Где то чуть выдохнул Дресслер.

До братьев дошел удар. Оба дёрнулись от неожиданности, мурашки прошлись до пят. Саша чуть не закричал: "Святой Саид, чудовище", но как то нашёл в себе силы замолчать закусив губу. Факел погас.

Они оказались в темноте, в такой про которую обычно пишут "всепоглощающей". Это не ночная темнота, когда сквозь облака Луна все равно светит. Это полный, пещерный мрак, который бывает только в тех местах, где солнце в лучшем случае было миллионы лет назад.

— Гри-иша… — позвал его Саша. Он всячески гнал своим рационализмом глупую связь монстра и темноты, но выкинуть из головы это не мог.

— Саша? — переспросил Гриша, рыская в карманах. — Стой на месте, я знаю что делать.

Это успокаивало. Немного. Монстров в темноте не бывает, но все же идти вслепую… В тоннеле стало кажется ещё холоднее, иначе откуда дрожь?

Чирк.

Искры разлетелись. На секунду Саша увидел лапу с зажигалкой. Потом вторая попытка, но огонь зажёгся лишь на третью.

Гриша выставил огонек перед лицом, увидев морду Саши. Затем чуть не споткнулся о факел. Он поднял его и убедился, что свое он уже отработал.

С минуту они смотрели друг на друга, радуясь тому, что режут темноту. Потом Гриша обернулся. Оба прекрасно понимали, что выход теперь у них один. Для этого не требовалось слов. С лёгкой неуверенностью, Саша посмотрел на Гришу и пошёл за ним. Зажигалка светила слишком слабо и стены с рисунками он не видел и может оно было и к лучшему. Конец этой истории он знать не хотел, уж больно не нравилось ему главное его действующее лицо. Природное любопытство однако противилось и пару раз Саша хотел попросить Гришу осветить стену, но он все таки воздержался.

Город цел и они в нём. Что там такого может быть? Ничего интересного… Но что это? Что это Даролок побери? И почему эти рисунки именно здесь, в месте, о котором никто бы не мог подумать, что здесь есть какая-то информация..? Кто и зачем и когда!?

"Хватит думать. — подумал он, а затем почувствовал иронию. Лев бы усмехнулся. — не думай об этом. Забудь."

Но он не мог ни о чем не думать. Он начал думать о монстре, чтобы не думать о Грише, чтобы не думать куда они идут! Ну почему его мозг вечно что то делает? Почему мысли не могут стереться ластиком и стать пустее белого листа? Почему думать больно, пускай и полезно. Почему все полезное мы считаем неприятным или болезненным? Потому что то что делать приятно мы делаем слишком часто и из за этого возникает перебор на этом полюсе. И чтобы сбалансировать весы мы должны делать неприятное для нашего блага? Кто придумал эти весы? Почему! Почему?

— Почему? — спросил он шёпотом.

— Что? — спросил Гриша.

— Неважно. — ответил Саша.

Гриша мог бы его разговорить, заставить сказать его уравнения. Но знал как сделать проще и лучше.

— Саш, а помнишь как дедушка подарил тебе твою первую книгу? — с наигранным любопытством спросил Гриша. Он и так знал ответ однозначное…

— Конечно. Я помню. Я тогда недавно научился читать, пройдя букварь первым в группе. И дедушка подарил мне атлас рассказывающий о разных видах животных. Простая книженка где говорится, что корова даёт молока, а петухи кричат на рассвете. А что? — поинтересовался он. Книгу он помнил в мельчайших деталях.

— А помнишь, что в тот же день бабушка испекла свой пирог? — счастливым голосом сказал он. — Ты любил этот вишневый пирог больше всех, насколько я знаю.

— Конечно. Вкус детства… Может когда это закончится, я снова смогу его попробовать. — он нервно оглянулся на стену. Не из за бога, а из за того, что творилось внутри города.

— Сможешь. Мы вдвоем ещё поедим их, я уверен. На веранде у их дома. — он улыбнулся, хотя этого не было видно во тьме.

— Ты правда так уверен в этом? — удивился Саша.

— Да. Уверен. — и вправду он был уверен в этом.

Они говорили минут пятнадцать об этом, пройдя к этому времени две трети тоннеля до ближайшего выходы. Их было несколько.

"Песок" — подумал Лев пролетая пару метров прежде чем упасть на бок.

Как его достал песок. Даже больше чем морда Тагира. Интересно а где он сам собственно говоря? Может этот отвратный день закончится вполне себе хорошими новостями о том, что Тагир получил три дырки в голове и валяется где то?

Нет… Он знал, что нет. Такие так просто не умрут.

Льва подняли за шкирку. Выглядело это в какой-то мере комично. Солнце слепило и тем раздражало. Ему разбили пол лица и, хотя совершенство не должна так уж волновать внешность, но и уродом он остаться не хотел. К его счастью вроде как ничего критического с ним не случилось, хотя шишек ему не избежать.

Слишком здоровый пёс, сенбернар? А может и алабай какой-нибудь. Неважно, он явно выше двух с половиной метров. Гребанный великан для псов, а уж тем для котов. Кота выше двух метров встретить можно было относительно часто(чаще чем людей). Псы выше двух метров встречались ещё чаще. Но два с половиной это великан.

Своей перекаченной лапой он с лёгкостью поднял Льва одной правой. Поднял и понюхал. Зачем-то.

Он на поле боя, повсюду машины, самолёты, летают случайные пули. А его врукопашную одолел какой-то тупоголовый качок. Иронично? Смешно? СМЕШНО! Пол лица разбил одним ударом, хорошо что не убил!

— Ха-ха… — Лев тяжело кашельнул. Пить очень хотелось, дурацкая жара. Псина чуть подняла бровь на этот смех, не более. — Хаа-а ха… Тьфу.

Лев плюнул в слишком длинную морду пса. В его слишком тупые и доверчивые глаза, которые уже сами по себе бесили Льва. Плюнул он не столько слюной, сколько кровью и собственным клыком. Тот застрял на противогазе у этой гориллы в собачьей одёжке, но он даже не удосужился вытереть это.

Псина кстати была судя по всему явно не из простых пехотинцев. Противогаз, нашивки размером с тетрадный лист, каска на которой кривыми буквами подписано "Оскал". А главное одежда. Пальто в пустыне носят либо полоумные приключенцы, либо отмороженные на голову. Прибавляем противогаз и получаем полоумного великана Оскала. Лев сложил этот пример достаточно быстро, ещё только когда увидел пса.

Лев закрыл глаза, в ушах был звон. На минуту он вернулся на три недели назад, в то время, когда они верили, что умрут в пустыне. Вдалеке он все ещё слышал выстрелы и взрывы. Не один солдат не обращал внимание на то, что Льва убивают. В конце концов смерть повсюду тут. ЗатемЛев не зная что делать посмотрел на небо. Цеппелин так ещё и не подбили. Потом на его лицо попала струя горячего воздуха. Он увидел три или четыре раны, что оставили красные цветы на форме здоровяка. Одна была глубокая. Солнце и песок и…

Рыжий…

"Заткни хлеборезку"

Ты как всегда вовремя

Не отвлекайся от рассказа. А сказала я ему снова "рыжий " тогда, он снова нахамил.

Точно

Тебе рано умирать рыженький. Тем более от рук увольня. Впереди рыба покрупнее, не смей.

"Умирать? Чтобы умереть от гориллы? Я умру только когда я сам того захочу. "

Лев было выпустил когти и хотел вцепился в рукав его плотного пальто, оставив глубокие порезы. Псина автоматически схватила свободной рукой его лапу и у Льва что то хрустнуло.

— Такой маленький и никчёмных и сопротивляешся мне? Ты хоть знаешь, как долго шили эту форму для меня!? — возмутился он. Из его рта воняло как от тухлых яиц. — Знаешь!?

"Дурак, думал это мой план?"

Он схватил не ту лапу. Он взял левую. Правой Лев снял с пояса пистолет дробовик и два раза быстро спустил курок. Этого хватило, чтобы во первых пистолет вылетел из его лапы и второе, не менее важное, здоровяк его отпустил. Лев более менее удачно приземлился вниз. Здоровяк ещё стоял. Лев взял винтовку. С такого расстояние промазать грех даже для него.

Пальто громилы стало алым в горошек, а Лев кое как прицелившись пробил линзу противогаза. Если его чему то и научило их приключение, то не командной работе, а то что всегда надо целиться в глаз. Почему то природа сделала это место слишком важным и уязвимым. Он увидел блеск в глазу громилы, вернее в том, что от него осталось. Сразу вспомнился Миша. Но цепляться он за воспоминания не стал.