Но Бэббит не замечал. Всем его вниманием завладели «игрушки», развешанные на елочных ветвях: папиретки его любимой марки табака «Гордость Гротода».

– Ну и подарочек же к Новому году меня тут поджидает! – радостно проворковал Бэббит и потянулся к одной из висевших на нитках папиреток.

– Бэбби-и-ит! – закричала Полли, но было слишком поздно.

В тот же миг, как пальцы механика коснулись папиретки, елочные глаза вспыхнули двумя огоньками, ветви-руки взвились и схватили его за плечи. После чего елка качнулась, со скрипом и треском пасть раскрылась и, обхватив голову Бэббита, сжала клыки.

Из обрубка шеи брызнула кровь, и безголовое тело упало на снег.

– Не-е-ет! – в исступлении завопила Полли и побежала к ели.

Та развернулась и припустила в глубь чащи на двух ногах-корнях.

Полли бежала, цепляясь за коряги и поскальзываясь на снегу. Ужас и непонимание в ней вытеснила ярость.

Погоня не была долгой.

Полли остановилась на прогалине между деревьев и принялась оглядываться. Куда эта тварь подевалась?

Елку-убийцу она так и не увидела, но ее взгляд наткнулся на другую тварь.

Высокая женщина в черном платье глядела на нее с уродливой ухмылкой на лягушачьих губах.

– Миссис Клохенбах… – прошептала Полли.

Злобная экономка доктора Доу! Что она здесь делает? Это все ее козни?

Полли ненавидела эту женщину всей душой. Все пошло прахом, когда она появилась в доме доктора.

– Зубная Фея… – сказала экономка, сморщившись от презрения. – Зубная Фея однажды пришла забрать выпавший зуб, но так и не ушла – вместо того, чтобы оставить под подушкой монетку, она притащила чемодан и осталась жить. Зачем ты появилась в их доме на самом деле? Чтобы отравить их? Как хорошо, что пришла я и смогла их от тебя защитить. Выдворив тебя вон.

Полли негодующе поджала губы. И отчаянно закачала головой.

– Вы выгнали меня из моего дома…

– Доктор выгнал, – уточнила женщина в черном. – И это не твой дом. Ты – всего лишь племянница старой экономки.

– Нет, я…

– Кто? Член семьи? Возлюбленная доктора? Мама Джаспера? Нет, ты просто незваная гостья, которая жила в чужом доме. Ты – никто для них. Чужачка…

– Это неправда! – воскликнула Полли, с горечью понимая, что миссис Клохенбах не сказала ни слова лжи.

– Доктор тебя не любит – он не способен любить, – продолжала экономка. – А Джасперу не нужна новая мама. Они терпели тебя. Доктор был слишком вежлив, чтобы сразу тебя выгнать…

– Нет!

– Хватит лгать себе, девочка! Ты никогда не стала бы частью их семьи! Ты их не заслуживаешь!

Полли закричала. Ненависть охватила ее клещами, и как в мешке рука сама вытащила нож, так и сейчас палец сам нажал на спусковой крючок.

Прогремел выстрел. Пуля-ампула вонзилась в грудь миссис Клохенбах, и экономка рассыпалась на каркающую стаю черных ворон. А затем птицы вновь слились-срослись обратно.

– Ты никогда не вернешься обратно! – каркнула экономка, словно только что ничего не произошло.

– Нет… они меня ждут… они меня… ждут… они меня…

– Любят? Ты сама понимаешь, что это не так. Тебе некуда возвращаться. Особенно после того, что я сделаю…

– Что?! Что ты сделаешь?!

– Тебе их не спасти…

Сказав это, она повернулась и, шагнув за толстый ствол сосны, скрылась из виду.

Полли сорвалась с места и побежала туда, где эта ужасная женщина только что стояла.

За деревьями ее не было, но там была… дверь. Дверная рама и черная потрескавшаяся дверь стояла прямо посреди леса. Она была приоткрыта, и из щели на снег текла узкая полоса света.

Полли, не раздумывая, толкнула дверь и переступила порог.

Она оказалась в комнате. Это была ее комната на втором этаже дома доктора Доу. В углу стояла кровать, на ней лежала книжка: «Зубная фея и прочие городские сказки, рассказанные господином Заполночь».

Полли обернулась, но двери, через которую она попала в комнату, уже не было.

Она шагнула к выходу из гостевой спальни и вышла в коридор. Если комната осталась без изменений, то дом… от дома практически ничего не осталось.

В стенах зияли проломы, через которые задувал ветер. Крыши не было и вовсе, и на обугленный пол медленно опускались снежинки.

Обивка стен висела лохмотьями, в воздухе витал едкий запах гари. В пустом проеме двери докторского кабинета проглядывала улица.

Что здесь произошло?! Я опоздала?!

Полли услышала голоса внизу и бросилась к лестнице.

Гостиная была разворочена.

В воздух поднимались струйки дыма. От стола, за которым доктор, Джаспер и… Полли пили чай, остались лишь обгоревшие обломки. Кресла зияли пропалинами, в которых виднелись «скелеты» каркасов. Черный от копоти смятый рог радиофора валялся в углу, а у лестницы на боку лежал искореженный варитель.

По гостиной расхаживали констебли. Парочка пожарных в медных касках баграми переворачивали сгоревшие предметы мебели.

На Полли никто не обратил внимания, словно она была бестелесым призраком. Она спустилась вниз, подошла к камину.

А затем увидела…

На полу лежали два накрытых полотнищами тела: взрослый и ребенок. Из-под одного из полотнищ торчала тонкая мальчишеская рука. Черные пальцы судорожно сжимали закопченный выпуск журнала «Роман-с-продолжением».

У Полли вырвался истеричный смех. Она закрыла лицо руками и заплакала.

– Только вас здесь не хватало! – гаркнул кто-то. – Кто пустил сюда эту настырную муху?!

– Ну же, сержант! – раздался знакомый голос. – Мы вообще-то общее дело делаем.

По гостиной расхаживал Бенни Трилби с фотоаппаратом в руках. Как и прочие, он не замечал Полли.

– Вы знаете, что здесь произошло, сэр? – спросил газетчик.

– Никто не знает, Трилби. Говорят, все это учинила Зубная Фея.

– Этого стоило ожидать после того, что она устроила в городе. – Бенни Трилби сделал фото.

– Это не я! – в исступлении закричала Полли. – Я ничего не делала!

Ее не услышали.

– Я знал, что нечто подобное произойдет рано или поздно, – сказал газетчик. – В этой женщине всегда проглядывало безумие. Говорят, она хотела свести счеты с жизнью. И зачем ей помешали? Если бы только ее не остановили тогда, всего этого бы не случилось…

Он направил фотоаппарат на Полли и дернул шнурок. Сверкнула яркая белая вспышка.

Полли зажмурилась.

Когда она снова открыла глаза, дом в переулке Трокар и все, кто там был, исчезли.

Ее снова окружал лес. Со всех сторон высились сосны. Шел снег. Над кронами деревьев висел месяц, и на миг Полли показалось, что это вовсе не месяц, а бледная ухмыляющаяся рожа.

И тут раздался волчий вой.

Полли повернула голову и увидела трех громадных зверюг с железными пастями.

Волки ринулись к ней, и она побежала.

Лес становился все гуще. Полли цеплялась за колючий кустарник, под ноги ей то и дело попадались корни.

Она не смела обернуться, но знала, что они не отстают. За спиной лязгали железные зубы.

Горло резало, сердце, казалось, билось почти во рту.

Сознание внезапно пронзила мысль: «Не беги! Остановись! Позволь им себя разорвать!»

И тут нога угодила под корягу, и Полли растянулась на земле. «Москит» отлетел в сторону. Удар был сильным, но это было ничто в сравнении с тем, что с ней могли сделать волки с железными пастями.

Она перевернулась и поползла за оружием. Схватив его, Полли вскочила на ноги и завертелась на месте, целясь во все стороны из «москита».

Стрелять было не в кого.

Она снова осталась одна. Куда они подевались?

Грудь тяжело вздымалась, в ушах стоял гул и незатихающий вой ветра.

Полли попятилась, вглядываясь в темноту леса, пытаясь разобрать среди деревьев волчьи шкуры, и вдруг уткнулась во что-то кофр-ранцем. Обернулась, полагая, что это дерево. Вот только уперлась она вовсе не в ствол сосны.

– Что… это?

Перед ней была стеклянная стена. Поднимаясь куполом, она терялась в черном небе.