Наконец губы Леа изогнулись в улыбке.

– Идеально, – заявила она.

Мои одежды зашевелились еще раз, и я обнаружил, что облачен в богато украшенные доспехи западноевропейского рыцаря пятнадцатого века. Они были черные, изобиловали шарнирными сочленениями, с широкими узорными наплечниками и совершенно безумно украшенной нагрудной пластиной, к тому же местами покрытые золотой филигранью. По виду этой штуковины казалось, что весит она никак не меньше шести сотен фунтов.

– Кортес носил очень похожие доспехи, – пробормотала Леа. Она внимательно посмотрела на мою голову. – Хотя нужно еще…

Какая-то тяжесть внезапно навалилась мне на голову. Я терпеливо вздохнул и поднял руку, чтобы снять конкистадорский шлем, украшенный в духе остальных доспехов. Я положил его на пол лимузина.

– Я не ношу головных уборов, – твердо заявил я.

– Балда, – возразила Леа. – Арианна до сих пор патологически ненавидит все европейское, ясно? Именно поэтому она взяла себе в мужья конкистадора.

Я недоуменно моргнул:

– Ортегу?

– Разумеется, детка, – кивнула Леа. – Любовь и ненависть часто трудно отличить друг от друга. Она завоевала сердце Ортеги, обратила его, вышла за него замуж и на протяжении столетий занималась тем, что раз за разом разбивала ему сердце. Призывала его к себе и снова прогоняла прочь. Отдавалась ему и тут же агрессивно бросалась на него. Она утверждала, что так поддерживает огонь своей ненависти.

– Тогда ясно, почему он работал в своей чертовой Бразилии, – сказал я.

– Разумеется. Хм… – Она повела рукой и добавила к моему наряду темно-серую накидку в римском стиле, с завязками на грудной пластине. Еще один взмах руки немного изменил башмаки. Потом она добавила к накидке глубокий капюшон, вдумчиво потрудилась над золотой отделкой доспехов, сделав ее переливающейся, как хамелеон, зелено-сине-фиолетовыми цветами, отчего я приобрел холодный, даже сюрреалистический вид. Накидка удлинилась спереди и подхватывалась теперь темно-фиолетовым кушаком. Последним штрихом стало некоторое увеличение доспехов в плечах, что придало мне сходство с футболистом: помнится, в школе мы тоже играли по пятницам.

Я окинул себя взглядом и тряхнул головой.

– Бред какой-то, – заявил я. – Вы сделали из меня тюнингованную версию рыцаря-джедая.

Сьюзен и Леа посмотрели на меня, потом друг на друга.

– Отдайте мне, черт подери, мой плащ, – пояснил я.

– Эту рванину? – удивилась Леа. – Тебе нужно поддерживать образ.

– И я собираюсь поддерживать его в моем плаще, – упрямо буркнул я.

– Гарри, – укоризненно сказала Сьюзен, – возможно, ее слова не лишены практического смысла.

Я посмотрел на нее. Потом на свой наряд.

– Практического?

– Первое произведенное впечатление порой является решающим, – настаивала она. – Использованное должным образом, оно само по себе становится оружием. Не знаю, как тебе, а мне нужно все доступное оружие.

– Истинно так, – согласно промурлыкала Леа.

– Ладно. Не вижу, с чего это мой плащ должен испортить мой образ. К тому же для нас очень важна скорость. Эта фигня будет чертовски сковывать движения.

Леа лукаво изогнула углы губ:

– Ой ли?

Я насупился. Потом повел плечами и поерзал на сиденье. Доспехи оказались упругими, эластичными – настоящие стальные такое не позволили бы. Что еще более важно, я практически не ощущал их веса. Вообще. С таким же успехом я мог бы носить удобную легкую пижаму.

– Ни одному смертному не пробить их силой обычного оружия, – спокойно произнесла Леа. – И даже удары таких созданий, как вампиры Красной Коллегии, они отразят – до определенного момента, конечно. А еще они, возможно, помогут тебе оградить свой разум от воли Повелителей Внешней Ночи.

– Возможно? – переспросил я. – Что значит «возможно»?

– Они обладают древними силами, крестник, – ответила Леа, одарив меня еще одной кошачьей улыбкой. – У меня до сих пор не было возможности помериться своей вновь обретенной силой с ними. – Она еще раз окинула меня взглядом и удовлетворенно кивнула. – Что ж, ты выглядишь в рамках приличий. А теперь, детка, – продолжала она, поворачиваясь к Сьюзен, – посмотрим, что можно сделать для тебя.

Сьюзен перенесла процедуру на порядок легче, чем я.

Правда, пока они этим занимались, я немного отвлекся. Выглянув в окно, я увидел, как мы обгоняем полицейскую машину, словно она стоит на месте, а не мчится по шоссе со включенными сиреной и мигалками. Судя по тому, как быстро полиция осталась позади, наша скорость измерялась трехзначной цифрой.

Патруль копов не обратил на нас внимания, из чего я сделал вывод: Гленмаэль, должно быть, спрятал нашу машину за каким-то подобием завесы. Помимо этого, как я заметил, он вел машину в плотном городском потоке с невероятной ловкостью, проводя ее буквально в считаных дюймах от чужих бамперов и крыльев – опять-таки незаметно для всех остальных. Более того, сидя в салоне, я вообще не ощущал никакого движения. По всем правилам, нам полагалось бы колотиться разными частями тела об окна и крышу, но этого не происходило, словно машина стояла на месте.

В общем, он доставил нас к Святой Марии меньше чем за пятнадцать минут – правда, в процессе добавил мне несколько седых волос.

Мы остановились у входа, и Гленмаэль распахнул дверцу салона, казалось, в ту же секунду, когда машина остановилась. Я вылез, низко опустив на глаза капюшон. Тень, падавшая от меня на тротуар, показалась мне неестественно большой и страшной. Странное дело, от этого я почувствовал себя немного лучше.

Я повернулся, чтобы помочь выйти Сьюзен, и рот мой раскрылся сам собой.

Ее наряд выглядел… хм, чертовски возбуждающим.

В первую очередь в глаза бросился золотой головной убор, украшенный перьями и резными нефритовыми штучками, символы на которых напомнили мне те, что я видел на Каменном Столе. Все это дополнялось мерцающими синими и зелеными самоцветами. На мгновение мне показалось, что ее вампирская составляющая снова берет верх, потому что лицо ее покрылось тем, что я принял за татуировки. Однако уже второй взгляд дал мне понять, что это разновидность макияжа, что-то вроде рисунков хной, довольно примитивных и даже, я бы сказал, дикарских. Орнамент состоял из черных и темно-красных завитков, подчеркивавших ее большие карие глаза.

Собственно же наряд составляло платье из того, что показалось мне мягкой оленьей кожей, с разрезами по бокам для легкости движений. Ноги были обуты в подобие мокасин из такого же материала, тоже украшенного перьями. Идеально белый цвет платья и мокасин резко контрастировал со смуглой кожей Сьюзен и позволял любоваться ее мускулистыми руками и ногами.

На белом кожаном поясе висели пустая кожаная кобура и пряжка для крепления ножен. Поверх платья она накинула плащ с капюшоном из перьев, зловеще напоминавший тот, что мы видели в Неваде, – только насыщенных цветов Зимней династии: ледяного голубого, морского зеленого и закатного фиолетового.

– Сейчас наверняка скажешь что-нибудь про кордебалет из Лас-Вегаса, – заявила она, подняв на меня взгляд.

Мне потребовалось не меньше секунды, чтобы мои голосовые связки восстановили связь с мозгом.

– Выглядишь совершенно потрясающе, – признался я.

Она улыбнулась в ответ, не сводя с меня своих темных глаз.

– Э… – добавил я. – Правда, с виду оно… не слишком практично.

Леа приняла руку Гленмаэля и вышла из лимузина. Наклонившись, она прошептала что-то Сьюзен на ухо.

Та удивленно приподняла бровь, но кивнула.

– Ла-адно, – протянула она и на мгновение, нахмурившись, закрыла глаза.

И исчезла. Совсем. Не скрылась за практически непроницаемой для взгляда завесой, а словно испарилась на месте.

Моя крестная рассмеялась:

– Так же, как в прошлый раз, детка, только красным.

– Ага, – отозвался из пустоты голос Сьюзен, и она вдруг появилась на том же месте, широко улыбаясь. – Ого!

– Плащ спрячет тебя не только от глаз, но и от других органов чувств, детка, – продолжала моя крестная. – И пока ты обута в эти туфли, твои ноги не оставят ни следа и не произведут ни звука.