— ты кровожадный псих Артур. — сказал он холодно ему— но идея не плохая.

Саша потащил снаряд и зарядил его. Затем подбежал к двери и показал ему жестом обогнать их. Он в недоумении последовал указу. Саша закрыл дверцу и сел на переднее пассажирское.

— он у вас всегда такой?

— без понятия. Я его знаю пару недель.

— не люблю лишнюю кровь.

" Не люблю рисковать хвостом."

— без нее не обойдется. — хмуро ответил Саша— без нее никогда не обходится.

Гриша ускорился и даже обогнал обе машины. Слава чуть не сбил его Гаврила сказал ему, что сзади на башне машины сидит Артур. Он поняв что происходит тоже ускорился. Последний грузовик с солдатами ехал вплотную по бортам уже были рыжие хвосты. Лев заколебался на долю секунду, но потом уверенно нажал. Снаряд полетел в расширяющиеся зрачки водителя грузовика и взрывом его занесло на бок. Дальше лисы уже не ехали за ним.

— молодец Артур— сказал Саша. — хорошо сработал.

— М-да. — кошка вздохнула.

— Артур? Артур?! — Саша встал и посмотрел назад. Он увидел болтающиеся ноги Льва. Вся его штанина в месте ранения стала краснее заката. Саша с испуганными глазами полез его снимать. Всю оставшуюся дорогу то был в отключке. Рана была не настолько серьёзная, вероятно он просто переволновался.

Наконец они пересекли границу и подъезжали к деревни бабушки Волайтиса где они хотели сделать привал.

Волайтис ехал во главе строя. Весь путь от границы его била небольшая нервная дрожь смешанная после долгожданного освобождения и томительное желание встретиться бабушкой. Что она готовила ему? Что нибудь вкусное: пирог или булку с ягодами из своего небольшого огорода, что она ещё кое как содержала. Выращивала он там в основном сливы и ягоды, была и одна яблоня. Остальную еду она как правило брала у соседей, отдавая взамен богатый ягодный урожай. Холодные воспоминания о ночах в камере грели теплые детские и юношеские о проведённых днях в маленьком двухэтажном домике и соседской ребятни, с которой он прошёл не один миллионов шагов по деревни и ее округе. Да, он был весьма популярным у местных, да и в городе у отца он тоже редко ходил без кампании. Скоро он увидит её и после этого наверное все станет чуточку светлее, для него. Он мечтательно огляделся. Гаврила спал последние два часа, а Слава этого даже не заметил. Он был полностью сосредоточен на дороге и своих воспоминаниях, все больше воспринимая вчерашние дни, как уже давнее прошлое.

Лев тоже спал, но уже в другой машине. Его рана оказалась не такой уж большой, однако из всех царапин, что эта троица собрала у него была серьезная. Сейчас он был на грани сна. Он уже видел красную пленку перед глазами и медленно пытался сложить обрывки в своей голове, порой удивляясь на что способно существо на грани смерти. Убил гвоздем лиса… С одной стороны ему было чудовищно мерзко. Не смотря на свои эгоистические взгляды, убивать было слишком. С другой стороны его противник был не скрыто глуп, если подставил ему спину. Глуп и молод. Не успел он ещё даже стать зрелым, а уже убил своего ровесника и пропрыгал по машинам, как какой то сумашедший. Да он им и был…

И до этого. Да да, Лев я ещё тут. Тебе пора вставать, мы уже близко.

" Эх только я о тебе начала забывать".

Знаешь, это не красиво говорить такое даме.

"Когда у голосов в голове появился пол? Или я пропустил голосование? Подходите, подходите только сегодня: выбор права голоса у вашего голоса а голове! Я не настолько сумашедший…"

Пока…

" И тебе счастливо". Он открыл глаза и пытаясь встать, чуть не упал. Саша подбежал к нему и помог сесть. Тоже не без боли. Рану на плече никто не отменял.

— мы далеко?

— будто я знаю. Едем уже несколько часов, Слава сообщил, что едем в какую то деревню. Там должны нас принять.

— как мы выжили Саш? Ты же вроде умный.

— ну во первых не надо говорить вроде перед фактами. А во вторых могу лишь предположить, что лисы отмели наиболее слабых и не аккуратных в бою котов. Все, кто ещё смог сильно противостоять смогли как то выжить. И по этому…

— ну или удача— прошептал Лже Артур.

— не говори бреда. Случайные вещи всегда имеют под собой причину. Элементарное совпадение определенных физических показателей…

— мы на месте— полу шёпотом сказала кошка, про чье существование забыл Лев. Да как он мог?

Лев сначала посмотрел на неё, потом на Сашу. На лице обоих появился шок, глаза округлились как блюдца. Затем он глянул в окно, хотя противное солнце и било его в глазах он увидел не перепуганных сельчан, а угли.

Всю деревню сожгли. Чёрные балки, что как колья торчали к небу и остатки каменной церкви говорили о былом существовании здесь жизни. Над могильником не летало не птиц и не было видно кого то и живого. Даже кажется насекомые попрятались куда далеко под землю или улетели оттуда подальше. Не оханья и аханья крестьян и звук скотины, к которому все готовились, не было.

Гаврила с выпученными глазами промолвил лишь: " святой Саид". После этого он обернулся к Славе но того уже не было рядом.

Вскоре все вышли из машин.

Не веря не во что Волайтис выпрыгивает из машины, он бежит и видит не пепелище он видит жителей этой деревни он бежит плача туда, к дому бабушки, к этой кривой развалюхи… Он поднимается по каменному крыльцу, весь второй деревянный этаж сгорел, как и все внутренности первого, оставив лишь пустую скорлупу. Молниеносно движение перенесло его в бывшую спальню и последняя крупица надежды погасла в тот же момент когда Слава увидел обгоревший каркас кровати и кучу костей. Видимо бабушка спала, задохнувшись газом…

— Её нет… — прошептал он. — Её нет!

Последние слова раздались раскатом грома, беспощадного и злобного, оглашая лишь очевидный и печальный факт. Слава тяжело дышит, мозг затуманен эмоциями. На его глазах появляются слезы росинки. Такие же как появлялись летним утром у всех сельчан на их лужайках и огороде. Он хочет плакать, очень хочет… "Мужчины не плачут— думал он— Нельзя". Второй удар как хлыст ударил его затуманенный разум. Никто в деревне не выжил: все деревенские старожилы, у которых Слава иногда воровал с огорода, местная шпана, что принимала его, городского, за своего, бабушкины подруги, старые сплетницы, которые собирались на лавочке посередине деревушки одним и тем же составом каждый день после обеда. Их всех уже не было в живых. Слава стоял в смятении. Казалось он не о чем сейчас не думал, но внутри его страх и горе плавились в одно целое — ненависть. Только лисы могли это сделать, никто больше. Да как они смеют? Кто им такое позволит? Да знал бы он об этом, он бы с каждого лиса лично стянул шкуру и сделал себе дорогое пальто. Скажите, что живодёр? Вот они живодёры! Вот эти мерзкие лисьи морды коих зачем то произвела мать природа. Они, они виноваты в войне, они виноваты во всем… Слава истошно кричит во всю глотку… Все это видел Лев и Гаврила, остальные не захотели вступить на порог мертвого места. Это было слишком. Это война зайдет за рамка предыдущих.

Лев был напряжён, как ишак под весом толстяка купца. Здесь не было этого отвратительного запаха — жаренной кошатины. Он давно улетел, это свойственно запахам. Но кое что осталось. Запах смерти. Он чувствовал его, возможно не один, но чётче всех. Этот смрад был хуже. Он не только мешал, он душил. Как хищная змея скручивая жертву. И от этого ему были не по себе. Плевать на бабку, вернее это лишь очередная жертва, которую он не знал и не узнает. Страшен был сам факт, что кто то способен пойти на эту крайнюю меру, убийства невинных. Нагоняло ещё больше отвращения у Льва царила мысль, что огонь навсегда скрыл те преступления, что лисы совершили до…

У Гаврилы была противоположная точка зрения. Сейчас его мысли кружились лишь о бабушке Славы. В его голове появился сутулого безобидного существа, что проводил дни за банками и за гаданием кроссвордов в ежедневной газете и ему было искренне жаль это существо. Возможно все сгорело потому, что всем перерезали глотки до. Возможно их всех разграбили, жестоко избивали, а может даже и не один день мучали. А может тут лежали не только местные, а прошлые заключённые тюрьмы теперь навсегда перемешались с деревенскими.