– Я, кажется, вам не нравлюсь, Ева Гомес? – вдруг спросил Ю Джин.

Вопрос прозвучал неожиданно и нелепо, и Ева в первое мгновение не нашлась, что сказать.

– А почему вы спрашиваете меня об этом? – наконец-то отреагировала она.

– Просто пока не понимаю, чем вызвал вашу неприязнь, – честно сказал Джин. Прямодушие и открытость этого парня выводила из себя. Зачем он вообще принялся выяснять отношения?

Правый «Иллюзиона» словно прочитал ее мысли:

– Мы работаем вместе над сложным… гм-м-м… проектом. Любая недосказанность между членами группы может привести к провалу задания. Или вообще…

– Что вообще? – Ева в глубине души обрадовалась, что ее объяснения по поводу неприязни к красивым мужчинам откладываются.

– К фатальному исходу, – Ю Джин заговорил сухими официальными фразами.

Разведчики всегда переходили на слова из казенных отчетов, когда дело касалось чего-то очень важного.

Стало неловко за свою неприязнь, и она решила исправиться.

– Камни скребутся друг о друга, – сказала Ева доверительно. Насколько могла. – Ты слышишь?

– Тут мало влаги, – ответил Ю Джин, потирая переносицу. Этот нелепый жест на мгновение примирил Еву с его совершенством. – Там, где мы успели пройти, не обнаружили ни единого водоема. Ни речушки какой, ни озера. Хотя, честно говоря, успели мы не очень много. И видели только многоэтажную каменную пустыню. Даже удивительно при таком раскладе, что здесь можно вполне свободно дышать. И растения… В каменной пустыне – пусть странные, но растения…

– Ну, это-то как раз вполне объяснимо, – ответила Ева рассеянно. – У них могут быть невероятно мощные корни, берущие воду из глубины. Сто лет назад считалось, что максимум, на который могла уйти вода под мантию земли, – это шестьдесят метров. Когда же сейсмологи исследовали Марианскую впадину, расположенную на двух тектонических плитах, то выяснили, что во время сдвига плит на их стыке воды уходит минимум в три раза больше. То есть самое малое – километров на тридцать. Скорее всего под каменной коркой Пятой от Лебедя есть своеобразные моря…

Ева воодушевилась:

– Кстати, что касается возможности дышать… Мы встречали в экспедициях целые системы, имеющие в своей основе хемотрофные бактерии. Они используют для биосинтеза… Ну, чтобы проще: не дышат кислородом, а получают энергию от окисления различных веществ. Это «бескислородное дыхание» – брожение. Существуют виды микробов, для которых кислород ядовит и вызывает гибель. И такие, которые могут жить без него, но, когда он присутствует, используют для дыхания наряду с брожением. Все зеленые растения дышат, но колебания количества кислорода в окружающей среде не оказывают заметного влияния на интенсивность дыхания. Лишь при уменьшении содержания его в атмосфере до одного процента, то есть раз в двадцать меньше нормы, мощность дыхания большинства видов снижается. При этом начинается анаэробный обмен, за счет которого растение может жить и при полном отсутствии кислорода. Кажется, тут нет животных, даже низших форм? Если это так, то мое предположение верно, и мы имеем дело с…

Она спохватилась, услышав в паузе, что дыхание разведчика стало слишком размеренным, глубоким и ритмичным. А именно: правый Ю совершенно беспардонным образом засыпал под ее глубокомысленные выводы.

***

Это не в первый раз, когда парни погружались в сон во время разговора с Евой. И тот самый последний случай… «Очень приличный мальчик», сын маминой подруги. Мама казалась оптимистичной:

– Гоша просто прекрасен. Главное, он высокий и общительный. Ты не будешь чувствовать себя неловко рядом с ним. Только, Ева, умоляю, никаких погружений в историю пандемий; бактерий, вызывающих прободную диарею, и редких штаммов. И, да, крупномасштабное производство моноклональных антител на основе гибридомных культур тоже, пожалуйста, исключи из потенциальной темы вашей беседы.

Маму можно понять – она была очень обеспокоена будущим Евы.

– Ты хотя бы просто роди ребенка, – сказала она, с тоской оглядывая неимоверно высокую и костлявую фигуру дочери, зарывшуюся с головой в очередное исследование. – И можешь дальше шлендрать по своим этим экспедициям. А я уж выращу и воспитаю.

– Зачем тебе это? – Ева оторвалась от зажавших ее в плотное кольцо экранов с химическими формулами.

– Это нужно тебе. Природа не прощает, девочка моя, – вздохнула родительница. – Ты должна это понимать, как никто другой…

– Я понимаю, – кивнула Ева. – Но о чем мне говорить с этим прекрасным Гошей, чтобы в результате родить ребенка?

– Ну…

Взгляд у мамы стал мечтательным:

– Мы с твоим отцом говорили о… Постой, а о чем мы все-таки говорили? Вот же… Не помню. Наверное, несли какую-то прекрасную чушь…

– Мам, – Ева поставила на паузу экран, висевший между ней и мамой. Светящийся барьер, разделявший их, исчез. – Если ты понятным языком объяснишь, что такое прекрасная чушь, я торжественно обещаю ее нести. В тех количествах, насколько меня хватит.

Мама приободрилась:

– Можешь поговорить с ним о цветах… Ты же любишь растения? И да… В наше время поголовно увлеченных своим делом женщин мужчины ищут кого-то уютного. Того, кто сможет выслушать их. Просто побольше интересуйся им самим. Мужчинам нравится, когда говорят о них…

Гоша оказался и в самом деле очень приятным парнем. Идеальным типом «сын маминой подруги». Высокий, красивый, с первого взгляда понятно, что очень воспитанный. Кстати, внешне походил на правого Ю. И уверенностью в себе. Модный пепельный цвет волос. Только глаза у Гоши были не пронзительно серые, а ярко-зеленые. И он Еве даже начал нравится. Ну, там бабочки в животе и всякий прочий вздор.

Они сидели за столиком – заказ уже сделали, и меню экрана погасло, сгустив покрытие в темно-коричневую столешницу. Ева, глядя в неестественно зеленые глаза, совершенно искренне заговорила о растениях. О классическом способе создания генно-инженерных векторов на основе геномов разных вирусов для доставки генетической информации в клетки.

– Особенно хорошо работают эти векторы для накопления чужеродных белков в бактериях и растениях, и для генной терапии, конечно, тоже…

Ева вдруг поперхнулась последней фразой. Взгляд прекрасного Гоши поразил ее явной странностью. Он, не мигая, смотрел в одну точку прямо между ее бровями. Когда люди приятно проводят время, они не пялятся неподвижно в центр лба собеседника. Ева тихо позвала: «Гоша!», но тот не шелохнулся. Она наклонилась вперед, перегнувшись через запузырившийся подходящим заказом столик, помахала перед лицом своего кавалера растопыренной ладонью. Ноль эмоций. И тут она уловила то самое ровное, глубокое дыхание, которое преследовало ее на свиданиях со школьной скамьи.

Прекрасный Гоша безмятежно и безнадежно спал. Нужно было не о растениях, а сразу переходить ко второй части: расспросов о нем…

«Приятных снов», – оставила Ева записку на столешнице. Между материализовавшимися полностью двумя чашками кофе и огромным пирожным, которое только начало оформляться пока еще рыхлым, но уже розовым бугром.

Дома мама, глубоко вздохнув, сказала:

– Судя по всему, ты умрешь одна-одинешенька, вся в кошках…

– Нет, – засмеялась Ева. Ей было очень обидно и больно, но она ни за что не показала бы маме. – Ты путаешь. Если кто и умрет в кошках, то это точно будет Ешка…

– Значит, ты умрешь одна-одинешенька в своих любимых вирусах…

***

– Эй, – сказала она, толкнув Ю Джина в плечо. – Иди-ка ты, правый Ю, спать туда, где положено…

Разведчик быстро открыл глаза:

– Разве я спал? Тебе показалось…

– Ну, ну, – она хмыкнула. – Повтори тогда, что я сейчас сказала.

– Тектонические плиты… Подземные моря, – Ю Джин прижал ладони к лицу, но Ева заметила, что он зевнул.

– Молодец. Но все равно возвращаемся по каютам, – она оперлась рукой о гладкие, монолитные перила трапа.

Собиралась встать и уйти именно сейчас, чтобы унести с собой тайную ласку ночи. То самое чувство, когда бархатные лапки мягко гладят тебя по спине. Пока правый Ю окончательно не испортил это ощущение, в котором так приятно будет засыпать.