– Слава Богу, вы живы! А мы уже подумали, что вам крышка. Нас тут частенько местные бандиты навещают. Всем нужны продукты, да и оружие требуется. Вас, из-за револьвера хотели прикончить. К нам они не лезут. Охрана всегда начеку. А незнакомого, и при оружии, запросто могут положить. Так, что господин следователь, молите Бога, что живы остались.

Подробные сведения о местных бандитах Хватову поведал охранник, стоявший у входных дверей в склад и внешним обликом разительно напоминающий закоренелого бандюгана. На его самодовольном, наглом, бритом лице блуждала ироничная, косая ухмылка. «Может он сам и стрелял, чтобы меня отпугнуть от склепа Истоминских? Для того чтобы я не рассматривал того, чего эти охранники пытаются сокрыть. Чтобы докопаться до истины нужно время. Его у меня и нет», – подумал про себя Хватов. Он скупо поблагодарил ретивого служивого и, не вдаваясь больше в подробности, прошел к автомобилю.

Полковник Соколов – начальник следственного отдела проводил очередную планерку в служебном кабинете. Помещение выглядело столь неуютно и непривлекательно, что заглянувший сюда любой человек моментально понял, что он попал в, несомненно, казенное помещение. Поэтому, никакой пощады, к так называемым врагам народа в данном учреждении никогда не было и не будет. Простые деревянные столы и невзрачные, поцарапанные стулья, большой сейф, выкрашенный серой, тусклой краской, два телефонных аппарата и настольная лампа. Вся обстановка выглядела настолько невзрачно и буднично, что казалось, человеческому глазу не на чем было остановиться на любом из вышеописанных предметов. Только портрет великого вождя, помещенный на стене над поседевшей головой начальник отдела, на самом деле был хорош. Вождь, куривший табачную трубку, выглядел грозным и величественным, и суровым видом всегда приковывал взоры, как самих следователей, так и допрашиваемых. От его проницательного взгляда, словно от лучей, исходящих из рентгеновской трубки, казалось, ни что не могло скрыться чуждого и враждебного советским, пролетарским властям. Поэтому старые, опытные следователи во время допросов подозреваемых, показывали на официальный портрет и говорили вражескому элементу, чеканя каждое слово: Говори мне всю правду. От нашего Иосифа ничего не скроешь! И что же? Ведь и помогало и не один раз, рассказывали следователи, отмечая скромным застольем раскрытие очередного преступления. Сотрудники отдела знали, что полковника в ближайшее время ждал перевод в столичное подразделение. В курилке говорили, что ему покровительствует заместитель личной охраны одного влиятельного члена центрального комитета и перевод может произойти в ближайшее время. Поговорили и другое: что влиятельные враги полковника Соколова, нажитые им за время долгой службы, могут реально затормозить его дальнейшую карьеру. Полковник – умный, проницательный мужик, как опытный интриган и любитель тонких, закулисных ходов, просчитал незаурядным умом последующие действия и, теперь, ему оставалось ловко балансировать на службе, чтобы не сделать ненужного, опрометчивого шага. Промахи, несомненно, использовались его противниками не в лучшую для него сторону.

– Почему сегодня нет Ульянова! – рявкнул он заместителю, старому майору, который дорабатывал в отделе последние дни до долгожданной пенсии. – Распустились вы все в последнее время!

– Товарищ полковник! Сейчас Ульянов допрашивает подследственного Ефимова, дело которого надо срочно закрывать и отдавать прокурору. Да вы, наверное, в курсе.

– Знаю, что надо отдавать. Но порядок должен быть везде. Объявляю вам выговор, вместе с Ульяновым. А, теперь, вы мне все, по очереди докладывайте: кто, какими делами занимается?

Он оглядел зорким глазом группу следователей, сидевших по обе стороны длинного казенного стола, где громоздились серые тощие папки очередных уголовных дел.

– Ты сегодня, чем капитан Хватов занимаешься? Сколько у тебя в производстве дел?

– На сегодняшний день больше десяти и все – срочные. Едва успеваю составлять протоколы. Совсем не хватает времени, товарищ полковник.

– Кто плохо работает или не работает, у того никогда не будет времени! Ты понял капитан!

И Соколов с такой силой ударил волосатым кулаком по столу, обтянутым зеленым сукном, что все карандаши и ручки, помещенные в мраморный прибор с треском и шумом, разлетелись по сторонам.

– Ты мне объясни Хватов, зачем тебе понадобился продовольственный склад в бывшем храме? Что ты там искал без санкции начальника? Впредь, без моих указаний запрещаю тебе совать нос, куда не надо. Понял Хватов! Иди, работай, заканчивай поскорее дело о вооруженном ограблении в Троицком магазине и вечером мне доложишь. Чтоб законченное дело лежало у меня на столе. И на будущее: перестань будоражить простой народ глупыми вопросами о барском кладе, зарытом и спрятанном при прежнем режиме. Ты работник советской милиции и я не потерплю, чтобы мои сотрудники занимались исследованием барских и поповских сказок. Тебе понятно, капитан!

«Кто-то стуканул о визите в склад нашему полкану, – белея от злости на себя и на начальника, подумал Хватов. – Неужто Михеич или охранники на складах? Ладно, скотины, я вам припомню доносы, и вы получите по полной».

– Так точно, товарищ полковник! Впредь, все действия буду согласовывать только с вами и с вашим заместителем.

Бесшумно приоткрылась входная дверь, и на пороге показался Ульянов. Он молча сел на свободный стул недалеко от полковника. Начальник отдела достал очередную папироску из открытого стального портсигара, на котором художественно был изображен вождь всех времен и народов. Выпустив замысловатый, извилистый клуб синеватого, крепкого, вонючего дыма, полковник, от наслаждения на короткое время прикрыл мясистые, толстые веки и после длительной затяжки обратил внимание на вошедшего следователя.

– Здравствуй, Ульянов! Ты нас извини, что мы начали совещание без тебя. Но, как у нас говорят: лучше поздно, чем никогда. Почему вовремя не явился? Или для тебя приказы начальника вовсе не приказы, а так – бабские просьбы.

– Виноват, товарищ полковник! Оправдываться я не собираюсь. Знаю, что все равно получу взыскание.

– И правильно думаешь, Ульянов, что не стоит тебе оправдываться. А взыскание, ты сегодня, непременно, от меня получишь. Дисциплина должна быть дисциплиной для всех: независимо от ранга и занимаемой должности. Только так, в нашей стране можно навести порядок, и победить всех врагов страны: как внутренних, так и внешних. О дисциплине постоянно говорят нам наши партийные, руководящие органы и лично великий вождь.

Соколов приподнялся со своего обжитого, потертого, кожаного кресла и указал рукою на портрет Сталина.

– Вот с кого вам надо брать пример мои молодцы. И тогда и у нас в стране, да в отделе будет порядок и дисциплина.

– Да ты, Ульянов садись на место. Тянуться ты будешь перед знакомой девушкой, чтобы завоевать у нее любовь и уважение. А передо мною служебного рвения не следует показывать. Я хочу и буду требовать, чтобы вы все точно выполняли мои указания.

Полковник снова сильно затянулся табачным дымом и, выпустив из широкого, длинного носа замысловатые кольца, с изрядной долей отвращения погасил окурок в огромной пепельнице, которая требовала, чтобы ее почистили и вымыли до желаемой чистоты и настоящего стеклянного блеска.

– Какая зараза табак, – произнес он вслух, ничуть не смущаясь окружающих. – И для здоровья оно сильно вредно, – курение. Но, я без него, никак не могу! Да, вы мои молодцы все прекрасно понимаете: с нашей нервной работой разве прекратишь курить табак. Пока мы всех бандитов и врагов народа не посадим, а это будет долгая история, придется мне продолжать чертово курение. Как не говорят о его вреде, а нервы табак успокаивает. Но, вы молодые, все же заканчивайте курение. Отказ от него вам пойдет на пользу.

Следователи улыбнулись в ответ на длинный, словесный выпад начальника. Все они хорошо знали, что никто из присутствующих здесь никогда не прекратит курение, а нравоучение произносится ради поддержания железного порядка и дисциплины, о которой только что говорил Соколов.