Ушаров знал Карапетяна давно, но только сейчас пришло на ум, что этот дезертир может быть из дашнаков. «Не иначе «маузерист». И про то, что на Кавказе дашнаки хотели с ним расправиться, — соврал... Надо поручить товарищам в Коканде проверить»...

Он шел обычным шагом — не быстро и не медленно, как всякий раз, возвращаясь домой. Миновал здание штаба. Вот и бывшее Офицерское собрание. А Карапетяна нет. «Не буду оглядываться. И ждать не буду. Может, ловушки боится? Дашнак или не дашнак ты, Карапетян, а что сволочь — факт».

Карапетяна он увидел, уже завернув за угол. Тот сидел на земле у арыка под деревьями, читал газету «Коммуна». Заслышав шаги, поглядел поверх газеты, поднялся, отряхнул брюки.

«Ждешь, шакал!» — подумал с удовлетворением Ушаров и изобразил на лице озабоченность, даже испуг.

— Идем, проводи меня. По дороге поговорим, — произнес Николай заговорщеским шепотом.

— Нет, лучше здесь, — Карапетян опустил правую руку в карман широченных брюк. — Ну, как решил, Коля?

— Решить-то я, вроде, решил. А вот как выполнить обещание — не придумал пока...

— Курширмат будет с тобой щедр по-царски, — сказал Ваграм, — можешь не рядиться... Да сам убедишься, когда встретишься...

Ушаров удивился не на шутку.

— Как — с Курширматом?

— Конечно! Привезешь патроны — и увидишься.

— Поищите со своим Курширматом другого дурака! — И Ушаров покачал головой. — Он вместо золотых кружочков мне первую пулю из привезенных выдаст. Повезешь ты́, дорогой мой! Или кто хочет...

— Чудак! Ты думаешь ему только тысяча патронов нужна?! Сто тысяч ему надо! Ты ему нужен! Живой! Понял?..

— У меня не арсенал.

— Не бойся! — воскликнул Ваграм. — Курширмат очень рассчитывает на тебя. Вот только чего хочет — не знаю... Это он да Аулиахан знают.

Вдали послышался мерный топот. Приближался какой-то отряд. Карапетян забеспокоился. Несколько раз оглянулся на невысокую ограду сада Офицерского собрания.

— Красноармейцы в баню идут, наверное, — успокоил Ушаров. — Со мной не бойся!

— А я и не боюсь, — сказал успокоенный Карапетян. — Если что — тебя первого убью. Понял?

— Понял...

— Когда будут патроны? — спросил Карапетян.

— С патронами не торопи. Мне попадать под Ревтрибунал на такой афере не с руки. Сам я их ни украсть, ни получить в таком количестве не могу.

— Я, что ли, их добывать за тебя буду? — усмехнулся Карапетян.

— Нет, не ты. Вот, давай посоветуемся.

И Ушаров рассказал Карапетяну о плане добычи боеприпасов, разработанном с Богомоловым и согласованным пока только с Паскуцким. Когда Николай пошел на это свидание, ждали, что скажет Петерс.

— Говорите, как о варианте. Еще, мол, подумаю, — посоветовал Ходаровский.

— Так, вот, я напишу на бланке какого-нибудь полка требование на патроны. Бланки достану. А получать мне со склада, сам знаешь, — нельзя.

— Мне что ли можно? — пожал плечами Карапетян.

— А почему бы и нет, — подразнил Николай.

От волнения ря́бины на лице собеседника поблекли. «Трусишь» — подумал Николай.

— Хорошо. Не ты, так кто-нибудь из джигитов Курширмата. Иначе ничего не получится...

— А если обнаружится что липа? Задержат джигитов...

— Допрашивать-то я буду! Помогу убежать. Мне своя голова дорога. Они же в случае провала меня могут выдать.

— Не хотелось бы, чтобы лишние люди у Курширмата знали о твоей связи с ним...

— Я это на всякий случай... Солдатская форма у Курширмата найдется?

— Даже полковника английского найдется, — успокоил Карапетян.

Прошли со свертками белья под мышкой красноармейцы. Старшина нес в каждой руке по бруску бельевого мыла.

— Но их могут задержать при выезде из города? Город-то на осадном положении, — забеспокоился Карапетян. — Ты бы не смог вывезти?

— Я бы мог, пожалуй. Но на лошади я их не повезу. У меня и переметных сум нет.

— Э, да это, дорогой, мелочи жизни! Я доберусь завтра до Курширмата, передам все, что ты сказал. У него в Скобелеве есть свои люди. Послезавтра встретимся на этом же месте. Хоп? Пойду...

...— Ну, виделись? — спросил Ходаровский на следующий день.

— Виделись... Пришлось предложить этот единственный вариант добычи патронов, — сообщил Ушаров. — Но я предупредил, что, возможно, еще что придумаю. Я уже на ходу предложил, чтобы патроны получали курширматовские головорезы, переодетые в нашу форму... Будет убедительнее, вроде...

— Не побоятся?

— Курширмат им уши отрежет, если откажутся, — сказал Ушаров.

— Видимо, на этом варианте остановимся. Только надо обставить все это дело так, чтобы у басмачей душа в пятках побывала... И во время получения патронов, и когда городом везти будут. Патрулей пару им навстречу послать, а? — предложил начальник штаба. — Курширмат должен понять, что вы рискуете головой, согласившись ему служить.

— Это можно... Мне с Карапетяном придется патроны взять у джигитов и самому вывезти за город. Да, еще одна новость. Курширмат-то меня видеть хочет!

Николай получил бланк требования со всеми полагающимися подписями и печатями. Выписал документы на вымышленные имена «красноармейцев». Ждал появления Карапетяна.

Карапетян появился на условленном месте лишь на третий день. Был одет все в ту же чесучовую рубашку и непомерной ширины «клеш». Разве что обут в новые тупоносые «джимми», которые невероятно скрипели, даже когда хозяин их просто переминался с ноги на ногу.

— Пятьдесят миллионов содрал свой брат — армянин в Маргилане. Хороши, да?!

— Давай о делах.

— У тебя все готово? — на рябом лице курширматовского посланца появилось выражение озабоченности. — Я привел двух парней. Одежду тоже достал. Ношенная, ничего?

— Где они?

— Ждут в чайхане. Когда можно брать патроны?

— Хоть завтра! Давай, веди к ним. Надо проинструктировать джигитов. Они по-русски понимают?

— Думаю, что да: Аулиахан подбирал... Пойдем.

Они направились к знакомой чайхане на берегу Маргилан-сая. Чайханщик встретил их так, точно давно ждал: не успели зайти в знакомую комнату, как был расстелен дастархан, появился шашлык, бутылка шустовского коньяка.

— А где эти двое? — спросил Николай.

— Сейчас придут, — и когда чайханщик появился в комнате, Карапетян приказал:

— Приведи их.

Тощий Урунбай склонился в почтительном поклоне:

— Повинуюсь! — в глубоко запавших карих глазах отразилось удовлетворение. — Пейте, ешьте... Сейчас приведу.

— А где они?

— Неподалеку, — хитровато сощурил глаза Ваграм. — Осторожность не мешает.

— Мне не доверяешь, — притворно обиделся Николай. — А еще друг.

— Дружба — дружбой, служба — службой, да-а-аро-гой! Они всю дорогу сзади нас шли. А ты и не видел, а еще начальник разведки!?

— Хитер! — искренне удивился Ушаров. — За мной следишь, значит?

— Это Аулиахан-тюря... Он за всеми следит. И за мной...

Открылась дверца и следом за чайханщиком вошли два дехканина, почтительно встали у стены. Один из них был молод, высок и широк в плечах. Черный стеганый халат на его плечах был из шелка, но стар, полы его лоснились то ли от жира, то ли от грязи, ноги обуты в ичиги и кожаные кавуши. Второму можно было дать лет сорок пять: заметная седина посеребрила небольшую бородку.

— Этот не подойдет. Стар! — решительно сказал Николай, кивнув на старшего. — В Красную Армию призывают до тридцати пяти лет, — и обратился к младшему:

— По-русски говоришь?

— Мало-мало, начальник.

— Как зовут?

— Моя зовут нет, — серьезно заявил тот. — Твоя тоже как зовут моя не знает. Хоп?

— Конспирация, значит, — рассмеялся Ушаров. — Ладно. Я тебе придумаю имя. Ну, садитесь к дастархану, — перешел на узбекский язык Николай. — Кани олинг![18]

Басмачи продолжали стоять у двери.

— Как же быть? — спросил Карапетян, кивнув на старшего.