…Узнав, что мы с Земфирой работали вместе несколько лет, телевизионщики из ток-шоу Малахова жутко воодушевились. В условиях цейтнота редактор программы звонил каждые полчаса – уточнял детали биографии певицы и разные нюансы. Передача обещала стать острой и по-настоящему полемичной…

Ночью из “Останкино” мне пришло эсэмэс-сообщение, в котором говорилось, что телевизионный эфир отменяется. “Грязно работаете”, – подумал я, поскольку понимал, что ток-шоу с Земфирой состоится при любой погоде.

Позднее один из редакторов признался, что той ночью им позвонил менеджмент Земфиры и в категорической форме заявил, что артистка на эфир не придет, если из списка гостей не уберут две фамилии: Колманович и Кушнир. Фамилии сразу же убрали. Потихоньку, шепотом. Show must go on – эфир успешно состоялся и без нас. По-другому и быть не могло.

Позже я убеждал себя в том, что вся эта грязь происходила без ведома Земфиры. Что она ничего не знала. Что она ни о чем не догадывалась. И вообще, она хорошая.

Мне совершенно не хотелось на эту тему париться – так легче жить. Но больше всего мне не хотелось убирать с книжной полки деревянный бочонок с выжженной от руки надписью: “Башкирский мёд”.

Про Глюкозу я впервые услышал от вокалистки Total Марины Черкуновой. Впечатленная очередной поездкой в пражскую студию Фадеева, она восторженно рассказывала о том, как Максим химичит с новым прикольным проектом. Как дословно выразилась Марина, “с тарантиновским стебом”. Через несколько дней бизнес-партнер Фадеева Александр Аркадьевич Элиасберг с торжественным лицом включил в офисе “Шугу” – электротанго, спетое нарочито детским голосом. Какие-то дешевые инструменты, мелодия из трех нот и запоминающийся призыв “У-бе-гай, Шуга, Шуга…”. Александр Аркадьевич светился человеческим счастьем, а я шустро залез на стул и начал подпевать. Первая реакция была определяющей – мне нравились и название, и музыка.

…История “Шуги” казалась простой и сентиментальной. Как-то под вечер Фадееву попался в руки примитивный трехоктавный синтезатор его сына Саввы. Задумчиво уставившись на пластмассовую клавиатуру, Максим вспомнил пожилого шарманщика, которого любил слушать в детстве на улочках родного Кургана. В голове зазвучала мелодия – и через несколько минут из недр подсознания всплыл простой мотивчик. Так родилась “Шуга”.

Измотанный причудами неритмичной Родины, Фадеев буквально за неделю выдал еще несколько композиций: “Ненавижу”, “Малыш”, “Невеста”. Подтекст этих экспериментов был примерно такой: раз вы не понимаете сложной музыки, получите то, что понимаете. На уровне молекул, на уровне эмбрионов. Такие вот музыкальные опыты с нами – непростыми и многоклеточными.

Похоже, с этого момента с доминантсептаккордами и сложными мелодическими конструкциями в мозгу Макса было покончено. Экстремальные рок-группы типа “Турин” и DNK оказались замороженными. Теперь все внимание Композитора уделялось проекту “Глюкоза”.

Первоначально я воспринимал этот жест Макса не изнутри, а снаружи. Мне казалось, что наивность и примитивизм, доверительность и ненадуманность наконец-то сплелись у Фадеева в единое целое. И произошло это максимально органично. Мое воображение уже рисовало концептуальный эстетский материал в журналах типа “ELLE” или “Vogue”. Наивные мелодии Глюкозы хотелось сравнивать с хитами Маtia Bazar и “очеловеченным” вариантом ранних Suicide. Упомянуть про плоский саунд стареньких синтезаторов “Casio”, “Korg” или “Yamaha DX 7”. Вспомнить традиции Бреговича или порассуждать на тему саундтреков к примитивистским полотнам Генералича и Михая Даскалу.

…Где-то через месяц Фадеев вручил мне промо-версии первых пяти композиций. В этот напичканный пикалками макси-сингл вошли “Глюкоза nostra”, “Аста ла виста”, “Малыш”, “Невеста” и “Шуга”. Было приятно, что я оказался одним из немногих приближенных, которым доверили вкусить этот скороспелый шедевр. После авантюрного концерта Total c Мэрилином Мэнсоном в “Олимпийском” это был мой “Звездный час-2”. В голове пронеслась мысль, что макси-сингл Глюкозы – уникальная “лакмусовая бумажка”, которая позволит проверить прогрессивность вкусов музыкальных экспертов. Оставалось только понять, насколько подобный фадеевский минимализм воспримут мои “братья по оружию”.

…Зима в том году выдалась холодная. Наверное, тридцатиградусные морозы окончательно отбили у журналистов вкус к новому и прекрасному. В очередную сенсацию Фадеева они по традиции въезжали долго. Огромное количество СМИ – от “Неона” и “New Musical Express” до “Аргументов и фактов” стояло в позе вечного нейтралитета. Эдакий засадный полк на поле Куликовом. Они были готовы ждать первого места Глюкозы в национальном хит-параде, а потом опубликовать об артисте крохотную новость.

Или не опубликовать. Такое традиционное для российских журналистов молчание ягнят, когда нет никакого желания рисковать репутацией и рейтингами, продвигая на рынок нечто действительно новое. Они звонили мне по вечерам и бухими голосами рассказывали, как отмечают чей-то день рождения под музыку Глюкозы. Как вся редакция танцует под “Невесту”, причем именинник пляшет на столе. Но ставить публикации категорически отказывались. Причина не называлась.

Радикалов нашлось немного. Музыкальный редактор тинейджерского журнала “Cool” Наташа Полетаева заявила, что “на фразу „девочки-глюкозы“ так и хочется сказать: „козы“. И вообще это не качественная поп-музыка. Вот „Премьер-министр“ – это качественно. Короче, очень не понравилось”.

Известный музыкальный критик Леша Певчев сказал про Глюкозу, что “все это мимо кассы. Не вставило. Хотя бывает и хуже”. Его тезка Леша Мажаев догадался, что “скорее всего, проект будет распиарен по полной программе, хотя не заслуживает этого. Пародия на Агузарову и Gorillaz, но очень запоздалая. Восторги будут только от приближенных к Фадееву масс-медиа. Публика отнесется сухо. Но три с плюсом можно поставить”.

Музыкальный обозреватель Антон Помещиков (“Газета”) заявил: “Они станут героями, но на час. Это музыка не для релакса и не для танцев – нечто среднее. Нет медляков. Она поет на одной интонации, и это приедается”.

В принципе, весь этот негатив меня сильно не смущал. У нас в союзниках был Юра Сапрыкин из “Афиши”, который оценил проект емким словом “охуительно”. А потом задумчиво добавил: “Это же группа „Мираж“, наслушавшаяся Земфиры!” К Сапрыкину присоединился главный редактор “Птюча” Игорь Шулинский, который узрел в Глюкозе “русский ответ Miss Kitten”. С нами была Капа Деловая из “Московского Комсомольца”, которая жизнерадостно сообщила, что Глюкоза “перевернет весь российский шоу-бизнес”. Теперь нам надо было перевести всю эту теорию в практику.

Казалось бы, нет ничего проще. Летом 2002 года декодированная в формат mp3 “Шуга” полетела по интернету из Праги в Москву. А оттуда в форме сингла – прямиком на радиостанции. Появление “Шуги” в кабинетах программных директоров произвело атомный эффект. “Нам не нужен новый Total”, – уверенным голосом заявил Саша Пряников, в ту пору – успешный программный директор “Русского Радио”. Возможно, Пряникова сбила с толку надпись на пластинке: “новый проект Макса Фадеева”. Не знаю подробностей, но Глюкозу на “Русском Радио” тогда зарубили. По-быстрому.