И все равно что-то Еве активно не нравилось.

Чужая мертвая равнина… Не страх перед ней, а гнетущее чувство затерянности в незнакомом пейзаже. Ощущение, что их точно здесь никто не ждет. А, может, Ева просто не выспалась. В конце концов все рано или поздно испытывают такие чувства на новой планете. Она спрашивала, и собеседники из межзвездников, несколько смущаясь, признавались в этом.

– Здесь странно пахнет, – прозвучал в ее голове искаженный голос Кима.

Кроме привычного металлического оттенка, который неизменно придавал речи передатчик, Ева уловила в нем незнакомую и от этого тревожившую ноту. Словно Киму что-то мешало говорить. И откуда он мог знать, как тут пахнет? Неужели нарушена герметичность скафандра? В таком случае, его нужно немедленно отправить обратно на корабль.

Еще Ева подумала, что накануне Полянский жаловался на плохое самочувствие, и ругнулась на себя: надо было перед высадкой проверить его состояние. Но гигантолог выглядел вполне нормальным этим утром. Ева даже не вспомнила о простуде, а потом их так неожиданно тряхнуло на орбите, что теперь она беспокоилась только о своем бедре, которым приложилась о панель. Наверняка будет невероятной красоты синяк.

– Ты не можешь нюхать воздух сквозь визор, – металлически буркнула в шлеме Ешка, подумавшая о том же, что и Ева. – Это аромаглюки…

– Нет, нет, – опять-таки через силу заупрямился Ким. – Воздух и в самом деле странно пахнет. Горьким чем-то. Похож на земную степь, но с примесью…

– Если ты чувствуешь запахи, немедленно возвращайся и проверь скафандр на герметичность, – сказала Ева и поморщилась, незаметно потирая место ушиба.

Она чувствовала, как гематома расползается багровым пятном под скрипучим мягким пластиком скафандра. В иной обстановке Ева обработала бы ушиб так быстро, что и следа не осталось, но при высадке времени на это не было. Бедро все еще противно и назойливо ныло. Что, кстати, тоже не добавляло прекрасности в настроение.

– Все у меня со скафандром в порядке, – заупрямился Ким. – Если и есть погрешности, то в безопасных пределах. Иначе меня КЭП не выпустила бы. И ты об этом знаешь. Кроме этого, и разведчики, когда отправляли сигнал, и наши приборы определили, что воздух пригоден для человеческого дыхания. Есть неизвестная примесь, но она фиксируется как безвредная. Можно даже вообще снять скафандры.

– Когда проанализируем подробнее, – отрезала Ева, – тогда и будем без шлемов нюхать воздух. Наверное…

В конце концов, Полянский – мальчик большой, даже крупнее среднего. Если он решил, что все в порядке, Ева не собиралась перепираться. Честно сказать, ее вовсе не прельщало провести первые часы на неизвестной планете без мужского плеча Полянского.

– В общем, стой, не стой, работа сама себя не сработает. Ну что, двинулись?

Она первая сделала шаг на встречу с неизвестностью. Ким и Ешка, с надеждой оглянувшись на белое пятно лаборатории, пошли за ней.

Однообразная равнина разбегалась во все стороны – гладкая, бледно-желтая. Небо над головой серое, как на Земле в предчувствии дождя, сходило к горизонту мертвенно-зеленоватым оттенком. Перистые и грязные, словно вываленные в пыли облака бежали на север.

– Подожди, – высокий голос Ешки противно врезался в глухую тишину шлема. – А куда мы вообще собственно…

Ева с досадой поморщилась.

– Туда, где нас обещали ждать. Таблетка села точно, никаких отклонений от координат. А, кстати… Смотри во-о-о-н…

Только сейчас они заметили на плато одинокую фигуру. Человек в защитной форме разведотряда мягко двигался навстречу лаборантам. Ева подумала, что ее экипаж в громоздких скафандрах, нашпигованных колбами для проб и инструментарием, по сравнению с юрким разведчиком выглядит неуклюжим. Они не часто встречали ребят из авангардного отряда, обычно те уже покидали планету, на которую вызывали лаборантов. Но все равно при каждой редкой встрече Ева лишний раз расстраивалась. Почему космическую форму их группы не сделают столь же легкой и гибкой? Ответ был очевиден: потому что на лаборантах в Управлении экономят.

Элегантный разведчик подошел к группе новоприбывших, больше похожих на медвежат-подростков, чем на уникальных специалистов. Он замедлил шаг, оказавшись рядом с Евой. Военный скафандр сидел на нем словно вторая кожа, и Ева удостоверилась, что не ошиблась: и вблизи разведчик производил впечатление человека, безукоризненного во всех отношениях.

– Девушки?.. – то ли вопросительно, то ли утвердительно протянул прибывший, когда подошел вплотную.

Он был явно расстроен этим обстоятельством.

– Почти, – прогнусавил искаженным баритоном Ким.

Разведчик кивнул.

– Ю Джин, – коротко отрапортовал он, сразу и безошибочно обратившись к Еве, каким-то внутренним чутьем тут же определил ее старшей в команде. – Правый капитана.

Ева не переносила красивых мужчин. А от этого правого Джина просто несло сверхчеловеческой привлекательностью. Бронебойная аура любимца женщин, пробивающая даже плотный скафандр. Центровая, стараясь не делать лишних движений, которые в этот момент выглядели бы особенно смешно и нелепо, хмуро буркнула:

– Ева Гомес. Центр группы лаборантов, вирусолог. Ким Полянский – мой правый, гигантолог. Ешка Бодрчкова – мой левый. Она – синхронист.

Ким хотел что-то сказать, но вдруг чихнул. Так громко, что правый Джин вздрогнул и непроизвольно принял оборонительную позицию. Ева обернулась к Киму и раздраженно хмыкнула: гигантолог забрызгал весь экран визора и теперь нелепо крутил головой, стараясь обеспечить себе угол зрения в заплеванном окошке шлема.

– Здесь можно какое-то время обходиться без защиты, – сказал разведчик Киму с сочувствием. – Мы… проверяли. Вернее, выяснили по необходимости. Кислорода – восемнадцать процентов. Тяжеловато дышать, но вполне возможно.

– Ким, вернись на таблетку, – Ева почему-то очень разозлилась. Может, ей стало неудобно за свою неуклюжую команду. – Правый Ю, а где ваш капитан? Так сильно занят?

Ева понимала, что срывает злость на пока ничем не провинившемся перед ней Ю Джине, но не могла отказать себе в этом маленьком удовольствии. Злиться на Кима не имело никакого смысла, так как у него за время их совместных экспедиций выработался стойкий иммунитет на ругань центра.

– Я в порядке, – упрямо прогундел приемник интонациями Полянского. – Вылечился. Еще вчера. Это остаточные явления, и они не опасны…

– Черт, – грубо оборвала его Ева. – Ты скроешься с моих глаз или нет?

Он все еще пытался найти точку обзора, стараясь не соприкасаться лицом с грязным экраном изнутри. Ешка с сочувствием протянула ему маленький пронзительно-розовый баллончик:

– Попробуй быстренько просунуть под шлем и надавить на крышечку. Да не смотри ты с ужасом, это всего-навсего мой увлажняющий тоник для лица. Тут такой сухой воздух…

Один чихает во весь рот, другая таскает с собой девчачью косметику…

Ева уже почти кричала, чтобы заглушить этот привычный для нее, но такой неподобающий при посторонних курятник:

– Вы мне не ответили, правый Ю Джин, поэтому я повторяю вопрос: ваш капитан чрезвычайно занят?

– Можно сказать и так, – отрапортовал тот.

– И вообще, где все? – Ева только сейчас поняла, что встреча получается какая-то странная.

И вовсе не из-за безалаберности ее экипажа. Конечно, разведчики не обязаны оказывать лаборантам торжественный прием, но, как правило, если им удавалось столкнуться на какой-либо из исследуемых планет, негласным делом чести было принять своих землян с подобающей помпой. Обычно ребята из разведотряда, соскучившиеся во время долгих космических скитаний по новым лицам, спешили к межзвездной лаборатории со всех ног, готовили какие-нибудь сюрпризы, и встречи заканчивались тепло и весело.

– Где все? – повторила Ева, озираясь по сторонам, насколько ей позволял неуклюжий скафандр. – Что-то случилось?

– Капитан, он… – еще растерянней произнес Ю Джин.

– Он живой? – бестактно вмешался Ким.