- Я всё сказал, – отрезаю спокойно, но резко. – Решайте, пожалуйста, свои личные проблемы не в ущерб работе. И остальным передайте. Чтобы детей в отделении я больше не видел.

Первая неделя на новом месте выдаётся безумной. Периодически появляющиеся в коридоре дети оказываются не самым страшным злом. Прав был Львовский – тут откровенный бардак, с которым приходится бороться, затыкаю возникающие то тут, то там дыры.

Просматривая график дежурств на неделю, снова встречаю фамилию “Пожарская”. Да, точно, у неё отпуск до понедельника.

Личные дела мне так и не принесли, надо бы Миле о них напомнить. С тех пор как я запретил ей приводить в отделение детей, она общается со мной подчёркнуто вежливо, но очень сухо. Хорошо хоть большую часть распоряжений добросовестно исполняет – не придерёшься.

В коридоре слышен зычный голос старшей медсестры, раздающей указания больным. Выхожу и наблюдаю, как она что-то объясняет какому-то старику. Складно у неё это получается.

- Мила, я неделю назад просил принести мне из отдела кадров личные дела…

- Я помню. Ой… Простите. Они сказали: “потом”, а я замоталась и забыла. Сейчас схожу.

- Пожарская появилась?

- Да, больного принимает.

- Как освободится, попросите её ко мне зайти.

- Будет сделано, сэр! – неожиданно весело рапортует медсестра.

Через минут пятнадцать Мила стучится ко мне и водружает на стол стопку личных дел.

- Просили вернуть до конца дня.

- Я быстро. Через пару часов заберёшь.

Вытягиваю из стопки карточку Пожарской. Лиза! Всё-таки она, не совпадение. Любопытно.

Стук в дверь. Не успеваю крикнуть: “Войдите”, как двери открываются и в кабинете появляется моя бывшая жена собственной персоной. Вот так встреча!

Похоже, она совсем не ожидала увидеть меня в этом кресле, потому что на лице отображается неподдельное удивление. Она по-прежнему легко транслирует все свои мысли и эмоции.

- Здравствуй…те, – запинается, видимо, не зная, как ко мне обратиться. – Мне сказали, что вы хотите меня видеть.

- Хотел наконец-то познакомиться с отдохнувшим врачом. А оказывается, знакомиться нам не придётся.

Пробегаю глазами её личную карточку.

- Интернатуру проходила за границей? Молодец. В отделении – почти год. И как тебе тут работается?

- Нормально, – ей явно неловко, но пусть привыкает: нам с ней предстоит как-то сосуществовать.

- И что, Грымза тебя не обижала?

- Нет, не обижала. Я не обидчивая.

- Даже так? Отлично. Надеюсь, ты понимаешь, что никто не должен знать, что мы с тобой когда-то были женаты? Иначе тебе придётся подыскать себе другое место. Правила для всех одинаковые: родственников в одном отделении быть не должно.

Разглядываю её. Ни капельки не изменилась. Всё такая же стройная красотка. В душе шевелится что-то давно забытое, о чём я запретил себе вспоминать.

- А мы были женаты? Я этого уже и не помню.

Врёт и не краснеет. Даже я помню об этом факте, хотя всё, что было до войны, будто утонуло в густом тумане.

- Будут ещё распоряжения? Или я могу идти? У меня операция через пятнадцать минут.

- Иди…

Интересно, она замужем?

Зачем мне эта информация? Глупость какая-то…

Лиза

Первый день после отпуска – как первый блин: всё идёт шиворот-навыворот. Ваня перед самым выходом умудряется перевернуть на себя чашку с чаем, а другой выглаженной футболки в наличии нет. Хорошо, хоть стирку с вечера запустила. На глажку уходят драгоценные минуты, которые и так убегают сегодня особенно быстро.

В который раз злюсь на себя за то, что вернулись домой только вчера, а не днём раньше. Ведь совершенно очевидно, что прыгать с места в карьер – не лучшая идея, а возвращаться в привычную колею после отпуска – то ещё испытание для всех систем организма.

В детский сад приезжаем впритык и на входе наталкиваемся на медсестру, которая бесстрастным голосом сообщает, что наша группа закрыта на карантин по скарлатине и Ваню туда не примут, потому что он не был в контакте с больным ребёнком.

Скандалить нет никакого смысла, да и времени на это нет.

- Мамочка, вы можете попробовать оформить больничный лист… – вдогонку несётся скрипучий голос медсестры.

Ага, только вот на дежурство вместо меня сегодня выйти всё равно некому. Поэтому больничный меня никак не спасёт.

Чёрт!

Приходится везти сына с собой на работу. Впервые я вынуждена взять его на целые сутки и плохо понимаю, выдержит ли ребёнок столько времени взаперти. Ещё и понедельник, как назло, день тяжёлый.

- Лиза, ты с ума сошла! – Мила встречает меня на лестнице возле входа в отделение. – Я же говорила тебе, что у нас – новый зав. Строгий – жуть. Детей приводить запретил категорически.

Она делает грозное лицо, которое тут же меняет выражение на страдание.

- Мила, у меня безвыходная ситуация сегодня – в саду карантин. Меня просто поставили перед фактом.

- Так у всех безвыходная. Только его это не интересует! Ненавижу таких правильных! Даже Грымза входила в положение…

- Ага, входила, а потом шантажировала этим.

Я ещё долго не забуду, сколько крови она из меня выпила.

- Ой, ну прям, – фыркает.

Странные вещи творит с нами память. Всё плохое оттуда быстро испаряется, и мы идеализируем прошлое, раз за разом сетуя на настоящее. Я хорошо помню, сколько слёз Мила пролила из-за бывшей заведующей, как та на ней неоднократно отрывалась и заставляла выполнять чужую работу. Неужели это можно было так легко забыть?

- Я, кстати, могу больничный взять на время карантина, – пытаюсь повернуть ситуацию в свою пользу. – Кто-то выйдет сегодня вместо меня?

- Так некому…

- Вот и я о том же. Короче, Ваня тихонечко посидит в ординаторской. Может, этот новый перец его вообще не заметит.

- Как же, не заметит. Он во все дыры нос суёт. Ему Львовский поручил порядок у нас навести, старик так и заявил, когда представлял нового зава. Наверное, из всех кандидатов выбирал самого бессердечного и противного.

- Старый хрыч?

- Кто?

- Ну этот, новый зав.

- Что ты, молодой. Я бы сказала даже слишком. Налицо синдром вахтёра. Ему небось в кайф помахать саблей и перед начальством выслужиться. А с виду – ничего так, красавчик. Поначалу таким няшкой показался. Думала, все наши бабы за него передерутся. А он оказался таким придурком.

- Внешность часто обманчива…

И Павел, и Януш были очень привлекательны. Но оба проявили себя натуральными козлами. Недаром говорят, что мужику достаточно быть чуть красивее обезьяны. Главное – чтобы порядочный и человечный, а не такой придурок, как мои бывшие или этот поборник порядка.

- Ну да, согласна, Грымза нас немного распустила, – продолжает рассуждать старшая медсестра. – Но ведь во всём должен быть здравый смысл и человеко-ориентированный подход.

- Ладно, кончай философствовать и заумными фразами кидаться. Ну не съест же он меня, в самом деле! И со смены не выгонит. Если что, пообещаю, что это в последний раз. Хотя такой облом – очень обидно…

Устраиваю Ваню в ординаторской. У меня для таких случаев припрятаны карандаши, альбом и раскраски, способные надолго занять моего ребёнка.

Бегу осматривать нового пациента.

- Лиза, зав хочет тебя видеть, – Мила заглядывает в палату. – Зайди к нему, как освободишься.

Нет возможности размышлять о причине вызова. Быстро диктую медсестре назначения и отправляюсь на ковёр. До операции времени мало, но для знакомства вполне достаточно. Меньше распекать будет.

Мне нечего бояться. Год работы под Грымзой меня отлично закалил. Уверена, я способна противостоять любому самодуру. Решительно подхожу к кабинету и стучу в дверь. Бывшая зав никогда не удостаивала нас приглашения войти, поэтому по привычке сразу толкаю дверь и подаюсь вперёд.

Мне требуется время, чтобы привести в соответствие глаза, сканирующие кабинет, и мозг, который принимает и анализирует поступающую к нему информацию.