– Черт возьми! – тихо ругнулся доцент. – Что, совсем никак не можешь? Я же говорю – он сам на тебя сослался.

– Меня при том не было, – отрицательно качнул головой собеседник.

– Жаль, – Вагранов словно потух. – Я-то надеялся…

– И все-таки – почему ты так живо им интересуешься? – Болотов аккуратно снял пенсне и положил его на стол, потирая усталые глаза пальцами. – Нет, я понимаю, что персона он загадочная, но все же – почему ты не можешь принять его таким, какой он есть? Он не сумасшедший, это я тебе как специалист заявляю. Со странностями, да, но мало ли какие у людей странности? Некоторые даже марки коллекционируют.

– Туше, – улыбнулся Вагранов. – Только я их уже не коллекционирую, забросил.

Понимаешь, Миша, поначалу это все казалось чем-то вроде… ну, если не шутки, то интеллектуальных посиделок. Собраться приятной компанией, потрепаться о том о сем… С ним рядом какой-то прилив энергии ощущаешь, так и хочется чем-то полезным заняться. Но сейчас пришла пора выбирать – действительно ли его идеи стоят того, чтобы в денежные дела влезать, или же он чокнутый, от которого лучше держаться подальше? У меня небольшой капиталец от родителей еще сохранился, и банкротом становиться совсем не хочется. Тем более – других за собой тянуть.

– А у вас с ним и в самом деле серьезные дела закручиваются, – медленно проговорил Болотов. – Когда он у меня лежал, он о наших деньгах ни малейшего представления не имел.

– Да он и сейчас в денежных вопросах как ребенок, – хмыкнул доцент. – Постой! Ты сказал – когда у тебя лежал? Он что, все-таки сумасшедший?

– Проговорился все-таки, – с досадой произнес доктор. – Черт! Теперь ты невесть что о нем возомнишь. Ладно, твоя взяла. Придется тебе кое-что рассказать.

Началась эта история месяца полтора назад… Ну да, точно помню – пятого августа неожиданно заявляется ко мне Зубатов. Не вздрагивай так сильно. У меня с ним тоже кое-какие контакты имеются. Просил он меня пару раз освидетельствовать бандитов, изображавших из себя сначала идейных борцов, а потом, когда не удалось, сумасшедших. Хороший человек этот Зубатов, душевный, хоть и жандарм. Ну да не о том речь. Заявляется он ко мне и выводит из коляски странно одетого человека, того самого Кислицына. И просит – мол, не осмотрите ли по старому знакомству господина, вроде бы и не пьян, а чепуху всякую несет. Я согласился – почему бы и нет? Был Кислицын явно в сильном шоке: пульс как у загнанной лошади, зрачки расширены во всю радужку, мышцы напряжены, ровно у больного столбняком, пару раз на несколько минут сознание терял, нашатырем в чувство приводили… Ну, не буду мучить тебя деталями. Главное, что повторяет непрестанно: "Я Народный Председатель, вызовите Бирона".

Болотов отпил глоток изрядно остывшего чая.

– Зубатов предложил мне оставить его на время, а расходы компенсировать за счет Охранного отделения. Я согласился – почему бы и нет? Потом, когда Кислицын пришел в чувство, я несколько раз с ним разговаривал. Он нес все ту же чушь про Народного Председателя, правда, уже куда более осмысленно. Поначалу я полагал, что это типичный случай ложной памяти – науке такие случаи хорошо известны – но потом переменил мнение. Понимаешь, сумасшедшие, конструируя у себя в голове картину мира, обязательно противоречат себе, много и по-крупному. Кислицын же…

Он не допустил ни одного противоречия, как я ни донимал его каверзными вопросами в течение двух недель. Язык, на котором он временами говорил – никогда такого языка не слышал. И обследования не показали ни малейших признаков сумасшествия, только последствия шока, не более. Можно было бы подумать, что он просто прикидывается. Изобрел себе историю – и развлекается. Но почему-то мне так не кажется. Я думаю, что он искренне верил в то, что говорил.

– А что за Народный Председатель? – поинтересовался Вагранов.

– А… Он утверждал, что является главой большого государства, называющегося Ростания. Народный Председатель там – название высшего государственного поста.

Что-то типа нашего Императора или североамериканского президента. Пожалуй, последнее, поскольку должность выборная. Поначалу я решил, что это мания величия, но и это вряд ли. Кислицын абсолютно адекватен.

– Видел бы ты, как он приказы отдает, – усмехнулся Вагранов. – Ни малейшей тени сомнения в том, что их выполнят. При том выходит это у него совершенно без задней мысли, потом спохватывается и извиняется. Может, все-таки мания?

– Скорее, он все же настоящий Народный Председатель с Марса, – грустно сказал Болотов. – Видишь ли, есть еще кое-что, что не укладывается в схему сумасшествия.

– Например?

– Например, покрой и материал его одежды, в которой его сюда привезли. Я не портной, а то бы рассказал тебе, что и как не так. Видно, что пиджак, но покрой… странный, мягко говоря. Материя совершенно невероятная, от утюга блестеть начинает, словно плавится. Хорошо, Зиночка вовремя сообразила и не стала гладить. Потом, штука эта, которую он электронными часами называет. Я ее недолго видел, Зубатов с собой забрал, но это же чудо из чудес! Представь – под маленьким стеклышком сами по себе циферки меняются, время показывают. Причем секунды там слегка короче наших.

– Наших? – поднял бровь Вагранов. – Миш, так ты всерьез веришь, что он марсианин?

– Знаешь, Женя, я не имею ни малейшего понятия, во что верить, – вздохнул психиатр. – Временами мне кажется, что я сам сошел с ума. Поэтому стараюсь поменьше думать о всей этой истории. Тут и еще кое-что…

Он заколебался, потом махнул рукой.

– Раз уж начал… Примерно три недели назад, чуть меньше, меня срочно вызвали из дома по телефону к нему на квартиру. Недавно провел к себе домой провод – чудо как удобно, надо будет обязательно и в клинику провести. Судя по голосу, он был в полной панике. У него на квартире я обнаружил молодую женщину, которая демонстрировала ровно те же симптомы, что и он в первый день. Сильный шок, периодические потери сознания, раскоординация движений, напряженные мускулы, попытки говорить на странном языке… Я помог по возможности, хотя лучшим средством для нее было бы просто лежать и отдыхать. Он представил ее как свою сводную сестру, но тут уж я стреляный воробей. Врал он, и врал неумело. Впрочем, какое-то время я подозревал, что он сам в обморок хлопнется, так его трясло от нервного напряжения.

Вагранов с интересом посмотрел на него.

– Звали девицу, случайно, не Оксаной? – осведомился он.

– Да. Как?.. – вздрогнул доктор. – А, ну да. Наверняка ты ее видел, раз уж и с Кислициным знаком. Да, Оксана. Среднего роста, жгучая брюнетка, глаза серые, небольшая родинка под правым глазом, лет семнадцати-восемнадцати на вид. Знаешь, я постарался ничему не удивляться и вообще выбросить эту историю из головы. А то и самому свихнуться недолго. – Он слабо усмехнулся. – Но вот вчера приехал ко мне Раммштайн. Он модный и дорогой врач общей практики. Обычно лечит мигрень у богатых истеричных дамочек, но вполне профессионален. Мы с ним изредка раскланиваемся на разных приемах и конгрессах. Так вот, он был в полном экстазе.

Оказалось, что эта Оксана каким-то образом оказалась у него на приеме. Я не стану вдаваться в подробности, на сей раз уже совершенно точно врачебная тайна запрещает, но… физиология этой девицы, по утверждению Раммштайна, совершенно невероятна. Я бы от себя добавил – просто нечеловеческая. Вот так, друг милый.

– Нечеловеческая? – медленно, словно смакуя это слово, произнес Вагранов. – Ну и дела… Миша, ты в этом уверен?

– Я ни в чем не уверен, – хмыкнул доктор. – Знаешь, я уже давно разуверился в Боге, – он бросил взгляд на поблескивающую в потемках икону, – но сейчас мне хочется встать на колени и горячо помолиться, чтобы он вразумил меня. Я старый и многоопытный человек. Психиатр, прошу заметить! Я перевидал на своем веку немало людей – от просто слегка тронутых до совершенно сумасшедших. Я встречал немало удивительных вещей, удивительных – но вполне объяснимых с точки зрения рационального мышления. Но Кислицын… Женя, бритва Оккама здесь не работает. И он, и его подружка явно выходят за рамки обыденного. И я просто не знаю, что думать.