Он тихо сидел там, абсолютно неподвижный, наблюдая и выжидая. Голова у него была выбрита, кожа – смуглая. Одет просто: свободные черные брюки-чинос и тонкая водолазка с высоким воротом. Если октябрьский холод его и беспокоил, он никак этого не показывал. Я протопала к нему в моих мюнстерских сапогах. Когда я приблизилась на расстояние около тридцати футов, он повернул ко мне голову. Взгляд его был пугающим. Глаза – бело-голубые, как у некоторых северных ездовых собак, – казалось, почти светятся в полутени.

Когда я подошла еще ближе, он поднял брови, а потом встал и вежливо поклонился. Я обнаружила, что он вовсе не семи футов ростом. Он был выше семи футов где-то дюйма на четыре или пять.

– Добрый вечер, – проговорил он.

Не узнать этот рокочущий бас было невозможно. Передо мной стоял тот самый человек, с которым я полчаса назад говорила по телефону.

Я остановилась и подбоченилась, глядя на него так, словно он не произвел на меня особого впечатления.

– Пока бабки не выложите, ничего не будет, – заявила я, растягивая слова.

Он сунул руку в объемистый карман своих штанов, вытащил завернутый в полиэтилен брикет и перекинул мне:

– Половина.

Поймав «кирпич», я разодрала полиэтилен зубами и стала пересчитывать купюры – все с Беном Франклином, номера вразнобой.

В голосе вражеского агента послышалось нетерпение:

– Там все точно.

– Если будете меня отвлекать, я только со счета собьюсь, и придется начинать все сначала, – заметила я. – Как мне вас называть?

– Никак, – сказал он. – Никто. Для вас я никто.

– Никто так Никто, – ответила я.

Купюры были упакованы в пачки по пятьдесят штук. Я пересчитала одну из них, сравнила ее толщину с остальными, а потом еще каждую из них просмотрела, просто чтобы удостовериться, что Никто не попытался меня обдурить, засунув в середину пачки пару двадцаток. Наконец я убрала деньги в карман куртки и заявила:

– Мы в деле.

Никто слегка наклонил голову:

– Товар?

– Пошли со мной, – сказала я, добавив в голос толику небрежной уверенности. Повернувшись, я потопала обратно к гаражному паркингу, а Никто зашагал рядом со мной.

Уже сейчас все шло не так. Этот тип был огромен. Я хорошо обучена, но тренировки и практика имеют свои границы. Старая поговорка гласит: искусный великан всегда побьет искусного коротышку. И наличествующий в ней элемент сексизма отнюдь не делает ее менее верной. При равном уровне мастерства всегда побеждает тот, у кого есть проклятое преимущество в росте и весе. Никто, надо полагать, был тяжелее нас троих, вместе взятых, а его манера держаться и все его движения вызывали у меня ощущение, что это человек, привыкший к насилию. Опытный.

Я могла бы его пристрелить – возможно, – но мертвый торговец людьми мне ни к чему. Мне нужен был тот, кто способен говорить, а значит, мне придется позволить ему увезти Уилла и Марси.

– Долго еще вы, ребятки, будете держать лавочку? – спросила я, пока мы шли. – Если сойдемся в цене, я могу выставить на продажу еще кое-кого.

Прежде чем заговорить, Никто пару секунд изучал меня взглядом:

– Если до рассвета не успеете, можете не утруждаться.

– Может, и успею. Посмотрим, как дело пойдет.

Никто пожал плечами и пошел дальше. Я поймала взглядом наше отражение в витрине – Барби-байкерша и снежный человек. Я старалась держаться вне его досягаемости, но теперь пространство ограничивалось тротуаром, а у Никто были достаточно длинные руки, чтобы прихлопнуть меня и на середине улицы.

Пока мы шли, я уловила запах. От него пахло как-то не так. Не могу точно сказать, что это было, – что-то… затхлое, отдаленно напоминающее запах застоявшейся воды и гниющей рыбы. Этот неприятный дух просто висел вокруг него в воздухе.

– Вы ведь на самом деле не человек, а? – заметила я, когда мы вошли на гаражную парковку – подальше от всех потенциальных свидетелей.

– Больше нет, – ответил он.

Когда он говорил, ворот водолазки… бултыхался. Слегка колебался, как будто под ним что-то перемещалось.

– Ну, что касается меня, – сказала я, – я для вас абсолютно бесполезна, что бы вы там ни собирались делать с вашей коллекцией спецпредложений. Так что не думайте, что сумеете заполучить трех по цене двух.

Никто посмотрел на меня сверху вниз своими жуткими глазами:

– Вы жалкое создание.

Я придала походке немного больше развязности:

– Поосторожнее в выражениях, верзила. Ты выведешь меня из себя.

Никто издал тихий звук отвращения и покачал головой. Я с трудом сдержала улыбку, наблюдая, как он наклеивает на меня ярлычок: «Подлая, вероломная, опустившаяся тварь».

– Мы почти пришли.

– Прежде чем мы приблизимся к машине, – сказал он, – вам следует знать: если у вас есть сообщники, которые сидят в засаде, я сверну им шеи – и вам тоже.

Я подняла руки:

– Господи Исусе! Проявите хоть чуточку доверия, а? Мы все здесь капиталисты. – Я навела брелок на джип и с коротким электронным щебетом отключила сигнализацию. Мигнули фары. Я бросила ему ключи. – Вот этот, черный. Я постою здесь, если вам так больше нравится.

– Устраивает, – сказал он и шагнул к джипу.

Когда он согнулся, чтобы туда заглянуть, это походило на сцену из «Парка юрского периода». Он открыл заднюю дверцу, а потом на мгновение поднял руки и чуть оттянул вниз ворот водолазки.

Шея Никто была обезображена какими-то узкими откидными кожистыми створками, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать увиденное.

Жабры.

У человека были жабры. И он через них дышал. Они открывались и закрывались примерно так же, как ноздри у принюхивающейся к чему-то собаки.

– Вервольфы, – сказал он. – Ценные.

– Из них делают милых домашних питомцев? – поинтересовалась я.

Никто потянулся к Уиллу и подхватил его одной рукой. Тот был совершенно обмякшим, глаза закрыты.

– Их кровь обладает уникальными свойствами. Что вы использовали, чтобы их усмирить?

– Рогипнол. Моя личная жизнь складывалась так, что я всегда держу его под рукой.

Он недовольно хмыкнул и снова стянул воротник.

– Препарат может понизить их стоимость.

– Надеюсь, что нет, – сказала я. – У нас была такая приятная беседа, не хотелось бы завершать ее выстрелом.

Никто чуть повернул голову и одарил меня очень холодным подобием улыбки.

Ощутив достаточную угрозу, я вытащила пушку и даже сама не осознала, как это сделала. Я держала ее обеими руками, нацелив в землю у его ног. Так мы стояли, меряясь взглядами, несколько секунд. Наконец он пожал плечами, вытащил еще одну пачку банкнот и швырнул мне вместе с ключами от джипа. После чего подхватил Марси и перекинул ее через одно плечо, а Уилла – через другое.

Он повернулся к выходу из гаража и на ходу издал несколько резких трескучих щелчков – он производил их с помощью какой-то странной вибрации в груди и в горле, и где-то я уже нечто подобное слышала. Должно быть, это был сигнал. Буквально секунду спустя подъехал фургон с номерными знаками агентства по прокату машин и остановился у бордюра.

Мужчина, одетый точно так же, как Никто, откатил боковую дверцу. Никто положил внутрь обоих вервольфов и последовал за ними, каким-то образом съежившись так, чтобы пролезть в фургон. В следующее мгновение водитель влился в поток машин. Вся погрузка заняла менее десяти секунд.

Я вернулась к своему мотоциклу и вырулила с выключенными фарами из гаража еще до того, как фургон добрался до конца квартала. А потом, пристроившись у них на хвосте через несколько машин, попыталась прикинуться пустым местом.

Никто и его водитель направлялись к докам, что, в общем-то, не являлось неожиданностью. Через Чикаго проходит огромное количество судов, плавающих по Великим озерам, и здесь принимают грузы, которые передают железнодорожным или транспортным компаниям и развозят по всей стране. Такие поставки по-прежнему остаются одним из лучших способов перевозки нелегальных товаров – ведь обнаружить их очень трудно.