сему доброму совету, то не мы, а вы окажетесь нарушителями заключенного в давние времена мира. Пусть наш ответ не покажется вам дерзким; мы уповаем на бессмертного Бога-Христа: если вы сами не уйдете из страны, то мы изгоним вас из нее против вашей воли»[308].
При явном участии самого историка по меньшей мере в литературном оформлении этого письма, оно, на наш взгляд, все же может служить достаточно точным выражением хода мысли и самого императора, соединявшего представления о вселенской справедливости с идеями о непременном покровительстве в битвах Бога православным.
Что же касается известного письма к Ашоту III, помещенного в армянской хронике Матфея Эдесского, ситуация несколько сложнее и требует более тщательного анализа. Иоанн Цимисхий пишет о своей восточной кампании так: «Ашот, царь царей Великой Армении, сын мой духовный, услышь и ведай про чудеса, явленные нам Богом и о дивных победах наших, коими невозможно постичь Божьего милосердия и высокого человеколюбия, оказанного Господом своему наследию через нашу царственность в нынешнем году… дабы и ты, как христианин и преданный друг нашей царственности, возрадовался и прославлял бы грозное величие Христа, Бога нашего; ты узнаешь, коль много Бог помогает во всякое время христианам… Мы выступили в поход, чтобы наказать за высокомерие и гордость Амир-эль-Муменина [Фатимида Муэза], повелителя африканцев, называемых Махр-Арапик [марроканские арабы], который с сильной армией двинулся на нас. Арабы сначала подвергли было нашу армию некоторой опасности, но после, с Божьей помощью, мы с неотразимой силой победили их и они, подобно другим врагам нашим, с позором возвратились восвояси. Тогда мы овладели внутренними областями их страны, предали мечу жителей многих округов и, поспешно отступив, расположились на зимних квартирах.
С наступлением апреля месяца, собрав всю нашу конницу, мы двинулись в Финикию и Палестину, в погоню за погаными африканцами, которые вторглись в область Шам (Сирия)<…>. Мы направились к озеру Тивериады, где Господь наш Иисус Христос 153-мя рыбами совершил чудо. Мы вознамеривались осадить и этот город (Тивериаду), но жители добровольно покорились нашей царственности и, подобно обывателям Дамаска, поднесли нам много подарков… Так было поступлено и с Назаретом, где Богородица Святая Дева Мария услышала от ангела Благую Весть. Далее, мы пошли так же к горе Фаворской и взошли на то самое место, где Христос Бог наш преобразился. Пока мы находились там, к нам пришли (послы) из Рамлы и Иерусалима просить нашу царственность, пощадить их. Они попросили себе воеводу, сделались нашими данниками и присягнули в верной службе и мы исполнили их просьбу.
Мы возымели желание освободить святой гроб Господа нашего Христа от порабощения мусульман. Мы назначили воевод во всех тех областях, которые нам подчинились и платили дань, как-то: в Пениаде, называемой Декаполисом [Бесан], в Генисарете, Аркея [Акре]… Жители письменным договором обязались ежегодно и неукоснительно платить дань и находиться у нас в подчинении. Мы дошли до Кесарии, что на берегу моря-океана; она подчинилась нам и вступила под наше владычество. И, если бы жившие там поганые африканцы, испугавшись нас, не укрылись в приморских замках, то мы, с Божьей помощью, побывали бы в святом граде Иерусалиме и помолились бы Богу в святых местах…
Ныне вся Финикия, Палестина и Сирия освобождены от порабощения мусульман и признали власть византийских греков. Кроме того и великая Ливанская гора подпала под нашу власть… Ныне в месяце сентября, с Божьего благоволения, мы обратно привели в Антиохию богоспасенное воинство наше, о чем уведомляем Твою Славу, дабы и ты восхищался этой вестью и превознес бы великое человеколюбие Божье и знал, какие благие деяния совершились в настоящее время и как велико число их! Сила святого креста Христова простирается далеко и широко и имя Бога повсюду в этих краях прославляется и восхваляется»[309].
В этом письме «крестоносная» риторика действительно проявлена достаточно явно. Если в первом примере она используется вместе с принципами светского законодательства и внеконфессиональной идеей вселенской справедливости, то во втором речь идет именно о прямом религиозном оправдании войны.
Однако следует помнить, что эпистолярный жанр в эпоху Античности и Средних веков довольно свободно относился к реальному отражению исторической действительности. Для авторов писем важнее было показать скорее идейную основу своих действий. Соответственно для Иоанна Цимисхия важно было отразить не конкретные детали похода, а его идеологическое обоснование. Если учесть, насколько описание военных успехов в этом документе разнится с описанием хронистов, то допустимо поставить под сомнение реальность и его идеологической составляющей.
