– Хер тебе, урод зубатый! – Псих плюнул Эйдену под ноги, – И еретику твоему. И этому, – Он перевел взгляд на Чарльза, – ублюдку!

– Значит, мы поговорим по-другому, – Эйден улыбнулся, с гордостью обнажив перед психом свои выдающиеся зубы, – Дакен, начни беседу!

“Беседу” начинали известным способом: один удар в челюсть, дальше – как пойдет, вот и этого дружка не обделили. Дакен, глуповатый на вид мужик, больше похожий на огромную гору с ручищами толщиной в ногу Тейвона, сработал аккуратно и быстро, и вот уже псих отплевывался кровью, трусливо потупив взгляд.

– Кто ты такой, мразь!? – Эйден чуть нагнулся к уху узника, не переставая при этом улыбаться.

– Тот, кто убивает двуликих демонов, которым ты служишь, – Выдохнул псих, отчаянно напоминающий животное – кровавая слюна стекает по подбородку, под глазом набухает синяк, глаза сверкают, словно от бешенства, – А этот – их создает!

Тейвон не сразу понял, что узник смотрит на него, но необходимость попробовать еще раз почуял сразу.

– Камарил, значит, – Тейвон сделал еще шаг, вновь опередив Эйдена.

–Да, крыса ты церковная! – Рыкнул псих, дернувшись в руках гвардейцев. Вот только у Дакена не подергаешься – пара секунд, и узник получает щедрый удар под дых, такой, что свалил бы психа с ног, не держи его второй гвардеец.

Тейвон урвал момент, чтобы заглянуть в глаза наемника и, чему он уже не удивился, ничего в них не увидеть. Псих перед ним не был камарилом, хоть и пытался доказать обратное – ветувьяр стоял в шаге от него, а этот идиот, мало того, что не бился в конвульсиях необузданной агрессии, так и вовсе принимал его за Геллиуса.

Настоящие камарилы реагируют на ветувьяров иначе, и эту реакцию не спутать ни с чем. Тейвону хватило нескольких мгновений, чтобы запомнить ее на всю жизнь и до сих пор видеть в кошмарах. Убийцы из ордена Истинного Лика превращаются в монстров, стоит им только почуять ветувьяра – их глаза расширяются, зрачки сужаются, кожа краснеет, а изо рта идет чуть ли не пена, и управлять этим они неспособны. Камарилы совершенно теряют разум, если где-то поблизости находится ветувьяр.

Этот же экземпляр разум явно не терял, хоть и терять там было почти нечего.

– Как ты пробрался в покои принцессы? – Дождавшись, когда Тейвон отступит на шаг назад, спросил Эйден.

– Не твое собачье дело, комендант, – Откашлявшись, бросил псих.

На этот раз уже сам Эйден не стал сдерживаться – его кулак врезался прямо в нос фальшивому камарилу, что-то противно хрустнуло, узник закряхтел и вновь сплюнул на пол:

– Все равно она сдохнет. И ее сраный братец тоже. Великий Нэриус до них доберется!

Говорить и выглядеть как сумасшедший у узника получалось неплохо, но что если при этом он говорил что-то, в чем был смысл? Не успел Тейвон сформулировать вопрос, как узнику под дых вновь прилетел кулак.

– Сколько камарилов в Анкалене!? Говори, мразь!

– Понятия не имею, – Еще немного, и психа вывернет наизнанку прямо под ноги Эйдену. На его месте Тейвон бы отошел, чтобы не запачкать сапоги в блевотине.

– Капитан, – Друг повернулся к Ферингрею, со стеклянным взглядом наблюдающему за происходящим, – Принесите приборы. А то беседа получается бессмысленной…

Не сказать, что Тейвон любил смотреть на пытки, но двадцать лет назад жизнь заставила его налюбоваться на все, что только могли сотворить с изменниками причудливые орудия или, как Эйден изволил выразиться, “приборы”.

– Ваше Святейшество, – Друг повернулся, заглянув Тейвону в глаза, – Не желаете ли удалиться?

– Нет, сын мой. Я пройду этот путь до конца, – Заявил он, расслабляя напряженные до этого плечи. Роль Геллиуса откровенно надоедала, да и играть ее оказалось не так просто, особенно, если ты не такой праведный и не такой тощий, как он.

Ферингрей вернулся с деревянным ящичком в руках через считанные минуты. По приказу Эйдена его вручили одному из торчащих у двери гвардейцев уже в открытом виде, и друг тут же отыскал среди прочих инструментов памятные Тейвону железные щипцы.

– Надеюсь, теперь наш разговор пойдет поживее, – Сверкнул зубами Эйден, —Держите руку…

Тейвон ни за что бы не подумал, что друг умеет так ловко управляться с орудиями пыток – вот что значит, будучи ветувьяром, постоянно пропадать из жизни своих друзей, становясь другим человеком! Подцепив щипцами ноготь узника, Эйден, даже не моргнув глазом, дернул их на себя.

Нечеловеческий крик резанул по ушам, заставив Тейвона поморщиться. Эйден отбросил на пол маленькую окровавленную пластинку, пока узник рядом с ним вопил от боли. Кровь капала на и без того загаженный пол, псих извивался в руках гвардейцев, обливаясь слезами и выплевывая какие-то оскорбления.

Цепкими пальцами Эйден обхватил его за подбородок и повернул к себе:

– Еще раз: как ты пробрался в замок, мразь!?

На мгновение в безумном и затуманенном болью взгляде узника что-то прояснилось, губы разомкнулись, но с них не сорвалось ни звука. Голова психа безвольно свесилась на грудь, кажется, чтобы окончательно вывести Эйдена из себя.

Друг отвесил психу звонкую пощечину, но узник не отреагировал.

– Эй, чего это с ним? – Удивился Дакен, потрясывая обмякшее тело в руках.

– Вырубился, кажись, – Ответил ему второй гвардеец.

Вновь подняв голову узника к себе, Эйден зашипел от отвращения, поспешно вытирая пальцы, испачканные в пене, что лилась изо рта психа.

– Отпустите его, – Приказал он.

Гвардейцы опустили обмякшее тело прямо на пол, и Тейвон, не сдержавшись нагнулся к нему. Узник определенно был без сознания, но из глотки его доносились какие-то хрипы и порывистые вдохи, пена залила всю рожу, а тело резко задергалось, словно в конвульсиях.

– Он не жилец, – Бросил Ферингрей.

Содрогаясь всем телом, псих издал последний хрип и окончательно затих. Тейвон поднялся на ноги, зачем-то ткнув бездыханное тело сапогом.

– Что это с ним? – Не выдержал он.

–Похоже на яд, – Буркнул Эйден, возвращая щипцы в открытый ящик, – Какой – еще предстоит выяснить.

Разобравшись с инструментами, друг приказал гвардейцам вызвать лекаря и потом прислать его к нему с подробным отчетом о причинах смерти. Из камеры Тейвон вышел первым, поразившись тому, какой все-таки свежий воздух был в коридоре.

Прижавшись спиной к холодной стене, он стащил с головы опостылевший капюшон и глянул на вышедшего следом Эйдена. Друг казался не просто невозмутимым – каменно спокойным, словно не он сейчас вырывал ногти и не у него на глазах этот псих окочурился от неизвестного яда.

– Ну что, твои выводы? – Поинтересовался Эйден.

– Он не камарил, – Выдохнул Тейвон, сминая в руке четки, – Камарил бы на меня отреагировал.

– Но он явно считал себя камарилом, – Присоединился Ферингрей, – Особенно, когда нападал на Ремору.

– Он явно не один. Есть кто-то еще. Кто-то, кто им командует. И тот, кто отравил его, чтобы идиот не наговорил лишнего, – Предположил Тейвон, радуясь, что к нему вернулась способность внятно мыслить.

– И тот, кто внушил ему, что он – камарил, – Закончил Эйден.

Не желая больше оставаться в этом подземелье, Тейвон стремительно зашагал по коридору, проклиная свой балахон, путающийся в ногах. Эйден все это время шел следом, но заговорил только наверху:

– Не знаю, заметил ли ты, но когда я стал его пытать, он что-то бормотал…

– Простим ему это, – Усмехнулся Тейвон, – Посмотрел бы я на тебя, если б тебе ногти вырывали! Вряд ли ты бы молчал…

– Я не об этом, – Эйден вновь был невероятно серьезен. Интересно, это из-за Реморы? – Он ругался по-кирацийски. Странновато для эделоссца, не думаешь?

Селин казалось, что она стала ожившим комком грязи, по которому ползают мухи, вши и прочие твари – так долго она пробыла без воды и мочалки среди полностью забывших о мытье мужчин. Если бы еще пару месяцев назад девушке сказали, что она пересечет половину Оствэйка всего за несколько недель, она ни за что бы не поверила, но теперь, когда на горизонте появился океан, горы и огромный, ни с чем не сравнимый город, ей пришлось наконец принять этот факт.