Николай умышленно величал «светлостью» главаря басмачей, заметив, что последнему это приятно.

Приближенные командующего рассаживались по большому кругу, почти вдоль стен шатра. Басмачи были в белых и голубых чалмах, в халатах и при оружии.

— Хораз — петух! — произнес Курширмат и рассмеялся. — Не сердись, гость. Я буду звать тебя Петухом, это будет твоя кличка. Если понадобиться, я выдам тебе пропуск. Он позволит приходить ко мне в любое время дня и ночи, откроет тебе даже двери рая! — Курширмат гордо подбоченился. — Я это сделаю потому, что ты мне будешь нужен. И еще потому, что верю тебе.

Курширмат говорил по-узбекски. Басмачи внимательно вслушивались в его слова, кивали.

— Мне будут нужны еще патроны. Много патронов! Я заплачу щедро не только за них. Я ценю твою храбрость и находчивость. Мой посланец рассказывал, как разумно ты вел себя в крепости. Я доволен!

«Не за храбрость ты мне платишь... За предательство! Ты поверил, что я падок на деньги», — подумал Ушаров.

— Скажи, Петух, удобно ли тебе ездить в фаэтоне? — спросил Аулиахан-тюря. — У нас в Скобелеве есть хороший фаэтон.

— В фаэтоне?.. Я больше привык верхом...

— Но может быть тебе придется вывозить большой груз, который не поместится в хурджуны? Например, оружие. Или привезти кого-нибудь в нашу ставку?

—  Мне все равно, — сказал Ушаров. — У нас кое-кто из Реввоенсовета и штаба ездит в фаэтонах. Могу и я.

— Мы приготовим тебе красный фаэтон. Большевики любят красный цвет, — предложил начальник разведки басмачей.

Ушаров улыбнулся, покачал головой.

— В таком фаэтоне даже брандмейстер — главный пожарник — не ездил... А вот если на фаэтоне нарисовать красную звезду — будет хорошо... Сзади — красную звезду!

Курширмат хлопнул в ладони, произнес:

— Пусть фаэтон будет с красной звездой! Когда фаэтон появится у окон твоего дома — это знак, что ты мне нужен.

В шатер вошел джигит с кумганом, медным тазиком и куском чистой бязи на плече. Он трижды плеснул на ладони Курширмата, потом Ушарова и остальных сотрапезников, подал тряпку вытереть руки и удалился. Через минуту он присел на корточки у входа в шатер и стал принимать от кого-то невидимого и ставить на дастархан бутылки с коньяком и вином, пиалы, лепешки, сладости и фрукты. Потом появились касы с янтарным бульоном, в котором плавали кусочки сала и тонко нарезанный кольцами тухум-пиёз, знаменитый маргиланский лук. Шурпа по традиции предшествовала плову. На дастархане появились кольца хасипа — горячей вареной колбасы из сбоя и риса, острая из конины колбаса — казы. Рядом у самого шатра вдруг зарокотал бубен, в его ритмичные удары вплелись глуховатые звуки дутара. Невидимый певец затянул грустный маком — старинную песнь.

— А-е... Дост! — воскликнул Курширмат, подбадривая невидимых исполнителей. — Давай!

— Яшанг! Дост! — поддержал один из курбаши. — Давай! Хорошо!

Ушаров внимательно вслушивался в разговор между собутыльниками.

После долгого и обильного обеда, когда гости разошлись, Курширмат приказал вызвать казначея. Вскоре появился Исаметдин-дарга, бывший владелец доходных домов, садов и земельных участков в Намангане. Он пришел со шкатулкой: склонившись в подобострастном поклоне, поставил ее перед Курширматом. Тот повернул ключ в замочке, откинул крышку и извлек небольшой узелок. Протянул его Ушарову:

— Я обещал быть с тобой щедрым. Я не обманул. Не вздумай обмануть меня ты. Ты любишь деньги, Хораз. Возьми! Но если ты меня предашь — я убью тебя! Убью твою красивую жену! Убью сестру и мать... Я это сделаю! Даже если ты спрячешь их в крепости. — Курширмат был пьян, тяжело дышал и говорил отрывисто. Он сорвал темные очки и вперился в лицо Николая единственным глазом сквозь прищур желтых, не тронутых загаром век. — О том, как я мщу изменникам, ты конечно, знаешь?

— Я знал, на что шел, — тихо ответил Ушаров. — Я буду вам верно служить. — Он с достоинством медленно протянул руку к мешочку и почувствовал его тяжесть.

Из горла Курширмата вырвался клокот. Курширмат смеялся.

— Спасибо, ваше сиятельство!.. Мне лучше бы до темна добраться до города.

— Тебя проводят до Яр-Мазара. Ты свободен... Помни о фаэтоне с красной звездой! Собирай для меня патроны, храбрый Петух, любящий золотые зерна. Я помогу тебе набить живот золотом, ха-ха! Мне срочно нужно много-много патронов.

«А что, если тебя сейчас задушить? — мелькнула отчаянная мысль. — Схватить за шею — и задавить!»..

Исаметдин взял шкатулку и положил себе на колени.

— Разрешите идти, ваше сиятельство!

— Ступай... Петух!.. Да, в случае крайней нужды обратись к чайханщику. Ему можно доверять. Не забудь — патроны!

Шла вторая половина октября. В раскрытые окна кабинета Паскуцкого виднелись начавшие желтеть разлапистые листья серебристых тополей. Листья умирали не все сразу, а поодиночке, как солдаты, убитые в ружейной перестрелке.

— Гражданская война в Туркестане подходит к концу, — сказал Паскуцкий. — Но тем злее недобитый враг. Вокруг Курширмата сжимается кольцо Красной Армии. В кишлаках его шайкам все более решительное противодействие оказывают дехкане, возглавляемые Советами. Этому способствуют и успехи Бухарской революции.

Паскуцкий прошелся по кабинету вдоль распахнутых окон, подобрал занесенный ветром на мраморный подоконник золотой лист, положил его на узкую длинную ладонь, закончил неожиданно: — А ведь осень, друзья мои! Осень... Это значит, что Курширмату нужно уходить, уводить остатки войска из долины. От разгрома и голодной зимы... Вот почему нужны Курширмату патроны: он собирается с боями прорваться из окружения. И может быть, рассчитывает собрать силы из контрреволюционных элементов.

— Патроны для него — дороже воздуха, — согласился Ушаров. — Не зря он так настойчиво напоминал мне о том, что ему надо их много. Как бы ему «помочь?».

— Да, надо ему «помочь», — согласился и Богомолов. — Но его на мякине не проведешь...

— Надо обдумать все тщательно, — сказал Паскуцкий. — Давайте пить чай с курагой... Больше угощать нечем...

Он вернулся к столу, вытер пыльный тополевый лист о край скатерти, достал из ящика горсть янтарно прозрачной исфары[19], положил горкой на лист.

— А что, если... Да нет, чепуха! — сказал Ушаров.

— Ну, ну! Что ты там? — подбодрил Павел Михайлович, — выкладывай!

— Нужно заманить самого Курширмата в ловушку, — нерешительно начал Николай.

— Сама идея ловушки, западни — неплоха, — заметил Паскуцкий. — Но как его заманить? Его завлечь можно только одним — возможностью захвата боеприпасов, так?..

— Может спровоцировать его напасть на крепость? — предложил Ушаров и сам отверг этот вариант. — Этот орешек ему не по зубам. Иначе давно бы напал...

— А что, если организовать для Курширмата транспорт с оружием? — высказал предложение Паскуцкий.

— С настоящим оружием? — переспросил с сомнением Богомолов.

— С настоящим... Нет, не с настоящим. В этом уже вроде есть что-то дельное, а?

— Транспорт — это хорошо! Но с транспортом по логике вещей будет огромный эскорт. Курширмат побоится напасть, — заметил Ушаров.

— Да, побоится, — согласился Ходаровский.

— А может не побоится. И мы его р-раз! — оживился Богомолов. Он прихлопнул ладонью откатившуюся к краю стола урючину. — Вот так!

— Значит, транспорт в принципе подходит, — резюмировал Паскуцкий. — Но нужен транспорт без большой охраны. Так?

— Так, Николай Антонович! — согласился Богомолов, а Ушаров добавил: — Лучше, чтобы была возможность скрыто от противника сосредоточить на пути к грузу большое войско... Может... Железная дорога? Железнодорожная станция!

— А ведь это уже то, что надо! — оживился Паскуцкий. — Ну-ка, давайте изобразим на бумаге нашу станцию и окрестности, поглядим, как это выглядит.