В этих шарлатанов от науки я не верила совсем. Да, знаю, глупо, не современно, безответственно, но факт. Пару раз сходила на сеанс, пытаясь разобраться с проблемой, объяснить её для себя. В итоге «выяснилось», что корень проблем – я сама. Виноват мой перфекционизм, максимализм, синдром отличницы и неумение прощать ошибки самой себе, в первую очередь. Вот с этим списком и предложили поработать.

Глубоко удивившись, тому обстоятельству, что работать надо над устранением своих положительных черт, я покинула этого недоспециалиста, и больше ни к нему, ни к озвученным вопросам не возвращалась. Разве, что мысленно. На свою голову.

И теперь мне нечто подобное, но совершенно другими словами говорят два незнакомых друг с другом человека. «Нда, Алиса, когда кажется, что проблема в окружающем мире, обрати внимание в первую очередь на себя».

Да, и вот, что не менее важно. Вопрос с родителями не решен. Задан, озвучен, но ответ на него не получен. А я нутром чую, что иду по очень тонкому льду. И сейчас испортить могу все одним неверным движением. И дача тут будет совершенно не причем. Это лишь повод, проблема глубже. Но за усы я вселенную уже дернула, так что ответный ход не за горами. Остановиться и подумать….

– Эй, о чем задумалась? – Ник стоял с зачехленной гитарой. – Домой пошли. До автобуса тебя проводим.

Зайдя тихонько домой, я взглянула на часы. Время восемь. Хорошо так посидели, порепетировали. Стараясь лишний раз не шуметь, поздоровалась с родителями, и прошмыгнула в свою комнату. Выпитая пинта пива отчасти выветрилась, но некий туман в голове присутствовал, знать о котором лишний раз никому не надо. Посмотрела на разобранный станок, почти месяц, ждущий моего внимания. Вооружилась набором инструментов, инструкцией, и села за сборку. Через час Таня заявила, что ее выкуривают из собственной комнаты, схватила кульман, и перебралась в зал. Я ее проводила долгим взглядом. Как бы разобрать и перестроить эту комнату, что б в нее все поместилось. А то Таня права конечно, наши два стола, шкаф, две ниши, мой стол для валяния, прялка и мягкая скамейка занимают почти все пространство. А еще станок. Ладно новый поставлю на место старого, но все равно жить не где. По-хорошему еще надо стол для художественных работ и черчения купить. И мне пригодиться, и сестренка бы с доской чертежной на коленках не сидела. Проблема хрущевских квартир – они неприлично малы.

Еще через час, собрав боковины и станины, я с ужасом обнаружила, что с пространственным мышлением и масштабами у меня беда. Станок был в два с половиной раза больше, чем мой настольный с бёрдышком. И куда бы я его в комнате не поставила, он везде будет перегораживать проход. Хотелось бы на эту проблему сказать с умным видом «Об этом я подумаю завтра[33]», но монстр занял всю комнату, и сдавать позиции не желал.

Совершенно не радужное настроение окончательно упало на пол и закатилось под шкаф. Все. Даже сил на слезы не было. Полная апатия и пустота в голове. Кажется, стукнешь по ней, и звук такой раздастся как у колокола. Звонкий чистый, слышный на километры вперед.

Поплелась на кухню заварить себе чай. Достала прозрачный чайник и шарик связанного чая. Ополоснула кипятком заварник. Налила в него горячую воду, погрузила в нее чай. Села за стол, подложив кулаки под подбородок, и стала наблюдать как распускается желтый жасмин, а после небольшой бутон клевера, и все это в обрамлении зелени листьев. Красиво. Вода постепенно приобретала янтарный цвет. Налила напиток в кружку. Приятное тепло грело руки, аромат жасмина дразнил обоняние. Разговаривать ни с кем не хотелось. Сегодня и так сказано слишком много слов. Слишком много суеты. Сделала глоток. Горячий, терпкий. Что же делать? Какие есть варианты?

Первый. Поставить в зал. Вышла вместе с кружкой из кухни. Самая большая комната хрущевской трешки была не более шестнадцати квадратов. «Размер кухни в нашем с Николаем доме», вылезла непрошенная мысль, но я лишь раздраженно покачала головой не о том сейчас думаю.

И так, в зале находятся два наших с Таней дивана, телевизор на длинной тумбе, компьютерный стол и полка, перекочевавшие из родительской спальни. Значит в зал не поставить. Даже к окну. На балкон тоже не влезет. Куда?

Отвезти на дачу? Проще выкинуть тогда. Разобрать две ниши в детской, поменять обычный шкаф на встроенный. Нет. Тоже ничего не выйдет. Комната длинная, узкая, как пассажирский вагон. Как не поставь, придется просачиваться, а не ходить.

Гараж? Снять или купить, утеплить, сделать там мастерскую. Вариант, конечно. Надо посмотреть хватит ли у меня на гараж денег на счете. Даже если и да, то мне золотым этот станок выходит. Что же делать??

Размышления прервал телефонный звонок. Пол одиннадцатого. Протянула руку, взяла радиотрубку. Вернулась обратно на кухню. Пить и созерцать чай.

– Привет.

– Здравствуй, Саш.

– Ещё обижаешься?

– Нет, а должна?

– Не знаю. Позвонил выяснить.

– Скажем так, я недоумеваю.

– Прости.

– Не извиняйся за собственное мнение.

– Надо было его высказать помягче.

– Ты сей час похож на хирурга, который сокрушается, что отрезал ногу по колено, а не пилил по десять сантиметров, надеясь, а вдруг гангрена дальше не пойдет.

Молчание.

– Я слышу, что тебе плохо.

Усмехнулась. Неужели настолько заметно? Нет никаких сил на стойкость, и мантру «я сильная, я справлюсь».

– Мне плохо, потому что я сглупила. И последнее время это превращается в тенденцию.

– Когда человек устает, он делает ошибки. Что у тебя случилось?

– Я купила станок, выбирала по его механическим свойствам, а на размер не обратила внимания. Теперь он никуда не помещается. И я не знаю, что делать. Точнее знаю, но … – Постаралась я всё же взять себя в руки.

– Так, давай договоримся. – Не стал дослушивать спутанные объяснения Саша, – Сейчас ты идешь, и ложишься спать. Не читаешь, не сидишь в компьютере, не пьешь чаи, а чистишь зубы, и в постель. А завтра, я как дела свои решу, приеду к тебе, и мы посмотрим, что можно сделать, хорошо?

– Да.

– Тогда спокойной ночи.

Александр Лушер.

После Алисиного заявления про секреты и жизни людей, я, пожалуй, впервые в жизни не знал, что предпринять. Даже, наверное, правильней было сказать, я не знал, что даже думать по этому поводу.

Приехав домой, я в сотый раз открыл папку с её делом. Нового там ничего не появилось. Разве, что фотографии от Харлея. Красивые, ничего не скажешь. Тот, кто их делал, работу свою знал.

Закрыл папку, побарабанил пальцами по столу. Поставил вариться кофе. Достал из холодильника ветчину, острый соус, и на скорую руку сделал бутерброд. Кофе выключил, лишь начала образовываться шапка. Процедил через ситечко, добавил сахар, лимон и сел думать.

Кофе давно остыл, а от мерного стучания карандашом по столу, в висках поселилась тупая боль. Крайне сложно не быть субъективным, когда человек не безразличен, безумно сложно поверить не доверяя. С другой стороны, глупо пытаться связать во едино сеть намеков.

Что это значит? «От этого зависят две жизни» Словесный оборот юного литератора или осведомленность о предстоящих преступлениях? И кем я буду, если пущу на самотек? Но вдруг это лишь игра слов, типа «Если парень ее бросит она умрет от горя»? Термин «жизнь» – это не только существование в физическом плане, но и много разных иносказаний, сводящихся к комфорту в том числе моральному. Ладно. Это догадки. Экспертизу бы провести Алисе, психологическую, на предмет богатого воображения. Так кто ж мне даст, без четких оснований. А их нет.

А что есть? Какие факты? Без шелухи? Первое, и самое настораживающее. Нахождение в местах, где были преступления. Не связанные, между прочим. Или связь есть? Что, если наркотики в баре и террористический акт в аэропорту ниточки одного полотна? Притянем к этому Беслан, и получается, что девушка как-то связана (хоть и опосредовано) с террористами. Странная, сомнительная, дырявая, но версия. Надо, кстати сказать, Харлею, что б капнул поглубже, может и найдёт след.