К сожалению, эта покупка сразу же дохода не принесет, и проблему мою с деньгами не решит. Можно попробовать спросить на акробатику денег у родителей. Но я как-то не сильно на это надеялась. Более одного раза я не подойду, а значит моя просьба так и останется просто звуком. Значит, надо попробовать устроится летом на работу. Можно или в лагерь вожатой или с управляющей компанией договорится подъезды мыть. Кстати, уже управляющие или еще ЖЭКи? С управляющими в разы проще поработать летом не оформляясь. Опять же если начнешь посвящать родителей в свои планы, ничего не получится. Помню, как в восемнадцать лет похвасталась, что пойду устраиваться раздатчиком объявлений. Так отец со мной на собеседование пошел! Стоит ли говорить, что на работу меня не взяли.

За всеми этими размышлениями я заполнила катушку прялки ниткой из собачьей шерсти – очередной заказ. И вставила вторую. Катушки мне выточил Владимир. И станок ткацкий уже начал делать. Договорились с ним опять на бартер. Я вручную шью рубашку, кафтан и штаны, а он мастерит станок и берда. Думаю, равнозначный обмен. А будет станок, так я всякие палантины смогу делать, коврики и прочий авторский текстиль. Заодно себе что-то сотку для реконструкции, что б на следующем турнире во всей красе быть.

Вот так и прошел май. За учебой, заказами, акробатикой и гитарой. Оценки выставили, я на них посмотрела и выкинула из головы. Не интересно. Что надо вытягивать я и так знаю, учебники по устным предметам летом прочту, литературу, заданную на каникулы, прочту с большим удовольствием. Всё.

Удивительно, но на акробатику денег дала мама, с первой просьбы. Так, что на свободные средства я купила ткань, и села Владимиру за рубашку.

В конце мая подошла к тренеру по пилону, спросила будут ли летом занятия. Та, на меня внимательно посмотрела, и заявила:

– Знаешь, ты очень гибкая, меня полностью устраивает твоя растяжка. Но силенок не хватает. Я хочу тебя видеть в средней группе с сентября, и для этого предлагаю летом позаниматься пятидневку.

– Я финансово не потяну, – честно ответила, я. Даже если мама и оплатит три раза в неделю, то на остальные дни придется собирать самой. А без постоянного дохода, позволить себе регулярные расходы я никак не могу.

– Понимаю, поэтому скидку на лето сделаю, и, если хочешь с подработкой могу помочь.

А вот это уже интересно:

– Хорошо, хочу. С какой?

– На лето в наш институт, ищут посудомойку на пол ставки. Только нужно санитарную книжку завести. Пойдешь?

– Пойду.

И пошла. С санитарной книжкой мне мама помогла. В институте предложили срочный трудовой договор, как раз на три месяца, даже трудовую книжку оформили.

Вот и получилось, что расписание мое почти не изменилось: до обеда я работала, а после пилон и иногда гитара. Полина Евгеньевна уже к концу июня начала учить меня фигурам на пилоне. И тут я обнаружила, что болеть в теле может абсолютно все! Руки, ноги, спина, ягодицы, шея. Я узнала о наличии у себя связок и мышц в таких местах, в которых даже помыслить не могла. А еще появились мозоли. Сначала на руках, а потом и на ногах. Поэтому посуду я мыла в перчатках даже дома, вымазывала на себя килограммы крема для рук. А Ник страшно ругался, когда я не могла зажать барре. Но самое неприятное – от занятий на пилоне все тело было покрыто синяками. На руках, ногах, боках, на сгибах. Из-за этого пришлось даже дома носить одежду, полностью закрывающую руки и ноги. А еще из-за тренировок я все время хотела есть. Теперь я не могла на одном чае дожить до обеда, а на одной котлете до следующего дня. Утром я плотно завтракала, в обед меня откармливали добрые тетушки из столовой, а ужинала я курицей с овощами. Бананы стали моими регулярными перекусами. Одним августовским вечером я посмотрела на себя в зеркало, и поняла, что от миловидной, курносой, девочки с детскими чертами лица, ничего не осталось. Из зазеркалья смотрела на меня совсем другая Алиса. Черты лица немного заострились, нос уже не казался таким курносым, брови обрели естественную форму, и я их периодически подкрашивала хной. Больше косметикой я не пользовалась. Волосы слегка отрасли, и торчали в разные стороны. Решила пока их не трогать, осенью или опять обкромсаю или сделаю каре. Удивительно, но я прибавила в весе и немного в росте. Тело стало более крепким, упругим. В любом случае увиденное меня не только удивило, но и порадовало. Еще бы с синяками и мозолями что-то решить, было бы вообще замечательно.

Вечерами я пряла, вязла или шила, а ночами училась или писала книгу. Первого июля – как раз в день рождения пришла посылка со спицами и шерстью. В подарок вложили булавочки для отсчета рядов – мелочь, а приятно. Принялась за паутинки. Дома была целая коллекция журналов с разными узорами, так что вопрос со схемами решился не возникнув. Долго думала, что попросить у родителей на день рождения плеер или цифровой фотоаппарат. Выбрала плеер. Нормальные интернет-ресурсы, на которых можно будет фотографии работ выкладывать появятся не скоро, а музыку сегодня хочется слушать. Те более, что Ник мне скопировал весь свой огромный плейлист, который отвечал моим вкусам на сто двадцать процентов. Таким образом, потихоньку моя жизнь налаживалась. Единственное, что меня беспокоило, это то, что я не определилась с институтом.

Высокий, светловолосый, широкоплечий молодой мужчина входил в подъезд чужого дома. Разговор, который ему предстояло провести, обещал быть очень, очень странным. И это нервировало. Несколько раз он мысленно отказывался от встречи, но каждый раз понимал, что не может, не сможет иначе. Причина его беспокойства жгла через карман джинсовой рубашки. Письмо. Короткое как Сингапурский камень, и такое же непонятное.

Дверь квартиры открылась. На пороге стоял крепкий, коротко стриженный человек в домашних штанах и футболке.

– Я вам звонил.

– Проходи. Пошли на кухню, там поговорим.

Парень разулся, и прошел через маленький коридор хрущевской двушки на кухню. Там он сел на табурет, но начинать разговор не торопился.

– Ну? – Хозяин квартиры, садиться не стал, скрестил руки на груди. Он не любил посторонних, а странных посторонних не любил вдвойне. Но то, как этот пацан настаивал на встрече заставило его интуицию бить в набат. К этой паршивке мужчина прислушивался. На войне дважды это спасло ему жизнь. А здесь?..

– Вот, – сказал немногословный собеседник, и протянул сложенный листок бумаги. Мужчина взял его, развернул и прочел. Лицо его осталось безразлично спокойным.

– Тебя кто-то глупо и несмешно разыграл, парень. Или ты глупо и не смешно разыгрываешь меня.

– Не думаю.

– Вижу, что не думаешь. Во-первых, самолеты в Сочи от нас не летают, во-вторых, мы настолько далеко от центра боевых действий и столицы, что устраивать у нас теракты просто бессмысленно, их попросту никто не заметит, в-третьих, у нас в аэропорту стоит японская система пропускного контроля, таких и в стране то нет еще, и в-четвертых, я старший лейтенант, а не капитан. Так, что иди домой парень, и не морочь мне голову. Единственное, что в этом письме написано верно, это «не делай глупости». Вот тут не поспорю.

Молодой человек вышел из подъезда чужого дома. Гнетущее настроение гадкой смолистой лужицей растекалось по душе. Артемов не поверил. Высмеял. Хотя, он и сам все еще не до конца верил. Что ж на других пенять…

Когда мартовским днем, работая за компьютером, он увидел замигавший значок аськи, открыл сообщение на автомате. Мало ли кто из друзей писать может. Прочитал. Текст хоть и был простой, но его содержание дошло до сознания далеко не сразу.

«Николай, здравствуй! Я знаю, что у тебя есть брат Константин. А теперь прочти внимательно, что я напишу дальше, запомни и постарайся сделать всё, чтобы спасти его.

Во вторник 22 июня 2004 года из аэропорта вылетит самолет в город Сочи, который через час будет взорван террористкой-смертницей. Погибнут все на борту. Если ты решишь не только спасти брата, но и предотвратить катастрофу, то пожалуйста, не делай глупостей, а найди капитана милиции Михаила Артемова. Покажи ему это письмо. Он сможет остановить террористку. Больше никому не рассказывай, и не показывай письмо. Не ищи меня. Меня все равно нет.