И истец, и ответчики уже сидели друг напротив друга. Князь Луговой был немного бледен, держал рот плотно сомкнутым, отчего губы сжались в тонкую линию. Знающие люди легко бы распознали, что Сергей Александрович не так давно испытал на себе технику допроса.

А вот боярин Харитонов смотрелся на его фоне грозовой тучей. Потемневшее лицо, злобный взгляд из-под насупленных бровей. При этом на цесаревича он смотреть откровенно побаивался и сверлил глазами Павла Игнатовича.

— Боярин Стремнев обвиняет князя Лугового и боярина Харитонова в преступном сговоре и злонамеренных противозаконных действиях, приведших к убыткам компании боярина Стремнева и имеющих своей целью захват власти в Нижегородском княжестве, — произнес секретарь.

Цесаревич впервые проявил какие-то эмоции. Приподняв бровь, он взглянул на своего приемного отца и чуть повел указательным пальцем:

— Я вас слушаю, Павел Игнатович, — объявил он.

Боярин Стремнев был прекрасным оратором, и следующие пять минут он в подробностях излагал, как, где и с помощью каких инструментов боярин Харитонов создавал условия, при которых компания Стремневых несла чудовищные убытки.

Когда он замолчал, цесаревич задал первый уточняющий вопрос:

— Павел Игнатович, вы обвиняете присутствующего здесь князя и боярина в том, что они намеревались сместить князя Нижегородского, — заговорил Игорь Михайлович, — достаточно серьезное обвинение. Какие у вас есть доказательства?

Боярин Стремнев глубоко поклонился наследнику Русского царства, после чего объявил:

— Мои доказательства, Игорь Михайлович, были приложены к делу. Это запись разговора между князем Луговым и боярином Харитоновым, состоявшимся в московском особняке князей Луговых, — объявил он.

— Как вы ее получили? — уточнил цесаревич.

— Мне ее предоставил Слуга рода Луговых за небольшую цену, Игорь Михайлович, — сообщил тот. — Если будет на то твоя воля, я назову имя.

— Пока не нужно, — приподнял ладонь наследник Русского царства. — Итак, запись. Давайте послушаем.

Зал погрузился в тишину, пока из динамиков шел не слишком долгий, но очень яркий диалог двух заговорщиков. И по мере того, как голоса переходили к конкретным планам, числящиеся свидетелями собравшиеся благородные люди начали шептаться.

Цесаревич же оставался совершенно равнодушен к происходящему. Даже слова о том, что у боярина Харитонова имеется некий компромат на боярина Стремнева не вызвал у него никаких эмоций.

— Хорошо, я тебя выслушал, Павел Игнатович, — произнес цесаревич. — Теперь даю слово князю Луговому. Сергей Александрович, прошу вас.

— Я признаю свою вину, Игорь Михайлович, — встав и склонив голову, объявил ответчик. — Царская Служба Безопасности уже допросила меня, и я прошу лишь о том, чтобы моя семья не попала под удар за мои преступления.

Присутствующие отреагировали по-разному. Кто-то хмыкал, другие угрюмо молчали, стараясь вспомнить, не мог ли Сергей Александрович на допросе рассказать что-нибудь и о них.

— Садись, князь, — велел ему цесаревич. — Что ж, в таком случае, Иван Васильевич, вам слово.

Боярин тяжело поднялся на ноги. Только сейчас он перевел взгляд на цесаревича.

— Своей вины, цесаревич, отрицать я не стану, — гордо вскинув голову, объявил он. — Однако должен заметить, что слово я держу. И раз уж у опричников нашлось вдруг время и желание, а главное — возможность допросить князя Лугового без санкции суда, считаю, что судить меня ты не вправе, как заинтересованная сторона.

Игорь Михайлович спокойно встретил его взгляд, после чего обратился к секретарю:

— Зачитайте причину, по которой было выдано разрешение на проведение допроса князя Тамбовского.

Подчиненный достал нижнюю папку и, раскрыв ее, стал громко и четко перечислять прегрешения князя Лугового.

Сергей Александрович отметился не только участием в интриге против князя Нижегородского, но и стал инициатором коррупционной схемы по легализации преступно нажитых доходов в размере семидесяти двух миллионов рублей. Помимо этого активно спонсировал не только криминальные структуры на своей территории, но и поддерживал их у соседей. А вскрылось это на допросе арестованного криминального авторитета в Нижнем Новгороде в ходе операции по истреблению организованной преступности по всему Русскому царству.

И выходило, что дело, по которому князь проходил ответчиком в данный момент, даже рядом по своей серьезности не стояло в сравнении с другими его обвинениями.

— Итак, Иван Васильевич, — произнес цесаревич с тем же равнодушием, что и прежде, — я слушаю вас. Поскольку я вас прервал на том, что вы всегда держите слово, прошу с этого и начать. Насколько понимаю, у вас есть какие-то доказательства вины боярина Стремнева перед законом Русского царства?

Харитонов, бросив взгляд на сидящего рядом князя, зло прошептал:

— Ну ты и тварь, Сергей Александрович, подставил меня.

Но, все же, взяв себя в руки, Иван Васильевич заговорил:

— Мои доказательства были переданы в секретариат, как полагается, цесаревич. Если ты прикажешь, с ними могут ознакомиться все желающие.

Возможно, Иван Васильевич рассчитывал, что Игорь Михайлович откажется, сославшись на то, что в этом нет никакой необходимости в рамках рассматриваемого дела. Это бы позволило сказать, что цесаревич выгораживает свою приемную семью, но наследник Русского царства лишь кивнул своему человеку:

— Предъявите присутствующим копии доказательств, — распорядился он.

И пока сотрудники Кремля разносили распечатки переговоров, цифр и отчетов, цесаревич и пальцем не пошевелил. Зато боярин Стремнев глядел на приемного сына с удивлением. Казалось, Павел Игнатович сейчас что-то скажет в свое оправдание или же попытается напомнить Игорю Михайловичу, что растил его и воспитывал. Но все же боярин сдержался и промолчал.

Выдержав паузу, чтобы все свидетели могли ознакомиться с бумагами Харитонова, цесаревич заговорил:

— Так как предоставленные Иваном Васильевичем сведения требуют времени на проверку и проведение следственных действий, я выношу решение, — сказал он, не глядя ни на одного из спорщиков. — Вину князя Лугового Сергея Александровича признать полностью, обязав род князя Тамбовского выплатить положенную по закону в таком случае виру. В личное дело самого князя будет внесена соответствующая пометка. Охрана, прошу увести подсудимого для дальнейшего суда, который будет проводить лично государь.

Пара бойцов в боевой броне тут же оказалась за спиной Сергея Александровича. Замкнув на запястьях князя блокираторы, охрана вывела его из зала. Присутствующие в качестве свидетелей и других спорщиков благородные люди провожали его разными взглядами, но теплых там не имелось.

— Теперь что касается обвинения в адрес боярина Харитонова Ивана Васильевича, — продолжил речь цесаревич. — Считаю, ввиду того, что Иван Васильевич своей вины не отрицает, необходимо полностью удовлетворить законные требования рода Стремневых и обязать род Харитоновых выплатить соответствующую виру. Дело о предоставленных Иваном Васильевичем уликах — передать в ведение Царской Службы Безопасности для дальнейшего расследования. Заседание по этому процессу будет назначено в свой срок. До того момента бояре Харитонов и Стремнев помещаются под домашний арест без права покидать территорию родовых имений. Подать прошение о пересмотре дела стороны могут в положенные законом сроки. На этом у меня все.

Павел Игнатович с явным облегчением выдохнул. Цесаревич имел право не дома их запереть, а поместить в кремлевские казематы, где подвергнуть допросу. Однако слово заговорщика — не повод хватать всех подряд и мучить их болезненной процедурой.

— Следующее дело, — обратился Игорь Михайлович к своему секретарю.

На мужчину, которого не так давно называл отцом, он больше ни разу не посмотрел.

Уже ступая по коридору под конвоем двух бойцов цесаревича, Павел Игнатович задавался вопросом, было ли такое равнодушие со стороны приемного сына следствием того, что Стремневы прервали всякое общение с цесаревичем после его официального признания? Или же нужно радоваться тому, что Игорь Михайлович и так сделал все, чтобы как можно мягче обойтись с приемным отцом?