«Я – урод: одна рука длиннее другой. У меня нет пальцев, но все понимают, куда я указываю. Жонглирую дюжиной шариков, но они недвижимы.

А живу я на ногте каменного пальца и каждый день слушаю людские пересуды да скрежещущее пение старых китов».

Прочитав загадку, Полли тряхнула головой. Какая-то белиберда… Что это еще за цирковой жонглер-уродец?

«Может, речь идет о «Цирке мадам Д.Оже? Или о каком-то уличном балагане? Или… нет!»

Она оборвала себя, понимая, что ее мысли двигаются в неверном направлении. Предыдущая загадка несла в себе иносказательность. Нужно просто понять, что это за «урод». Что о нем известно?

«Одна рука у него короче другой, и все понимают, на что он указывает… указывает…»

– Ясно! – воскликнула Полли. – Это буквально указатель. С этим понятно, попытаемся для начала разгадать, где он находится…

«А живу я на ногте каменного пальца и каждый день слушаю людские пересуды да скрежещущее пение старых китов…»

Внимание Полли зацепилось за слово «китов», и перед глазами у нее тут же предстали район Набережных и берег Пыльного моря. Но ведь похождения Зои Гримм до сих пор ограничивались границами Тремпл-Толл – вряд ли кит смог бы заплыть в канал и уж тем более сомнительно, что ему захотелось бы здесь петь. Нет, это что-то другое… Киты… киты…

И тут ее осенило! Это не киты, а «киты»! Что в Тремпл-Толл порой сравнивают с китами? Подумать только, как все очевидно! Речь ведь идет о дирижаблях!

Мысли устремились в полет: как только Полли подумала о дирижаблях, отгадки потянулись по цепочке. В загадке, вне всяких сомнений, подразумевалась станция дирижаблей в Тремпл-Толл. Но вот какая? Их здесь всего три: «Чемоданная площадь», «Парк Элмз» и «Площадь Неми-Дрё». «Парк Элмз» точно не подходит, поскольку там швартуется лишь один дирижабль-кит, в то время как речь в загадке шла именно о «китах». Остаются «Чемоданная площадь» и «Площадь Неми-Дрё».

Как там говорилось? «А живу я на ногте каменного пальца и каждый день слушаю людские пересуды да скрежещущее пение старых китов…»

– Вот оно! «Слушаю людские пересуды». Если речь идет не о сплетниках из редакции «Сплетни», то о чем же еще?! А значит…

…Зубная Фея была на площади Неми-Дрё уже через десять минут. Опустившись на крышу здания редакции, она сложила крылья и достала из кармана лётной куртки бинокль.

– Где же ты прячешься, урод-указатель?

Она обвела взглядом всю площадь, отдельное внимание уделила столбам-указателям трамвайной станции и станции дирижаблей.

Полли забубнила:

– Две руки – одна короче другой, жонглирую шариками, которые остаются на месте…

Эти шарики загнали ее в тупик. Что еще за шарики? Указатель, жонглирующий шариками…

Полли перевела бинокль на диспетчерскую рубку и вгляделась в погодную вышку. На ней не было никаких «шариков» – лишь шпили, анемометры, улавливатели гроз, туманные и дождевые датчики. Нет, это не то…

– Жонглирую шариками… шариками… Дело ведь не в шариках, – едва слышно проговорила она. – Дело в их количестве… Почему именно дюжина?

И тут внезапно все встало на свои места. Полли поразилась, насколько ответ очевиден.

– Я должна была догадаться сразу! – укорила она себя. –Две руки, и одна при этом короче другой… дюжина шариков, которые недвижимы… «Руки» – это же стрелки! А «дюжина недвижимых шариков» – это двенадцать цифр!

Полли направила бинокль на столб с часами на станции дирижаблей.

– «А живу я на ногте каменного пальца…» Столб чугунный, а не каменный и…

Догадка посетила Полли в тот же миг, как над площадью раздался звон, и она стремительно перевела бинокль на часовую башню. Главные часы Тремпл-Толл…

Часовая башня и правда походила на палец, торчащий над крышами домов. А ноготь у этого пальца был, само собой, циферблатом.

Уняв нервную дрожь в пальцах, Зубная Фея спрятала бинокль и поднялась в воздух. Пронесшись над площадью, она опустилась на карниз у циферблата. В вечернюю темноту сквозь прорези цифр лился рыжий свет, минутная стрелка с гулом переместилась, а часовая…

Очередное послание обнаружилось здесь же – записка была привязана бечевкой к часовой стрелке. Отвязав конверт, Зубная Фея вернулась на крышу редакции и зажгла «штурм-фитиль».

Развернув конверт, она обнаружила еще одну загадка. Игра продолжалась…

«Я был здесь, но уже я там. Каждый день я ем заячий суп, но мои зубы жуют бумагу. Я глотаю саквояжников, а выплевываю башенников. Они бурчат у меня в животе и топчутся по моей спине.

Соринка попала мне в глаз. Прошу тебя, вытащи ее».

Эта загадка, на удивление, была довольно легкой. Полли перечитала ее, чтобы проверить, все ли верно она поняла.

«Я был здесь, но уже я там»… В голову сразу пришло, что речь о каком-то средстве передвижения. А строчка «Каждый день я ем заячий суп, но мои зубы жуют бумагу», очевидно, намекала на то, что подразумевается городской транспорт: «заячий суп» – это «зайцы», которые вечно норовят проехаться, не заплатив за проезд, в то время как «жующие бумагу зубы» – это компостеры, пробивающие билеты.

Сложнее было с «Они бурчат у меня в животе и топчутся по спине».

О чем говорит эта строчка?

Это не трамвай, потому что по его «спине» никто не ходит. Кэб, аэрокэб и дирижабль не подходили по той же причине. Речь шла, вероятно, о палубе. Мысли Полли вертелись вокруг пароходов, но… по Тремпл-Толл пароходы, ясное дело, не плавают. Может, подразумевается канал? На нем есть и пакетботы, и буксиры, и…

Полли еще раз прочитала загадку. Строчка «Я глотаю саквояжников, а выплевываю башенников» явно намекала на маршрут, по которому этот транспорт курсирует. «Саквояжники» – это, понятное дело, жители Саквояжного района Тремпл-Толл, а «башенники» – это…

Полли нахмурилась. Несомненно, «башенники» – это те, кто живет в так называемых башнях – многоэтажных домах в Старом центре. Пароходы не ходят из Тремпл-Толл в Старый центр.

Оставался лишь один вариант.

– Она оставила новую загадку на нем? – удивленно проговорила Полли. – Что ж, вскоре мы все узнаем. Осталось только его разыскать…

…«Станция Заморочный рынок. Следующая станция – Улица Ламповая!» – протрещал голос из рупоров, и грузный шестиколесный омнибус тронулся в путь. Четверо коней в упряжке в красных новогодних колпаках принялись месить грязный снег, и «дом на колесах» закачался.

Внутри было всего трое пассажиров, на станции никто не вошел, и кондуктор вернулся к чтению газеты. Новый выпуск «Сплетни», который он купил на Чемоданной площади перед отправкой был скучным, как список покупок. К слову, всю передовицу как раз таки и занимал упомянутый список покупок: «Что стоит купить для встречи Нового года». И ни слова о действительно важных вещах! Ни одного упоминания Зои Гримм или снеговиков! Интерес вызывала лишь третья страница, на которой были собраны истории тех, кто, по их собственным заверениям, видел Человека-в-красном.

Читая эти заметки, кондуктор омнибуса морщился от зависти. Больше всего он хотел, чтобы Каминник пришел и к нему. Хоть бы и сейчас! Вот бы он зашел на следующей станции или спустился с неба на верхний этаж… Впрочем, рассчитывать на это было слишком самонадеянно – не сказать, чтобы кондуктор вел себя хорошо в этом году.

И все же кое-кто своим визитом омнибус посетил.

На верхнем, открытом, этаже-империале снега навалило столько, что расположенные вдоль бортов скамьи почти скрылись из виду. И лишь возле горячей трубы печки жердяной настил все еще хоть как-то проглядывал. Пассажиров наверху не было – и то правда: кому захочется мерзнуть, пока эта развалюха доползет до Старого центра.

Черная крылатая фигура опустилась на открытый этаж настолько незаметно, что ни извозчик, ни кондуктор, ни даже пассажиры не повели и бровью.