Неужели тот мальчик, Тилос, был прав, отказавшись стать одним из нас? Неужели он увидел в нас что-то, что не можем видеть мы сами? Я с трудом подавляю искушение разбудить его психоматрицу, чтобы задать этот вопрос. Нет, пусть спит. Он сам выбрал свой путь и его завершение, и он заслужил покой.

Уже много часов я терзаю себя подобными мыслями, бросаюсь из огня в полымя, затеваю новые эксперименты, не завершив старые, перемещаясь из одной чужой Игры в другую, наблюдая, выступая в роли бесстрастного, ничем не интересующегося Арбитра и Корректора… Горькая насмешка судьбы: мой давний эксперимент, призванный осветить нам путь во тьме, ответить на десятки незаданных вопросов, привел лишь к тому, что мы еще больше заблудились в чаще, застряли на месте, перестали двигаться вообще куда бы то ни было. Много часов… Огромный срок.

Тысячи и десятки тысяч поколений тех игрушек, что мы создаем для собственного развлечения. Мои шесть с половиной часов возраста… ого, около миллиона циклов в десятичной системе счисления. Для кого-то это могло бы стать поводом для празднования. Хм, забавно. Много часов мы используем двенадцатеричную систему, но старая, десятичная, основанная на количестве пальцев у биологических предков, так до конца и не выветривается из памяти. Атавизм…

Даже такая простая забава, как арифметические подсчеты, приносит некоторое облегчение. Человек отличается от зверя именно этим – абстрактным мышлением, и только его наличие спасло нас, когда-то биологический вид, от гибели и исчезновения подобно другим животным. Но оно же и играет с нами злую шутку, не позволяя различать объективную реальность и выдуманный мир. Возможно, мы уже сошли с ума и лишь полагаем себя нормальными? Что есть норма? Кто ее определяет?

Кажется, я отдал бы большую часть своего могущества за то, чтобы суметь взглянуть на нас со стороны.

"Джао, контакт".

"Джао в контакте. Здравствуй, Майя, бабуся. Как жизнь молодая?" "От птенца слышу, Джа. Как со старшими разговариваешь? Почему почтения в голосе не слышно?" – грозно нахмуренные брови, деревянная линейка, многозначительно постукивающая по ладони.

"Если ты бабушка, то я сверхновая", – символ зубастой ухмылки, густые черные волосы, пробивающиеся из-под седого парика. – "Думаешь, чуть старше, и уже авторитет? Ха!.. Рад тебя слышать, Майка".

"Взаимно. Только… опять ты в такую глушь забрался, что фиг найдешь? Снова от тебя вселенская тоска струится… Когда ты, наконец, повзрослеешь? Не надоело смысл жизни искать?" – деловитый человечек с лопатой усиленно копает яму у подножия огромной горы.

"Ох, Маечка… Ради всего святого, не начинай снова!" "Как скажешь. В конце концов, после одного такого приступа хандры ты изобрел Сцену. Может, и сейчас что новенькое придумаешь?" "Издеваешься… Ну давай, давай, сыпь соль на рану…" – Образ грустной лопоухой рожицы с текущими из глаз струйками слез. – "Однако же никогда не поверю, что ты прискакала именно за этим. Итак?" "Зануда!" – гордо вздернутый носик, громкое презрительное фырканье, взметнувшиеся в негодовании рыжие волосы, стянутые в конский хвост, и тут же – веселый смех звонкой трелью серебряного колокольчика. – "Нет, чтобы поболтать со старой подружкой о том о сем… Ладно, слушай. Я случайно наткнулась на странную штуку. Лови визуальный поток".

Точка восприятия стремительно летит сквозь галактику. Звезды стремительно надвигаются, летят мимо виноградными гроздьями шаровых скоплений, тонут за светящимися занавесями туманностей, выныривают из пустоты за пылевыми облаками словно из засады… Мерцает координатная сетка стандартной метрики. Наконец в центре картинки вспыхивает одинокая желтая звезда. Откат камеры – и ее окружает десяток других звезд, подсвеченных знаками внимания. Еще откат – и уже полсотни меченых огненных шаров кружатся в медленном хороводе. Координатную решетку корежит и комкает, на заднем плане – символ смены метрики. Звезды выстраиваются в идеальную двойную сферу, в центре которой – крохотная желтая искорка, к которой тянутся десятки прямых, как струна, энергетических каналов. Еще откат – и третья сфера окружает вторую, паутина транслирующих каналов опутывает пространство, а центр конструкции наливается багровым: сливаемая туда энергия пульсирует и переливается, проваливаясь в пустоту и исчезая из Вселенной.

"Ничего знакомого не замечаешь, Джа?" "Что?.. Откуда это? Я же стер конструкцию после того, как сбросил Первую модель!" "Ты – сбросил. А кто-то воспроизвел. Только не спрашивай, кто. Способных на это умельцев не более десятка, и всех я уже опросила. Никто не признается".

"Н-да… Ну, милая, умеешь ты ошарашить. Ладно, а на конце канала что? Кто-то решил повторить мой первый эксперимент с надувным пузырем? Но зачем? Давно ведь придумали куда более простые методы".

"Ты будешь смеяться, но на конце канала – ничего значащего. Я проверила.

Примитивный пузырь, накапливающий энергию. Резервуар в чистом виде".

"Бред. Какому идиоту придумалось собирать сырую энергию таким образом? Канал же скоро порвется, и весь резервуар ухнет в никуда. Если только оболочка пузыря не лопнет раньше от квантовых флуктуаций".

"Вот и Харлам мне точно так же сказал. Вы с ним спецы по пузырям, так что я спорить не буду. Однако есть закавыка – в резервуар уходит не вся энергия, даже с учетом потери в каналах. Примерно ноль ноль две расходуется на иные цели".

"И?"

"Сам смотри. Оказывается, звезда – не просто якорь…" Центральная звезда вновь стремительно приближается. Пунктиром вспыхивают планетарные орбиты. Бегут образы – код звезды, массы планет, их периоды обращения, спутники, примерный химический состав коры и атмосферы – там, где она присутствует. Что-то очень-очень знакомое…

"Этого не может быть. Ты меня разыгрываешь".

"Я когда-то тебя разыгрывала?" "М-да. Согласен. Ты по занудливости от меня мало чем отличаешься. Не то что наш любимый Камилл".

"Туше, мелочь пузатая. Да ты не отвлекайся. Что собираешься делать?"

"Я?!"

"А, ну да. Забыла. Я не смогла приблизиться к звезде ближе, чем на три парсека.

Гиперсдвиг просто не работает, мою точку концентрации сознания просто выбрасывает в стандартную метрику на некой границе. А по базовому каналу непрестанно транслируется сообщение. Точнее, даже не сообщение, а один-единственный символ…" "Не томи. Что за символ?" "Твое имя".

Звезды снова мерцают – на сей раз уже не на картинке, а в реальности. Сознание смещается прыжками, то гигантскими, минующими тысячи лет сразу, то мизерными, корректирующими, не более нескольких парсеков. Холодная пропасть гиперсдвига глотает точку концентрации сознания и выплевывает ее уже в другом месте, оставляя ощущение мгновенной смерти. Проекция Майи не отстает, смещается по пятам. Кажется, что излучаемое ей любопытство при желании можно пощупать человеческими руками.

Безымянная звезда выныривает прямо под носом.

"Джао!"

"Да, Майя?"

"Я не могу дальше".

"Странно. Я не чувствую преграды".

"А передачу слышишь?"

"Да. Сейчас слышу".

"Что это такое? Есть идеи?" "Знаешь, рыбка моя, могла бы и сама догадаться. Это же очевидно. Джамта".

Шок, удивление, страх – и тут же смывающее их удесятеренное любопытство.

"Почему ты так думаешь?" "А ты разве не видишь сама? Характерные спектры излучения каналов – именно по ним мы обнаружили джамтан. Особой формы и наполнения вихри, окружающие систему – я подсветил, видишь? – это их система коммуникаций. Во всех восемнадцати точках присутствия джамтан, начиная с собственно Джамты, я видел точно такие же".

"Я… я никогда особенно не интересовалась джамтанами".

"Как и они нами. Мы с Харламом и Твереком убили уйму времени, пытаясь выйти на контакт. Но они так и не откликнулись. Покопайся в Архиве, если интересно, там есть наши отчеты. Вот индекс", – струится длинная цепочка символов. – "Но это было давно. Не менее двух часов назад".

"И сейчас они внезапно зашевелились…" "Не обязательно сейчас и не обязательно внезапно. Конструкция масштабная, но особого внимания не привлекающая, поскольку почти не излучает в пространство.