Изучение обращения правительственных комментаторов к «политической анатомии» Хайленда показывает, что в вопросе социально-экономического устройства края их внимание было сосредоточено прежде всего на местных особенностях мобилизации мятежников — феодальном праве, клановых отношениях и наследственной юрисдикции. Аналитические сочинения, затрагивавшие эти темы, не оставляли феодально-клановым отношениям иного места, кроме временного института, способного облегчить процесс мобилизации лояльных Лондону горцев до тех пор, пока изменения в крае не позволят отказаться от сотрудничества с местными вождями и магнатами.

В сфере идеологии, в отличие от области политической практики (формирование отдельных рот и полков из горцев), в британском государстве первой половины XVIII в. феодально-клановым отношениям, препятствовавшим «завершению Унии» и тем самым нарушавшим целостность новой британской нации, формирование которой являлось еще и имперским проектом, не было места. Готовность правительственных чинов и их агентов мириться с ними объяснялась тактическими соображениями, тем более что власти так или иначе были осведомлены об упадке традиционных форм преданности в Горной Шотландии и снижении их мобилизационных возможностей под давлением все большей коммерциализации социальных отношений к северу от Грэмпианских вершин.

Политическая арифметика была задумана как универсальный аналитический инструмент социальной инженерии в колониях и на окраинах Английской империи, о чем свидетельствуют предложения ее автора, сэра Уильяма Петти, приложить модель описания и статистического анализа, апробированную в Ирландии, к американским колониям, британским королевствам и, отдельно, собственно к Горной Шотландии.

Таким образом, если для реформаторских начинаний в Горной Стране во второй половине XVIII в. первоочередной заявленной целью являлись так называемые «улучшения» в крае (в широком социально-экономическом и культурном значении этого слова), а среди моделей и форм статистического анализа особое место отводилось камералистским практикам, то для первой половины XVIII в., точнее до окончательного решения «Хайлендской проблемы» как сочетаемой угрозы мятежа и иностранного вторжения к концу 1750-х гг., основной целью мер в области социальной инженерии, политического, экономического переустройства Горного Края являлось его умиротворение, а основным средством интеллектуальной колонизации Хайленда в части, касавшейся политэкономии, выступала политическая арифметика в ее исконном, колониальном значении «ирландского» решения «Хайлендской проблемы».

В этом смысле она, с одной стороны, представляла собой аналитический инструмент интеллектуальной колонизации Горной Страны, способ постижения социальной реальности, а с другой стороны, являлась способом, инструментом социальной инженерии в крае — одновременно техникой власти и процедурой познания.

Характеризуя меры правительства по решению «Хайлендской проблемы», отражавшие практическое применение британскими чинами колониального знания в собственных целях и корпоративных интересах, можно заключить, что умиротворение Горной Страны в рамках законных, допустимых и необходимых в условиях мятежа актов о разоружении и помиловании позволяло властям преодолеть разрыв между нормами права и действительным положением дел в Хайленде в 1689–1759 гг. В этом их основное практическое назначение и военно-политический смысл.

«Хайлендская проблема» в свете этих юридических процедур представлялась не широким культурным и модернизационным конфликтом властей и ряда местных сообществ в рамках колониальной ситуации на мятежной гэльской окраине, а вопросом судебных преследований. В результате постоянная королевская армия, призванная поддерживать законность и реформы в Горной Стране, получала поддержку парламента, несмотря на традиционно настороженное отношение к этому институту в Великобритании.

Что касается возможности прямого разоружения горцев с помощью актов, то разрыв между масштабами поставленных ими задач и средствами их осуществления, которые еще создавались (форты, военные дороги, отдельные роты из горцев и новые лорд-лейтенантства, агентурная сеть), также позволяет предположить, что в таком буквальном значении задача разоружения горцев перед «шотландским гарнизоном» никогда и не ставилась.

Изучение военного сотрудничества в процессе решения «Хайлендской проблемы» позволяет утверждать, что умиротворение Горной Шотландии в 1689–1759 гг. характеризовалось большой активностью отдельных рот из горцев, которые играли в структуре британского военного присутствия в Хайленде важную роль. Необходимо признать широкое использование вождями и их приверженцами службы в отдельных ротах для удовлетворения собственных нужд. Вместе с тем необходимо помнить, что их интересы с интересами Короны часто сочетались взаимовыгодным образом.

Возможность законно содержать вооруженный отряд в условиях разоружения (пусть во многом формального) и сообщаемый этим престиж службы в отдельных ротах для горцев, достойное жалованье и возможность опереться на поддержку правительства активно использовались и самими властями. Доступ к необходимой информации о состоянии нелояльных Лондону сил в Горной Стране, по крайней мере некоторое сдерживание всеобщего распространения «черной ренты» в Хайленде и накопление опыта умиротворения мятежного края с помощью набора вооруженных отрядов из местного населения на содержании и службе правительства были теми принципиальными преимуществами, которые примиряли в неоднозначной службе отдельных хайлендских рот интересы Короны, вождей и состоявших в них горцев.

Следовательно, опыт службы военных и штатских чинов в Горной Шотландии подталкивал их к компромиссу между хорошо знакомой им политической риторикой королевства и реальностью края, способствуя его восприятию в рамках культурной географии, этнической картографии и политэкономии феодально-клановых отношений.

В практической деятельности по решению «Хайлендской проблемы» военные и штатские чины, а также правительство в Лондоне руководствовались представлениями о Горной Стране и горцах, сформированными в тесном взаимодействии с местными агентами и информаторами. Универсальный образ «варварства» определял скорее риторическую и идеологическую форму, чем конкретное содержание интеллектуальной колонизации гэльской окраины и практическое применение приобретенного в результате колониального знания.

В конце XVII — первой половине XVIII в. Лондон поддерживал курс на интеграцию Горного Края не через ассимиляцию и принуждение, а через признание особого характера социально-экономических отношений и политической культуры гэльской окраины. Этот факт расширяет традиционное представление о колониальной и окраинной политике Великобритании эпохи раннего Нового времени и подтверждает, что ответственные за умиротворение Горного Края чины и их агенты отводили в решении этой государственной задачи особую роль географическому воображению, этнографическому осмыслению и политико-экономическому анализу «Хайлендской проблемы».

Обозначая перспективы исследования сформулированной в самом названии книги проблемы, отметим, что ее дальнейшая разработка позволит не только уточнить характерные черты и особенности интеллектуальной колонизации Горной Шотландии в процессе решения «Хайлендской проблемы» в конце XVII — первой половине XVIII в. Дальнейшее изучение этой истории поможет разработке необходимых теоретических и методологических условий для более глубокого понимания колониальной и окраинной политики Великобритании в раннее Новое время. Конкретнее, перспективными для изучения проблемы представляются следующие направления исследования:

— комплексное и самостоятельное изучение роли и значения географического воображения и картографии в хайлендской политике Лондона в свете решения «Хайлендской проблемы» на основе исследования картографических памятников Артиллерийской палаты;

— анализ административной этнографии «Хайлендской проблемы» в сравнительной исторической перспективе взаимодействия этой формировавшейся области гуманитарного знания и колониальной и окраинной политики Британской империи и других европейских держав;