Норма по капусте была серьёзная, почти невыполнимая, никаких новых «методик по улучшению труда» нам создать не удалось, поэтому мы просто вкалывали «как следует», а не «абы как»… К вечеру уставали изрядно. Однажды вечером нас навестил почти забытый нами «чёрный полковник», чтобы убедиться, что у нас всё хорошо, всё по плану. Войдя в клуб, он увидел Мишу Московенко, стоя прислонившегося к косяку двери и задремавшего от усталости. Полковник спросил разлепившего веки Михаила, о чём же тот задумался, по кому заскучал. Мишин ответ прозвучал чётко:

– Скорее бы утро, да снова на работу, тащ плквник!

Именно с того самого момента эта крылатая фраза сопровождала нас в течение всей службы, и оставалась актуальной как в запасе, так и в отставке.

Как-то поутру между кочанов мы подняли огромного зайца-русака, обжиравшегося колхозной капустой. Русачина, с испугу высоко подпрыгнув, обделался, и помчался, высоко подкидывая задние лапы… прямо на нас! Мы, побросав сельхозинвентарь, начали весело его ловить, орать, свистеть, скользя и падая на земле, усыпанной капустными листьями! Самое смешное и удивительное, что нам удалось-таки изловить его! Каждый курсант, вымазанный землёй до невозможности, нежно удерживая зайца на руках, улыбаясь, погладил шёрстку притихшего зверька. А и не зверёк он был вовсе, а тяжеленный зверюга! Килограммов десять, не меньше. Но не подумайте о нас чего плохого: даже мыслей ни у кого не возникло, чтобы съесть его с кашей – бережно перенесли к краю капустного поля и отпустили восвояси. Обессиленный зайчишка, полежав чуток, неспешно поплёлся домой… Несмотря на противный затяжной осенний дождь, весь день настроение у нас было приподнятым и радостным.

– Жил да был чёрный кот за углом…

Эти слова потом долгие годы сопровождали меня и на службе, и дома, и везде. А дело в том, что только эта, модная в то время песня, и была на единственной пластинке, которая без конца заводилась на стареньком клубном проигрывателе, пока мы завтракали, обедали, ужинали или отдыхали.

– И кота ненавидел весь дом…

Ненавидели и мы, но больше заводить было нечего.

Мичмана Адажук Владимир и Головин Андрей

Незаметно подошёл первый выходной день – воскресенье. Можно было помыться, постираться, поиграть в футбол, шахматишки и картишки, просто всласть выспаться. Некоторые, у кого деньги водились, посетили деревенский магазин, накупили конфет, пряников, лимонада, а кто и погорячее. У нас с Мишкой с деньгами всегда было туговато, поэтому мы ограничились тройной порцией молока, которое нам привезли после утренней дойки довольные нашей работой колхозники, в количестве аж двух бидонов вместо одного обычного.

Наступил вечер, потихоньку стемнело… Всем взводом собрались в клубе. До отбоя было ещё далеко, и неожиданно мы решили… танцевать! Разгорячённые напитками и тройной порцией молока, самозабвенно отплясывали, кто во что горазд. «Чёрный кот» по сути дела – настоящий твист, вот мы его и откалывали. Особенно выделялись в этом умении москвичи и ленинградцы; ребята из других городов в основном смотрели, делая неуклюжие попытки влиться в танец. Вся эта вакханалия продолжалась часа полтора. Наконец разгорячённые плясуны устали, и молодецкие пляски затихли.

Высыпали на воздух. Утирая потные лбы и шеи, курильщики закурили. И тут москвич Андрюха Головин достал из кармана… бутылку «Столичной». Профессионально вскрыл её и дружески предложил всем желающим по глотку из горла. Желающих не нашлось. Тогда Андрюха, желая покрасоваться, ляпнул, что может всю бутылку выпить одним глотком! Никто не поверил: даже просто глотать крепкую жидкость из горла, не закусывая, и то противно, а тут – за один глоток… Кто-то из ребят даже поспорил с москвичом.

Андрюха, круговыми движениями раскрутив водку в бутылке, открыл рот и… просто вылил (!!!) содержимое в горло. Мы внимательно следили за кадыком Андрюхи, будет ли кадык прыгать при глотании. Жидкость весёлым ручейком забулькала по московскому жестяному горлу куда-то глубоко вниз, внутрь организма. Кадык не прыгал: Андрюха не глотал!

Залив бутылку, Андрюха, внешне совершенно не изменившись, стоял и преспокойно упивался своей победой. Ну и крепкий желудок оказался у москвича! Раззявив от удивления рты, на несколько мгновений мы застыли столбами, а потом – дураки! – начали бурно восхвалять Андрюху, будто он совершил потрясающий подвиг.

По-осеннему быстро стемнело. И тут улыбающийся Андрюха завлекающе напомнил, что в соседней деревне Жабино – кстати, более населённой молодёжью – тоже есть клуб, и в нём – после воскресного киносеанса – именно сейчас тоже происходят танцы. Но не мужские, как у нас, а самые настоящие, с девушками! Колхозные девушки… голубоглазые, румяные, в меру стройные… мечта поэта!

До деревни Жабино всего шесть километров – разве могло это расстояние удержать молодых парней, разгорячённых плясками, вином и молоком?! И мы начали свой легендарный поход, а вернее – курсантский исход из Фьюнатово.

Мичмана Волгин Юрий и Чесноков Георгий

Большинство двинуло пешком. Но нашлось несколько молодцов, которые, для облегчения своего передвижения, срочно овладели подручным колхозным транспортом.

Кто-то из нашей четвёрки заметил во дворе клуба телегу с пустыми бидонами из-под молока. Неподалёку на лужайке паслась лошадь, нежно хрумкая жестковатой осенней травой. Как единственный в группе специалист с кое-какими навыками крестьянской жизни, я успешно впряг лошадь в телегу. И уже через 20 минут наша четвёрка покатила на телеге, удобно развалившись на сене, следом за ушедшими ранее ребятами. Сидя на передке, я лихо размахивал концами вожжей, временами по-крестьянски крича на лошадь:

– Ехай шибче!

Однако пожилая лошадка, прядая ушами, и не думала убыстряться, очевидно, по причине устоявшегося наплевательски-философского склада характера.

Когда мы подъехали к окраинам деревни Жабино, сзади послышалось одновременное тарахтенье автомобиля и конский топот. Нас догнала странная парочка передвижных средств: маленькая «инвалидка» и белый конь со скачущим верхом Валеркой Шелевахо. Причём конь был не оседлан, и при скачке фигура Валерки, скользя по мокрой спине коняги, слегка заваливалась то на один, то на другой «борт». Надо сказать, что наш Валерка славился неутомимой, прямо цыганской любовью к лошадям, а вернее, к желанию скакать на них. И в будущем, куда бы ни забрасывала офицера Валерку служба, всегда первым делом всматривался он в окрестные дали в поисках коня для скачек. А поскольку при этом он являлся ещё и ярким блондином, то и прозвище к нему приклеилось соответствующее – «Белый цыган». И вот этот Белый цыган красиво обошёл нас на всём скаку, у самого финиша!

Крошечная «инвалидка», битком набитая курсантами, догнала нашу телегу, но обогнать не смогла по причине узости просёлка. Исполняющий обязанности шоферюги московский ас Андрюха непрерывно жал на клаксон, пассажиры орали, пытаясь согнать нас на обочину. Для обгона. Но мы, как и положено ехавшим на телеге крестьянам, степенно молчали, даже не поворачивая голов в их вопящую сторону. Как позже оказалось, много лет «инвалидка» простояла «на приколе» в соседнем с клубом колхозном дворе. Её хозяин не ездил на ней по причине неисправного аккумулятора. Наши, технически грамотные курсанты Герка Чесноков и Юрка Волгин, а также присоединившийся к ним слегка покачивающийся Андрюха Головин, решили машинку «оживить». И ведь получилось! Что они с ней сделали, одному автомобильному Богу известно, но ехала она прилично, даже сумев догнать нашу резвую лошадку. В «инвалидке» уместилось аж шесть человек!