Это не было больно, но было о-о-очень неприятно. Казалось ещё чуть-чуть и треснут по швам сначала мои брюки, а потом и кожа. А дальше… дальше… начала фантазироваться уже такая кровавая крипота, что я совершенно упустила из виду тот момент, как обхватив покрепче ящик, я скомандовала переместить меня в замок Кнавта, в свою, уставленную зеркальцами комнату.

— Фу-ф… Наконец-то прибыли — выдохнула я, — Освобождай, — заёрзала под сундуком.

Уже спустя несколько минут, я, злая до нельзя, чуть ли не за шкирняк приволокла Кнавта в свою комнату.

— Просил у меня денег? Деньги прибыли! Держи! — я надавила на голос.

Тот малость охренел и на какое-то время потерял дар речи.

Зато меня пробрало на эмоции.

— Доволен?

Кнавт часто закивал.

— Пользуйся! И завтра же, чтоб обеспечил всем двойное жалование на руднике. И в Сиунате… Нет всем деревням своим… от королевы… по выплате! Проверю лично! — я зыркнула на подданного исподлобья.

Лиужеродский побелел.

— И чтобы ни монетки мимо! — я разошлась не на шутку, наплевав на то, что в половину слов из моего лексикона опешивший барон вообще не врубался. — И математику учи!

Мажорик почесал затылок, ни хрена не понимая.

— Ты сейчас надолго будешь при серебряных!

— Угу!

— И ты учти, — я ткнула ему в лоб указательным пальцем, — …что все свои гнусные жалобы… якобы о том, что у тебя мало денег, ты можешь смело засунуть себе в жопу! Понял? — я, поморщившись, покосилась на тощую задницу баронишки, куда вряд-ли бы смогли уместиться все его претензии, — Так то у тебя и рыцарей на один рот поубавилось, — я сейчас имела ввиду Нирова, которому Кнавт явно отваливал не малую сумму серебряных монет за его службу.

— Благодарю, моя королева, дарк-леди Яна, — немного придя в себя, приняв донат из моих щедрых рук, этот чудик упал на колени.

— Вот то-то же! Иначе… — я потянулась за кнутом под свой кожаный плащ, чтобы побольше припугнуть мажорика, но звон мелочи из серебра в карманах напомнил мне про уличного музыканта.

Я выдержала паузу, бросила свой взгляд в окно.

Темно!

Взмахнув рукой, я тотчас же исчезла с глаз барона.

Рыночная площадь пустела…

В окнах домов видно было огни. Столицу окутывала мгла.

Редко кто уже проходил мимо, но уличный музыкант, продолжал играть… Он словно зациклил одну мелодию и гонял её по кругу, наслаждаясь звучанием своего инструмента.

Я вновь подошла к «Бетховену» и присев рядом заглянула в его добрые глаза.

Не мог такой талантливый человек быть злым… Мне так казалось.

Я достала горсть серебряных монет из кармана и высыпала рядом. Потом ещё одну горсть и ещё…

— Как тебя зовут? — прошептала я, заглядывая в полные благодарности, счастливые глаза бедняка.

— Рэмон, — улыбнулся музыкант и, отложив инструмент в сторону, припал к моим ногам, успевая судорожно собирать серебряные себе в карман.

— Рэмон! Я запомню это имя. Поверь, когда-нибудь этот мир заговорит о тебе, как о великом музыканте, — я отступила назад и не оборачиваясь свернула в переулок.

Мимо, ёжась от холода и, прибавляя шаг, мелькали прохожие.

А мне на душе было так тепло и легко. Давно я не испытывала подобного искреннего счастья и умиротворения… Мне хотелось поскорей вернуться домой. Как жаль, что обо всём произошедшем со мной в этот день, я не могла рассказать кому-то из своих близких…

Откуда-то было слышно песни… самобытные… на тему — что я вижу, о том пою…

Я брела в поисках тёмной безлюдной улицы, чтобы исчезнуть в свой мир, но постоянный хруст шагов, будто преследующий меня повсеместно, не позволял мне это сделать.

— Сейчас свернём туда и пока никого нет… — шепнула я «Разуму».

Но не успела я дойти до угла дома, как навстречу мне, выскочили двое в каких-то обвисших одеждах, угрожая чем-то блестящим в руках.

— Деньги! — рыкнул один.

Я обернулась. За мной, лыбясь и угрюмо «хохоча», стояли ещё трое оборванцев. В одном из них я узнала того самого добродушного «Бетховена».

— Серебряные гони, — повторила столичная гопота.

Я сделала шаг назад и прижалась к холодной каменной стене дома, чтобы лучше видеть всех идиотов, которые сейчас сами подписали себе смертный приговор.

— Да нет… это успеется! — сплёвывая, прохрипел голодранец и потянул ручонки к завязкам от штанов, — Ты смотри, какая краса к нам пожаловала, — он обнажая свою гордость смело сделал шаг вперёд, — А ну держи её!

— Придурки! — я разом обездвижила всех пятерых. — Не знаете вы с кем связались. А… впрочем и не нужно.

Да… вечер… темнота… В моей башке заиграла «Лунная соната»… но только нашего земного Бетховена.

И вот уже один пошёл на старт.

Взлетел… башкою тресь об стену…

Кровавой кляксой разлетелись по камням его мозги…

Второй — на старт! И снова — «тресь».

Подобно скорлупе от грецкого ореха, их черепушки, мастерски кололись пополам.

Взмолился третий… тот что без штанов. Я вспомнила про кнут… съездив ему по физии, я разозлённая, баздахнула его об стену, как и первых двух.

Четвёртого я просто задушила.

И снова добрые глаза Рэмона…

Однако же, моим королевским фантазиям уже не нужен был аккомпаниатор.

Я подняла «Бетховена»…

Ах… как чудесны были в воздухе его кульбиты.

Звеня серебряным дождём, посыпались, добытые из сокровищницы короля, монеты.

Туфф! Кррк…

Я шмякнула Рэмона с высоты на дорогу так, что его кости хрустнули и дурик моментально сдох.

— Ты был дебилом, чмо… а мог бы стать — великим музыкантом!

На крик в тёмном переулке не прибежала ни одна живая душа.

Вечер! И даже несмотря на то, что это была столица королевства, почти самый её центр, недалеко от рыночной площади… здесь иногда случались не самые приятные события.

Делов-то… обычная жизнь «средневекового» города… пофиг, что инопланетного.

Уже через несколько минут я сидела в своей тёплой квартире и ждала родителей с работы. На плиту я поставила готовиться ужин… Щёлкнул закипевший электрочайник.

А меня всё ещё не отпускала дрожь от пережитого…

— Не делай людям добра, не получишь зла, — резюмировал «Разум».

И он, зараза такой, был сейчас чертовски прав.

Сутки спустя…

Нижегородский государственный академический театр оперы и балета имени А.С. Пушкина.

Меня было сложно удивить театром, тем более, что я была уже здесь и даже не один раз.

Не самые удобные, жёсткие кресла, хоть и оббитые тканью, а также огромная люстра под потолком. Хорошо, что наши места были далеко от этой махины. Но я всё равно чувствовала себя как-то неуютно…

Даже у Лиужеродского в замке, в зале, где мне недавно вручали бокал с кровью Жаи было куда приятней… хоть вокруг было дремучее средневековье.

А здесь… вроде бы и современность, но я всегда боялась, что во время представления эта охренительная «красота» не выдержит и когда-нибудь навернётся на головы сидящих…

И будет крипота, покруче любого действа на сцене! И чем только думали дизайнеры?

— Так! Партер, 15-й ряд… — нас построила училка, — Кузнецов, Звонарёва, Ковалёва… Вижу! — она перечисляла всех по списку, указывая рукой, куда идти.

— Как на убой… Гм! — неудачно шутканул Никитос.

— Новиков, Волегова, Неволина, Скворцова… — продолжала Светлана Николаевна, — …Быстрее, быстрее проходим, занимаем места с 21 по 27-е, — наша литераторша всё отмечала в каком-то блокноте, — Дальше… Селезнёв, Крюков… 28–29 и я сама на 30-е, — наша надзирательница всё проверила ещё раз, всё отметила и, довольная, водрузив свою лаковую авоську на колени, уселась, поправляя огромные круглые очки…

Эдна Мод из «суперсемейки»! Хи-хи!

У неё даже причёска была один-в-один. Косплеила наша бумерша, вот только в профиле «всё сложно» было, и в театр никто не приглашал, раз она под прикрытием, что это очень нужно нам в целях повторения и закрепления материала по литре, поволокла почти весь класс на оперу Бородина «Князь Игорь». Даже пообещала всем, кто добровольно-принудительно явится, поставить пятёрку за урок.