- Да брось! Мы обе знаем, что эта его девушка бросила его прямо перед смертью! Так что формально она перестала быть его девушкой еще до того, как умерла!

- Так ты из-за Андрея убила?

- Дура ты, опять не поняла! Бабки, бабки мне были нужны! Чтобы получить все, что хочу: и Андрея, и безбедную жизнь!

- Но... Какие бабки? Ты, конечно, опекун, но ты же не можешь продать квартиры!

- Еще нет, но я уже ищу лазеечки в законе. Пока что на аренде зарабатываю. Все жильцы в трех квартирах живут неофициально – все бабло достается мне, больше двухсот тыщ. Для тебя это, конечно, не деньги, но для меня это пропуск в безбедную жизнь. На сайте уже висит объявление, где цена на аренду задрана так высоко, что никто мне никогда и не звонит. Формально у меня  все шито-крыто. Скоро я перееду к Мишане жить. Буду платить лишь за коммуналку и за ним присматривать. Я тебе обещаю, что после твоей смерти с ним все будет нормально. Вон, сама видишь, Карину мы похоронили, а Людмилу я никуда не уволила и не уволю! Она человек надежный и удобный – хорошо заботится о Мишане твоем.

- Как это после моей смерти? Ты меня убить хочешь? Опять?

- Не-а. Сама себя убьешь. У тебя не останется другого выбора. Раз ты отказываешься пить шампанское, придется все разжевать. Как тебе известно, Миша в моих руках. Он официально мой подопечный и я делаю с ним то, что посчитаю нужным. И если однажды посчитаю нужным уволить Людмилу и нанять, скажем так, садиста-извращенца, который умеет следов не оставлять после своих процедур... Ну ты поняла.

Слезы из глаз ручьем, кричу от ужаса:

- Ты не посмеешь! Мерзавка! Тварь! Скотина!

Кидаюсь к ней, но она вдруг выставляет перед собой не понятно откуда взявшийся пистолет, и я застываю на месте, воя от бессилия. Дура! Я дура! Попалась, как последняя идиотка! Аня сердито на меня таращится и, по-прежнему держа на мушке, продолжает:

- А что... Я тут специально потусовалась на специфических сайтах, уже присмотрела одного кандидата. На сегодня назначила собеседование. Патологоанатом, между прочим. Он в курсе того, как скрывать следы на теле. Он причем даже приплачивать мне готов за такую  работу. Так что выпей шампанское, дорогуша. Это единственный твой шанс обеспечить брату относительно счастливую жизнь. Шампанское тебя, кстати, не убьет. Ты просто словишь кайф, а потом слетишь с балкона -  я тебе помогу. Все подумают, что очередная обдолбанная наркоманка с крыши сбросилась.

- Мой муж этого так не оставит!

- Плевать. Это уже мои проблемы. Хочешь помочь братику – выпей шампанское. И тогда обещаю, что обеспечу ему счастливую, сытую жизнь!

Взгляд мой падает на пистолет. Не пойду на смерть, как овца на заклание! Накинуться на нее – пусть даже и не блеф, путь пристрелит, но зато потом ей придется отвечать перед законом! Или перед Акимом. Но эта хитрая бестия, по единственному взгляду считав мои мысли, заявляет:

- А если заставишь себя застрелить, вынудишь  меня подставить под удар Мишу. Придется, ему тогда топать в суд, а потом в психушку на всю жизнь. Как видишь, у меня план не только А имеется, но и Б, В, Г и так далее.

Закрываю лицо ладонями. Я проиграла. Если не выпью шампанского прямо сейчас, то либо извращенец-садист для Миши уже сегодня, либо психушка в ближайшем будущем. Столько борьбы, столько испытаний, столько побед - и ради чего? Глупо, неловко попасться в сплетенную сеть! Уже увидев выход из лабиринта, стать обедом коварной паучихи! Возмущение, злость на свою дурость поедом пожирают меня изнутри. Я в тупике. И выход из него только один. Обреченно пододвигаю к себе бокал. Отпиваю глоток. Примеси транквилизатора не чувствуется. Лишь алкогольная горчинка, приглушенная приторной сладостью. Другой глоток. Третий, четвертый, пятый - и я ставлю пустой бокал на стол. Рядом с ним нелепо смотрится уютная фарфоровая чашка, наполненная ароматным чаем. Зачем только его заваривала?

Катя вдруг появляется рядом и кричит:

- Ты выпила эту отраву? Чокнутая! Я же предупреждала: нельзя! Быстрее предлагай теперь чай этой козе!

В голове начинает сгущаться туман. Прячет в себя мысли, чувства, вбирая все плохое и хорошее. Непослушным, с каждой секундой тяжелеющим языком бормочу:

- Чай?

Но отвечает мне уже не Катя, а Аня:

- И то правда! Зачем пропадать добру? – и тянет чашку к себе. – Я допью, не переживай!

Выпивает все, до дна и морщится:

- Горьковатый. Но ради молодости и чистоты организма можно и потерпеть!

- Миш... – лепечу я. Равнодушие накатывает вместе с необъяснимо прекрасной, легкомысленной нирваной. Только одно желание все еще слабо теплится в груди. Хочу увидеть брата. В последний раз.

- Ну ладно, ладно, - ворчит Аня. – Говорят, что предсмертное желание человека - закон. Отведу тебя с Мишаней попрощаться и потопаем на балкончик.

Берет меня за руку и ведет к Мише, ноги ватные, не слушаются, еле ими переступаю. Становлюсь в дверном проеме, прислонившись к косяку, вцепившись слабеющими руками в дверную раму, прощаюсь с ним, родным братом. Чувствую, как эта связь с ним слабеет, утекает куда-то сквозь пальцы. Ничего не осталось, что важно. Никаких привязок к этому миру. Равнодушная эйфория. Нет больше страданий, мучений, радости. Нет больше меня.

Глаза слипаются. Кто-то дергает меня за руку. Больно, но не слишком. Теперь тащат за две руки. Оставьте меня в покое. Просто плюньте на меня и забудьте навеки, умоляю! Но меня по-прежнему куда-то волочат. Потом слышу глухой шум упавшего рядом тела. Звучит довольный Катин голос:

- Фух, успело подействовать!

И я впадаю в окончательное забытье.

Пробуждаюсь под мерное пиканье. Бессовестно вырывая из приятного забытья, оно ужасно нервирует, но со временем начинает радовать. Этот звук напоминает больницу, а очнуться в больнице гораздо лучше, чем по ту сторону туннеля. Принюхиваюсь – и правда больница, пахнет лекарствами и дезинфекцией.

Пытаюсь разлепить глаза, чтобы оглядеться, но веки, как будто намертво спаяны суперклеем. Оставляю попытки. Надо позвать кого-нибудь, попросить, чтобы промыли глаза. Пытаюсь крикнуть, но изо рта вылетает только жалкое сипение. Рядом раздается какой-то звук, затем чувствую на щеке бережное прикосновение горячей ладони и слышу голос Акима:

- Ты меня слышишь? Моргни, если слышишь!

Моргнуть в полном смысле слова не удается, но, видно, по трепету ресниц он догадывается о моей попытке и она идет в зачет. Он продолжает говорить:

- Та тварь в квартире отравила тебя наркотой и алкоголем. У тебя был передоз. Еле откачали! Но теперь все позади. Ты просто отдыхай и набирайся сил! Ни о чем не беспокойся!

Отдыхай? Это слово мой мозг отторгает, как неуместную шутку. Я помню, что все еще в беде. И не я одна. Из закутков памяти на поверхность всплывают последние события. Угрозы брату. Мише... Как он? Где он? Почему Аким молчит? Почему не рассказывает, что случилось? Как я здесь оказалась? Пытаюсь вытолкнуть из горла застрявшие там вопросы, но получается только тихое, несвязное сипение, отдаленно напоминающее карканье.

- Хочешь знать, где брат?

На словах о брате делаю титаническое усилие и с трудом открываю глаза. Вижу размытые контуры предметов. Пытаюсь прицелиться, справиться с расфокусировкой. Наконец, пробившись сквозь туман, я вполне отчетливо вижу усталое лицо мужа и его встревоженные глаза. На сей раз полноценно ему моргаю.

- Миша сейчас дома, с Людмилой. Я позвонил с твоего телефона, попросил ее вернуться, и она согласилась.

Пытаюсь что-то опять сказать, на сей раз не успеваю даже каркнуть, как Аким предугадывает мой вопрос:

- Вижу, ты не угомонишься, пока все не узнаешь! Ладно, так и быть, возвращаюсь к началу. Мы расстались в номере и ты тихо, по-английски исчезла. Когда я не нашел тебя в вестибюле, то поехал на твой gps сигнал. Какое счастье, что ты не сообразила сбросить часы! - он торжествующе улыбается, - Найденный по сигналу дом оказался знакомым, квартиру я запомнил еще со вчерашнего дня. Дверь, конечно, была закрыта, но не беда. Пока я работал детективом, научился вскрывать замки без ключа. Когда зашел внутрь, увидел тебя, лежащую без сознания на кухонном полу. Рядом с тобой валялась блондинка, тоже в отрубе. И Миша в своей комнате беспокойно отмерял шаги, от стенки к стенке. Позвонил Людмиле, потом вызвал скорую, и вас обоих увезли в больницу. У тебя передоз, у той, другой - кома, причем врачи так и не поняли, от чего здоровый, в общем-то, организм перестал функционировать. Потом, когда тебя уже реанимировали, я прослушал запись вашего с Анной разговора и все стало понятно. Эта запись, конечно, - никакое не доказательство в суде, но уверен, что Анна сделает все, чтобы ее голосочек не всплыл среди ее знакомых. Если не отдаст тебе опекунство по-хорошему, будем с ней по-плохому!