Он положил ладонь на стол условленным знаком, и в тот же миг огоньки на камерах погасли. Несколькими секундами позже за ними последовали и прожекторы. Народный Председатель потер ладонями глаза, перед которыми плавали зеленые круги, и устало поднялся. В студии стояла мертвая тишина. Он прошел к выходу, запинаясь о змеящиеся по полу кабели, и вышел в сопровождении Павла и телохранителей. Только тогда из-за спины послышался неясный, с каждой секундой усиливающийся ропот голосов.
– Мастер ты речи толкать, – ухмыльнулся ему в коридоре начальник канцелярии.
– Как работает план "Па-де-де"? – осведомился Олег, широко шагая по коридору в сторону лестницы.
– Всех взяли, – хмыкнул Бирон, поправляя в ухе крохотный наушник. – Только у Ведерникова на даче охрана попыталась сопротивление оказать. Трое раненых у нас и двое – у них. Все живы.
– Хорошо. Кто следит за сеткой вещания? Кассеты с блоками постановлений в эфир пошли?
– За сеткой вещания следит лично Шварцман, – снова ухмыльнулся Павел. – Заявил, что сил больше нет в кабинете сидеть.
– Угу, ясно, – в тон ему ответил Олег. – А кто следит за Шварцманом? Ладно, это я так шучу. Что на местах?
– По сообщениям, полученным за пять минут до твоего выступления, УОД проводит аресты. Все по плану.
– Если история нас чему-то и учит, – вздохнул Олег, – то лишь тому, что ничто и никогда не идет по плану. Но хоть началось все правильно, и то радует. Ну, друг ситный, поехали по домам. Передохну полчасика, и надо будет пообщаться с новым правительством в полном составе. Ох, чувствует мое сердце, сегодня ночью нам спать точно не придется…
Запись выступления Народного Председателя повторялась с равным интервалами весь субботний день, перемежаемая официальными блоками информации, касающимися новых законов и постановлений. Первая реакция населения оказалась предсказуемой. Хотя в стране, растянувшейся на пять часовых поясов, в момент первой передачи где-то еще стояло утро, а где-то уже перевалило далеко за полдень, продуктовые магазины, работающие по субботам по укороченному рабочему дню, быстро оказались осажденными огромными толпами людей. С прилавков сметалось все, что еще на них оставалось: залежалые консервы из скверной рыбы и морской капусты, банки томатного сока, твердокаменные сухари и пряники, пачки соли и приправ… В провинции по большей части эти набеги носили характер обзорных экскурсий пустых полок, поскольку магазины и без того пустовали. В столице, традиционно снабжавшейся куда лучше, осада магазинов затянулась на несколько часов, но и ее итог стал тем же: пустые прилавки и раздраженные продавцы, монотонно выдававшие запоздалым покупателям один и тот же ответ: нет, не было, кончилось, не завезли… Сметали не только продукты – налетам подверглись обувные, одежные, хозяйственные, электротоварные магазины и вообще все, что торговало хоть чем-то.
В течение одного дня практически все хозяйственные магазины закрыли месячный план по выручке только на распродажах вонючего хозяйственного мыла, зубного порошка, электролампочек и антитараканьих средств. В магазинах электротоваров влет шли громоздкие и ненадежные бобинные магнитофоны "Зелегань" ценой по двести тридцать форинтов за штуку, выпускаемые по схемам тридцатилетней давности и до того никому и даром не нужные. В значительной степени, впрочем, в опустошение полок внесли вклад сами продавцы, припрятавшие в подсобках довольно много товаров, ранее к ходовым не относившимся – просто на всякий случай. Впрочем, народная инспекция, в течение следующей недели обходившая магазины, заставила их кое-что выложить обратно.
На кооперативных рынках к концу субботы цена на мясо взлетела втрое. Традиционно идущая по семь-восемь форинтов за килограмм, мороженая говядина ко времени их закрытия шла по двадцать и выше. Примерно в том же соотношении поднялись цены на поздние тепличные помидоры и огурцы, репчатый лук, картошку и прочие овощи. На следующий день цены подскочили еще в два раза, однако уже к полудню все рынки закрылись по банальной причине: товар кончился.
Ювелирные магазины тоже подверглись покупательским набегам, но не слишком серьезным. Большая часть свободных средств населения ушла на закупку продуктов по любым ценам, так что на драгоценности денег практически уже не оставалось.
Однако и там месячный план по продажам закрылся уже к концу дня.
В восемь часов вечера офицеры Восемнадцатой мотострелковой дивизии, расквартированной под Моколой, подняли мятеж. Позднее выяснилось, что они действовали по давно подготовленному плану Генерального штаба. Уже через полчаса к Восемнадцатой дивизии примкнула Вторая гвардейская, а также Седьмая десантная, в течение двух часов совершившая марш-бросок на столицу со своих зимних квартир под Кудрявцевым Долом. Вторая гвардейская охраняла в столице все государственные объекты, включая правительственные, но исключая резиденцию Народного Председателя. Здание Министерства обороны мятежники захватили в течение десяти минут и без какого-либо сопротивления, если не считать того, что министр обороны генерал-полковник Тропинкин, которого назначенный на этот пост полгода назад и не смещенный вместе с остальными, попытался отстреливаться из наградного пистолета и погиб вместе со своим секретарем и двумя часовыми, защищавшими своего командира. Вскоре все арестованные члены бывшего правительства были выпущены из Шельметьевских казарм, куда их переправили незадолго до того. Они немедленно сформировали Чрезвычайный Кризисный Комитет, сокращенно ЧКК.
Начальник Генштаба также позаботился захватить телецентр, который к этому времени уже завершил трансляцию выступления Народного Председателя и работал по обычной сетке, и пустил в эфир первого канала пленку, на которой ЧКК объявил о низложении Народного Председателя и введении в стране чрезвычайного положения.
Остальные каналы транслировали записи патриотических маршей и классические балеты.
Внутренние войска УОД не примкнули к мятежникам, но остались полностью блокированными в своих казармах. Все входы и выходы из них оказались под прицелом тяжелых танковых разрядников, открыто сидящих на опорах прямо посреди улиц и площадей. Точки лазерных каналов на воротах недвусмысленно намекали на последствия попыток их открыть. Впрочем, никто и не намеревался такие попытки предпринимать. Управление Общественных Дел хотя и не противостояло ставленнику Народного Председателя Голосупову так же открыто, как Министерство обороны противостояло Тропинкину, но и не испытывало к молодому Нарпреду никаких симпатий. Танки у ворот казарм послужили не только и не столько серьезным препятствием – в арсеналах УОД нашлись бы и противотанковые гранатометы – сколько удобной отговоркой для того, чтобы самоустраниться от участия в развивающихся событиях.
Особый полк, приданный канцелярии Народного Председателя для охраны его резиденции в центре Моколы, остался верен Кислицыну несмотря на недвусмысленный приказ нового министра обороны о немедленной передислокации в Заречные казармы.
Многоэтажное здание из стекла и бетона только на первый взгляд казалось хрупким и воздушным. На деле под внешними зеркальными панелями скрывались узкие, больше похожие на бойницы окна первых четырех этажей, а внутренние стены и перекрытия проектировались таким образом, чтобы выдерживать прямое попадание из тяжелого орудия. Даже под непрерывным артобстрелом оно могло продержаться достаточно долго, чтобы дать время Народному Председателю спуститься в подземный бункер или уйти по подземным ходам, ведущим в секретную часть метрополитена. В подвалах располагались автономные электрогенераторы и достаточный запас солярки, чтобы питать здание электричеством в течение недели. Запасов питьевой воды имелось на месяц, а продовольствия – минимум на полгода.
Штурмовать резиденцию Нарпреда мятежники пока не стали. У них не хватало бронетехники, которая в основном распределилась по городу, чтобы контролировать стратегически важные точки – казармы УОД, въезды в город, ключевые перекрестки и тому подобные места. Прилегающую к резиденции площадь просто блокировали солдаты Восемнадцатой дивизии, навалившие на выходящих к площади улицах мешки с песком и устроив из импровизированных брустверов пулеметные точки. Кроме того, спецназ Генштаба, еще до начала боевых действий проникший в коммуникационные тоннели, по условному сигналу разрушил восемь бронированных кабелей, полностью уничтожив подключение резиденции к системам правительственной связи. ЧКК не торопился – они полагали, что у них достаточно времени для того, чтобы взять Нарпреда измором.
