Командиром роты был очень старый – так мне тогда казалось – майор, лет 50-ти, худощавый, среднего роста, полностью седой. Орденские планки на его кителе рассказали нам о том, что он геройски воевал в Великую Отечественную. Наша рота входила в число четырёх таких же рот, составлявших батальон. Командир батальона, также майор, был значительно моложе нашего командира роты. Распределив личный состав по отделениям и взводам, командир роты собрал всех в клубном помещении батальона и разъяснил, чем мы – новобранцы – будем заниматься. Сначала мы пройдём ускоренными темпами – работа не ждёт! – «Курс молодого бойца», из которого нас лишь «краешком коснутся» строевая подготовка, Уставы внутренней и немного караульной службы и… всё! Стрелять мы не будем, а после принятия Присяги сразу начнём работать на разных объектах, в основном – на постройке моста через Волгу, строительстве большой котельной и жилых зданий Саратова.

Все ротные бараки стояли параллельно друг другу. С одной торцовой стороны был обширный утоптанный участок, представлявший собой нечто вроде плаца с асфальтированным прямоугольником 100 на 50 метров для строевой подготовки и общих построений батальона. С другой торцевой стороны был устроен стадион с футбольным полем, воротами, беговыми дорожками и местом для гимнастических снарядов, прыжков и метаний. В стороне были размещены склады, столовая, здание для офицеров, клуб и магазин. Гальюн был на улице, общий для всех рот, в виде длиннющего дощатого строения, сооружённого над глубокой канавой. Над канавой был сделан «насест» с выпиленными в досках отверстиями-«очками». Если посмотреть в дырку-«очко», то можно заметить, кроме того, что там обычно лежит, ещё и множество снующих туда-сюда крыс, огромных пасюков. Ходила легенда, что однажды особенно большая крыса – крысиный царь – подпрыгнул, вцепился острыми зубами в мужские причиндалы, и повис, злобно шипя. Можно представить себе весь ужас для бедолаги «стройбатовца»…

Всего за две недели мы прошли «по диагонали» краткий курс молодого бойца, затем нас построили, весь батальон. Наша рота стояла в центре, в две шеренги. Вызванный из строя замполитом батальона первогодок стройбатовец, обладавший громким голосом, вразвалочку вышел из строя, принял листок с текстом Присяги у замполита, развернулся к строю лицом, громко проорал текст присяги и, вернув листок замполиту, снова стал в строй. Мы по очереди выходили и молча (!) расписывались против своей фамилии в списке. При этом одеты мы были не в парадное обмундирование, а в обычные ватники с погонами. Как нам объяснили старослужащие, парадной одежды для «стройбатовцев» они и не видывали, возможно, её вообще не существовало.

Поначалу мы с Геной, отчисленным студентом Ленинградского Государственного педагогического института имени Александра Ивановича Герцена (ЛГПИ), были поставлены на подсобные работы в бригаде опытных каменщиков, настоящих мастеров кладки стен из кирпича. Мы носили им кирпичи и раствор. Начали мы с трёх кирпичей, а уже через месяц взлетали по мосткам на четвёртый этаж, легко неся по восемь штук. Одновременно учились и особенностям кладки: сколько на кельму брать раствора, какой стороной кирпич сподручнее класть и прижимать, как правильно расколоть кирпич и т.п. Работа завлекательная, если к ней отнестись с интересом. Интерес у нас был, поэтому нам иногда доверяли класть забудку, заполняя битым или «б/у-шным» кирпичом пустоты между фасадной и внутренней сторонами стены.

Но перейти на серьёзную работу каменщиками нам не привелось: были переведены на копание огромных и глубоких ям под заливку их бетоном. Создавался фундамент котельной для отопления целого района Саратова. Почва глинистая, копать было очень трудно. Экскаваторов не было, очевидно, на нас экономили. Тогда шутили, что дешевле прислать роту «стройбатовцев» с лопатами, чем один экскаватор.

Эта работа поначалу сильно выматывала, но через несколько дней мы привыкли, и, стоя по щиколотку в мокрой густой глине, кидали её выше на очередную ступень, где такие же ребята отправляли её ещё выше… и так далее…

…

Кроме основной работы, я занимался ещё двумя направлениями деятельности, если можно так сказать. Это были ротная стенгазета и футбол. Ещё когда мы – новобранцы – были построены первый раз, командир роты спросил, кто может хотя бы маленько рисовать. Вышли из строя мы с Геной. Так я стал редактором, а Гена – помощником редактора. Потом уже Гена мне признался, что вышел из строя, желая получить должность, чтобы не очень «вкалывать». Но «не срослось»: пришлось весь день тяжело «вкалывать», а потом – когда у всех, не умевших рисовать – было свободное время, старательно изобретать ротную стенгазету. Иногда и в ночное время: приближался батальонный конкурс ротных газет. За идеологическим содержанием публикаций и рисунков внимательно следил батальонный замполит. Он очень рьяно этим занимался, поэтому все ротные газеты получились совершенно одинаковыми. Первое место присудили нашей газете, потому что я нарисовал в левом верхнем углу голову вождя мирового пролетариата. Ленинская голова получилась как живая, душевно улыбалась, как будто призывая «стройбатовцев» к новым трудовым подвигам по рытью особо глубоких ям. Кстати (или некстати), за месяц до нашего прибытия в Саратов в такой же ямине был завален насмерть несчастный «стройбатовец»…

В тот же памятный день моего назначения редактором, один из зкв на вечерней поверке велел выйти из строя тем, кто раньше играл в футбол. Вышло человек 10. Зкв увёл нас в «сержантскую» и пояснил, что теперь мы будем проверяться на мастерство владения мячом. Испытания выдержали пятеро, в том числе и я. Нас взяли в ротную футбольную команду и выдали бутсы, которые я раньше и в руках не держал. Они были сильно поношены, но шипы поставлены новые, да и размер мой, поэтому я был очень доволен. Сержант – он же и капитан команды – сообщил, что футболки и трусы выдадут перед игрой. Приближались игры на приз батальона с ротными командами, нечто вроде зимнего чемпионата, поэтому предстояли тренировки на сыгранность новичков, чтобы определить, кто в каком качестве выйдет на поле. Поначалу меня поставили в полузащиту. И уже на третий день состоялся официальный матч с соседней ротой. Выданные футболки и трусы мы надели прямо на гимнастёрки и брюки-галифе, и наш преображённый вид был очень забавен. Мы выиграли со счётом 12: 7. По счёту видно, насколько неважные вратари были у обеих команд… явно не Яшины. Наш футбол несколько напоминал регби: силовые приёмы были очень даже в ходу. Из-за этих силовых стычек с «костоломным» исходом, в футбольных командах была сильная текучка. Не избежал этого и я: уже на втором матче моя карьера футболиста окончилась. В команде соперника был ну просто огромный человек-грузин по имени Сандро, который проходил через нашу защиту, как нож сквозь масло. Так случилось, что на его пути оказался я… и ещё хорошо отделался: всего-то сильным вывихом плеча. Правда, очень болезненным. Играть я не мог, был заменён другим футболистом, пока ещё здоровеньким. Однако и лопатой махать я тоже не мог, несколько дней провёл в казарме, занимаясь исключительно ротной газетой и дежурством по роте «через день на ремень».

…

Когда я стоял очередной раз у столика дежурного, ко мне подошёл старослужащий зкв и, слегка смущаясь – что было совершенно на него не похоже – спросил:

– Сможешь нарисовать на моём плече русалку?

– Так точно, но… зачем? – Ответил я вопросом на вопрос.

– Это тебя не касается… – несколько замялся он, однако всё же пояснил, почему-то шёпотом, при этом поглядывая на входную дверь:

– В соседней роте есть мастер, который потом наколет на моём плече татуировку поверх твоего рисунка, усёк?

Конечно же, до меня дошло, и я даже усёк. Но ведь это строго запрещено в армии, могут сильно наказать, даже отправить в дисбат… Что же делать? А может, всё же рискнуть: интереснее служба-то пойдёт, с приключениями… И я решился!