– Я понял, – Кивнул Рауд. Когда дело касалось приказов, он старался не рассуждать. Это на “Змее” он был полноправным хозяином, а на суше полагалось подчиняться. Да и не с его настроенными на войну мозгами самодурствовать.

– Они будут ждать в Эхоре. Просят взять на борт свиток и кого-то там в сопровождение, – Подытожил Гурд.

– Так уж и быть, заскочу по пути, – Облизнул зубы Рауд, – Сколько у меня времени?

– Думаю, встанешь там на якорь, – Предположил дядька, – От Линхаласа до Эхоры путь неблизкий.

– Черт с вами, подожду немного. Но я не собачонка и не верная жена. И кстати, что нам за это будет? Камарилы должны понимать, что это политика, а не дружеская попойка.

– Даже если и должны, то либо не понимают, либо прикидываются, – Хохотнул дядюшка, – Но дадим им время опомниться. Если и дальше станут молчать – продадим свиток Нэриусу.

Рауд улыбнулся. Он должен был догадаться, что дядька вывернет все именно так. Что камарилы могли предложить им за помощь? Если казна ордена осталась в руках Нэриуса, свиток в любом случае попадет к нему – дядюшка ни за что не продешевит.

– Все, ступайте, – Махнул рукой родственник, и обрадованный тем, что эта скукотища закончилась, Рауд вскочил с места.

– Оба? – Гурд вернулся к своим бумажкам и принялся перекладывать их с такой нежностью, с какой следовало прикасаться разве что к дамам. И то, не ко всем.

– Да! – Рявкнул дядька, – Ты мне тоже надоел!

Подошедший Рауд хлопнул друга по плечу, схватил за локоть и вывел в коридор, грохнув за собой дверью.

– Он бывает невыносим, – Буркнул Гурд.

– Он всегда невыносим. Не представляю, как ты его терпишь, – Рауд выглянул в окно.

В грязном дворе копошились слуги, солдаты, лошади – все замызганные, как свиньи, а судя по свинцовым тучам, скоро грязи станет еще больше, и в лужах можно будет утопиться. И все же покинуть дом дядьки хотелось – здесь, кажется, сами стены за тобой следили и грозились донести родственнику.

Да и вообще быть на суше ему оставалось несколько дней, а значит, их надо провести если не с пользой, то с удовольствием.

– Пойдем-ка проветримся, – Рауд повернулся и заговорщически подмигнул Гурду.

– Знаю я твое “проветримся”! Я после этих развлечений сутки лежу пластом!

– А раньше почему-то не лежал. Теряешь квалификацию, дружище…

Гурд устало потер переносицу:

– Ты неисправим. Может, уже пора отпустить нашу молодость? Она закончилась, Рауд.

– Это ты так считаешь. А меня, вон, имперец на полном серьезе молодым человеком величал! Льстец проклятый!

– Он назовет и таракана бабочкой, лишь бы получить то, что хочет, – Мрачно заметил Гурд.

– Нет, это просто ты такой угрюмый, – Рауд взял друга под руку и потащил прямо по коридору, – Ну глянь на себя! Во что ты превратился под дядюшкиными бумажками!? Вон, усох весь, исхудал, круги под глазами! Ты когда в последний раз у дамы бывал?

Ухмылка Гурда вышла вымученной, но в глазах все же загорелся какой-никакой огонек:

– Ты, черт, кого угодно уговоришь.

– Я не черт, я грешник, – Рауд лихо соскочил вниз по ступеням и обернулся на спокойно спускающегося друга, – И похлеще ветувьяров…

Перед глазами до сих пор стояла кровь. Это сейчас было страшно, а в тот момент Ремора всего лишь удивилась – как ему удалось миновать такое количество охраны?

С каждой секундой, пока она жалась к стене своей гостиной и смотрела на затянутую в серую орденскую рясу спину лекаря, становилось все страшнее – приходило осознание, что она была на волоске от смерти, что еще немного – и Тейвон бы остался один.

Не успей Ферингрей вовремя, на одного ветувьяра стало бы меньше, а безумный камарил, которого едва угомонило пятеро гвардцейцев, стал бы знаменит на весь Оствэйк.

– Как он, брат Дарис? – Принцесса шагнула к монаху, согнувшемуся над креслом с бесчувственным Ферингреем.

А ведь Ремора даже не сразу заметила, как короткий клинок, выскользнувший из рукава безумца, полоснул по капитану, так отчаянно ее защищавшему.

– Это обморок. Рану я обработал. Пару недель покоя – и, даст бог, все будет в порядке.

С этими словами монах откупорил какую то склянку и сунул под нос раненому. Ферингрей дернулся, распахнул глаза, и непривычное расслабленное выражение лица вновь сменилось сосредоточенным и напряженным.

– Ваше Высочество, – Капитан рванулся, чтобы встать, но принцесса осадила его жестом.

– Со мной все в порядке. А вот вам следует отлежаться.

Монах незаметно откланялся и ушел, необычайно бледный Ферингрей проводил его взглядом и вновь попытался подняться на ноги:

– Я должен доложить Его Величеству и коменданту.

– Его Величеству доложу я, – Отрезала Ремора, отходя к окну. На улице было тихо, словно никто еще не знал, что несколько минут назад могло случиться непоправимое…

А сердце, оказывается, все еще стучало в груди быстрее обычного – надо же, а она уже стала думать, что разучилась бояться! Двадцать лет назад это чувство казалось естественным, необходимым, а теперь… стало лишним.

Ферингрей за спиной все же поднялся – ну что за человек!? Не хватало еще, чтобы бедняга рухнул в обморок прямо здесь. Повязка туго стягивала его раненую левую руку, и ему явно нужно было отлежаться хотя бы денек, чтобы не ухудшить свое состояние.

Ремора развернулась как раз в тот момент, когда дверь покоев распахнулась, и в комнату влетел мертвенно-бледный и при этом запыхавшийся Эйден. Круглыми от испуга глазами он оглядывал помещение, надолго замерев взглядом на принцессе.

– Господин комендант, – Рванулся к нему шатающийся на нетвердых ногах Ферингрей, – Я должен доложить…

– Ваше Высочество, – В таких знакомых карих глазах плескалась едва сдерживаемая тревога. Еще секунда, и он бросился бы к ней, словно мать к испуганному младенцу.

– Я в порядке, – Отмахнулась она, – А вот капитан – нет. Ему нужен отдых. Если бы не Ферингрей, неизвестно, чем бы все закончилось…

На мгновение потупив голову, Эйден уставился на капитана королевской охраны. Ремора не могла найти причину прохладных отношений между этими двоими, но факт оставался фактом – они друг друга недолюбливали, возможно, даже из-за сходства характеров.

– Спасибо за то, что успели вовремя, – Так, будто слова жгли ему язык, выговорил Эйден.

– Это моя работа, господин комендант, – Сухо ответил Ферингрей.

Чуть приоткрытая дверь вновь распахнулась, шарахнула о стену, и в комнату буквально вломился Тейвон в своем привычном бордовом камзоле и высоких сапогах.

– Где этот мерзавец!? – Требовал брат, обшаривая покои сестры глазами, так же, как минуту назад это делал Эйден, – Ремора..?

– Со мной все нормально, – Качнула головой принцесса.

– Он уже должен быть в темнице, – Отчитался Ферингрей, – Если ничего не произошло…

– А что-то могло произойти? – Казалось, еще немного, и брат начнет метать молнии. Обыкновенно бледные, его щеки раскраснелись от ярости, а между бровей пролегла глубокая морщина.

– Он был необычайно… буйным, – С трудом подобрал слово капитан, – Впрочем, именно это и не позволило его замыслам увенчаться успехом. Мои люди справятся, я почти в этом уверен.

– Почти!? Чарльз, дело серьезное! – Тейвон никак не мог успокоиться, и Ремора его понимала – она вела бы себя еще хуже, если бы подобная опасность грозила ему, – У тебя камарил проник в замок, а ты не уверен, что твои люди смогут его удержать?

– Ваше Величество, – Ферингрей поднял твердый взгляд на брата, – Насколько мне известно, камарилы себя так не ведут.

– То есть, ты хочешь сказать, что… – Начал Эйден.

– Что, возможно, он никакой не камарил, – Чарльз встретил озадаченный взгляд коменданта с ледяным спокойствием, – А лишь псих, им прикидывающийся.

Обычно Ремора позволяла брату разбираться в подобных проблемах самому, но сейчас это дело напрямую касалось и ее самой, поэтому принцесса сочла необходимым вмешаться: