– Ты уж прости меня мама. Я виноват перед тобою.
Как она выдержала уход сына из этой, трудной и тяжелой жизни, Екатерина Филипповна до сих пор не могла себе ясно представить. После ухода Ванечки, она целый день провела в каком-то оцепенении, совсем не реагируя на утешительные слова племянницы Анастасии и брата Фотия, наблюдавшие печальные финальные сцены. Наконец, Фотий взял сестру за руку и тихонько подвел ее к кровати.
– Настало время полежать и отдохнуть Катя. Мы пока будем с Настенькой молиться о спасении души дорогого Ивана. А ты, не торопясь выпей моего отвара. Он хорошо успокаивает и укрепляет силы.
Через три дня Иван был погребен на местном кладбище, в семейной ограде, где ранее упокоился его отец. Верные Фотию прихожане все сделали по христианскому обряду, и Фотий в качестве иерея совершил отпевание. Но никого из соседей и жителей поселка, Екатерина Филипповна не стала извещать о смерти больного сына в силу различных причин, выполнение которые в то время было для нее невозможным. И сообщение властям, что ее сын умер от ран, отложили до лучших времен, надеясь, что Фотий, благодаря связям в определенных кругах, выправит матери медицинские документы. Священника хорошо знали за честность и справедливость многие известные доктора, и они всегда могли выправить ему нужные бумаги. Настенька, после произошедших печальных событий, жила вместе с Екатериной Филипповной, помогая разделить материнское горе, и стараясь помочь ей по хозяйству, так как пожилая женщина слишком много сил затратила, ухаживая за больным сыном.
Мария Истоминская очнулась от того, что чьи-то толстые, плотные пальцы проникли к ней за вырез тонкой белой блузы, надетой специально для встречи с Александром. Недолго раздумывая и не открыв до конца, ранее закрытые глаза, она, сильно двинула правой свободной рукой вверх, угодив в переносицу Хватова, совершающегося с ней подобные действия. Капитан не ожидал от Марии подобной вещи до сих пор не подававшей признаков жизни. Хватов, как и Пилипенко, оттолкнулся от девушки, выпустив изо рта отборную ругань не хуже старого ломового извозчика, которому недодал безденежный господин, обещавший заплатить в следующий раз.
– Машенька, дорогая моя! Прошу меня извинить за излишнюю вольность, которую я нечаянно совершил по отношению к тебе. У меня не было другого выхода, а тебе требовался свежий воздух и при том, как можно быстрее, потому что ты была без чувств.
– И для этого тебе потребовалось залезть мне под кофту?
– Да, что ты так говоришь, Маша? Я попытался расстегнуть пуговицы, чтобы освободить тебе грудь.
– Хорошо, Эдуард. Спасибо, что не оставил меня без помощи. Ну, а дальше, я постараюсь как-нибудь обойтись, без посторонней помощи. Эдик! Будет тебе известно, что я прибыла не к тебе, а к Александру Ульянову. Прошу мне откровенно ответить: где он находится сейчас и все. Больше мне от тебя ничего не надо.
Глядя на Марию, раскрасневшуюся от волнения и показавшуюся Хватову более красивой и привлекательной, какой она была раньше, он почувствовал внутри себя сильное возбуждение и вожделение к девушке. Ему понадобились немалые усилия, чтобы заставить себя не думать о подобных вещах. Хватову потребовалось закурить сейчас, у себя в квартире, одну из любимых папирос. Он курил не часто и прибегал к курению для снятия сильного нервного напряжения. Сделав несколько глубоких затяжек и чувствуя, что он полностью может контролировать свои действия, Хватов стал извиняться перед Марией за доставленные им неудобства:
– Не беспокойся, Маша! Я обязательно тебе расскажу, где может находиться наш общий друг, Ульянов. Но я бы предостерег тебя от встречи с ним. Свидание может нам всем дорого обойтись так как…
– Эдик ты говоришь туманно. Ты Эдик, больше не томи своими загадочными тайнами, – проговорила Мария. Мы здесь все старые знакомые и нам нечего друг перед другом разводить церемонии. Говори сразу, мне всю правду, какой бы она не была, и я думаю, что все пойму. И не надо считать меня красивой, избалованной девицей, предназначенной исключительно для утешения мужчинам. Я вовсе не такая, какой ты меня представляешь.
– Великолепно, моя дорогая, Машенька! С твоими несомненными способностями к декламации и к таким превосходным словесным оборотам, тебе в самую пору стать драматической актрисой и блистать в пьесах любого столичного театра. Но позволь тебе заметить, что наша жизнь скучнее и проще чем мы привыкли об этом думать в своих фантастических представлениях. Спустись с небес на землю, моя красавица, и прими все, что я тебе скажу, как реальность, с которой необходимо считаться и смириться. Твой Ульянов арестован и находится у нас в камере, в нашем отделе. Его обвиняют в участии в антисоветском заговоре вместе с другими сообщниками. Ну, а ты? Ты у нас образованная, и хорошо должна понимать, чем обвинение может грозить ему, а, возможно, и тебе самой. Недаром наш Пилипенко – полураздетый мужик (который задерживал тебя в коридоре нашего дома) пытался остановить тебя Машенька, как возможную сообщницу антигосударственных участников. Тебе понятно, какая угроза нависла над Ульяновым, да и тебе самой.
– Неужели все так слишком серьезно, Эдик? И разве ничего нельзя сделать, чтобы как-то помощь нашему Александру? И мне совсем непонятно: причем здесь я? Можешь ты мне толком объяснить?
– Ничего мы Маша с тобою не сможем сделать. Следственная машина набрала полный ход и ее никак, и никто остановить не может, при всех наших усилиях. Она все больше и больше увеличивает свою скорость и под ее колеса могут попасть разные люди, причастные или вовсе не причастные к данному следствию. Но когда люди оказались на пути разрушительной машины, тут может всякое случится. Мне думается, судя по моему многолетнему следственному опыту, что неприятности могут произойти и с тобою.
– Для чего ты, Хватов мне рассказываешь такие вещи, – всплеснула руками Мария. – Не нагнетаешь ли ты мне излишние страсти и тревоги? Но, мне, кажется, что от меня ты что-то хочешь добиться?
– Хочу дорогая Машенька добиться от тебя взаимности и любви ко мне. Признаюсь, что ты мне давно сильно нравишься, но я могу сказать тебе и больше: я тебя сильно люблю и жду не дождусь того момента, когда мы с тобою навсегда будем вместе.
Хватов, с незнакомым дотоле Марии исступлением и неистовством, обхватил девушку за плечи и принялся покрывать горячими губами лицо, шею, грудь, бормоча вслух: «я люблю тебя Маша». Наконец, овладев расстроенными чувствами и приведя их в относительный порядок, Истоминская с силой оттолкнула от себя Хватова. Он зашатался, чудом сохранив равновесие.
– Ты почему так поступаешь со мною, Эдик? Я тебе никак не ответила на твои высказывания, а ты сразу ведешь себя так, словно я давно твоя любовница. Так порядочные молодые люди не поступают по отношению к незамужним девушкам, пользуясь тем, что они более сильные и прямолинейные. Я буду честна с тобою. И скажу по правде, ты мне тоже раньше нравился. Но, сейчас, мое сердце принадлежит Ульянову. И, я буду всегда с ним, несмотря на его незаконный арест. А, сегодня я поеду к отцу. Пусть он нам поможет связями в этом темном и запутанном деле. Я, вижу Хватов, что ты спасовал перед всеми грядущими неприятностями и ничем не хочешь помочь человеку, которого ты недавно называл своим другом. Теперь я поняла, что вы никогда не были друзьями, а вас связывали непрочные, приятельские отношения.
Хватов стоял молча, не проронив больше не единого слова. «До чего же хороша Машенька в неподдельном гневе. Одно любование и все так естественно, так натурально, что если захотеть повторить происходящую сцену где-нибудь в театре, то никакому режиссеру не удалось сделать подобного Что же: пусть наша Машенька немного покрасуется в своем гневном порыве. Никуда она от меня после не денется. Когда мы с Соколовым уничтожим Ульянова, у нее останется единственный выход: найти спасение от всех свалившихся на нее бед в моих объятиях». Он с подчеркнутой вежливостью распрощался с Машей и поспешил с Пилипенко к полковнику, который с утра справлялся о нем.
