Испуганно на него смотрю. То, что он говорит, - все мимо! Мне нужно посадить ее, Аню. Она пыталась убить меня. Дважды! И если оставить ее на свободе, она попытается сделать это и в третий раз! Не хочу умирать в третий раз! По крайней мере, в ближайшие годы.

Заставляю себя сконцентрироваться. Буква за буквой, терпеливо, не спеша проговариваю, точнее, выхрипываю слова:

- Давно. Я. Здесь?

- Два дня, - отвечает Аким.

- Долго. Еще. Лежать?

- Врачи наверняка не знают, но еще несколько дней, как минимум!

В моих глазах, наверно, загорается ужас. Ведьма говорила, что действие травки длится несколько дней. Так что уже совсем скоро Анька может прийти в себя. И когда это случится, она найдет меня в больнице - здание-то одно! Подушку на лицо, пока я сплю – и вот тебе удачная третья попытка!

Аким ловит мой взгляд и каким-то чудом догадывается, о чем я думаю. Уверяет, что не будет от меня отходить ни на шаг. Не возражаю, конечно, - ведь на споры нужна энергия, которой у меня нет, но его слова меня ни капельки не греют. Как бы муж ни старался меня оберегать, он не робот! Разве ему не придется отлучаться в туалет? А поесть-попить? А поспать? Шансов оказаться один на один с Аней будет предостаточно!

Я лишь надеюсь, что успею намекнуть ей об имеющейся записи нашего разговора прежде, чем она осуществит свои замыслы. Возможно, это ее остановит... Или, может, пора делать ноги из больницы?

- Уедем? – с робкой надеждой прошу Акима, но тот мрачно качает головой.

- Ты слишком слаба. Надо тебя сперва долечить, малышка.

Гладит меня по голове. Черт. Были бы силы, сбежала бы одна, куда глаза глядят. Но сил нет. И даже глаза все еще плохо глядят – то и дело теряют фокус! Придется действовать по-другому. Прошу Акима раздобыть мне нож. Он невозмутимо кивает, исчезает куда-то и через час приносит увесистый охотничий нож. Легонько прижимаю острие к указательному пальцу и на коже мгновенно выступает кровь. Я еще слишком слаба, чтобы замахнуться, но все равно цепляюсь за нож, как за спасательный круг. Тяжелая, гладкая поверхность рукоятки успокаивает. Убаюкивает чувством защищенности настолько, что я засыпаю.

Не знаю, сколько длится мой сон, но просыпаюсь я от голосов. В палате светло, сквозь неплотные шторки пробиваются яркие, солнечные лучи. Аким разговаривает с кем-то на повышенных тонах. Что происходит? Приподнимаюсь, обнажая свой нож, и только тогда различаю, с кем говорит муж. Это Аня, собственной персоной! Стоит сейчас в дверях палаты и отчаянно, возмущенно жестикулирует.

Одетая в тот же элегантный сет, что и на нашей последней встрече, при виде меня, сидящей с ножом в руке и глупо моргающей, она радостно пищит:

- Очнулась, соня? Ну, привет! Чай подействовал! Всем ведьмам мира мои вечные почет и уважуха! Я вернулась! Катюха в теле - и снова в деле! Юху!

Нож с глухим бряцаньем падает на пол, и я тяну к ней свои руки:

- Катя?

Аким застывает ошарашенный и девушка, мигом воспользовавшись ситуацией, проскальзывает мимо него, и крепко сжимает меня в объятиях. Всхлипывает и тихо бормочет:

- Подружка моя хорошая... Ужас... Реву, как дура... Короче... Ты даже не догоняешь, какой это кайф потискать в своих руках твою живучую тушку! Здорово мы ее уделали, твою Аньку! Сработали, как одна команда, да? – гордо заявляет она, заглядывая мне в глаза, и я киваю, вытирая слезы. Сначала ее, потом свои. Слышу, как Аким смачно ругается. От шока, наверно.

- Ты ее видишь? – спрашиваю Катю.

- А то! Ты не представляешь, как она бесится! Похлеще, чем я когда-то! И это она еще не знает про травку! О. Насторожилась. Спрашивает, что за травка? Это такой сюрприз тебе, сладкая! – бросает она в сторону окна, а потом снова обращается ко мне, - У тебя ведь сохранилась та травка от ведьмы в твоей сумке? Ну, чтобы я перестала слышать эту голосистую шавку? – она морщится и потирает себе виски. – Ужас, как громко! Долго я так не выдержу!

- Ты нигде мою сумочку не видел?

Смотрю вопросительно на Акима, и тот достает из прикроватной тумбочки мою сумку. Открываю кармашек, вынимаю оттуда красный пакетик и протягиваю Кате. Та принимает его и с чувством целует. Потом торжественно обращается к окну:

- Выпив эту травку, я перестану тебя слышать и видеть. Ты станешь невидимкой, Анечка. Так что можешь прямо сейчас отправляться в преисподнюю! Я слышала, что для убийц там топят баньку погорячее! А знаешь, что? Даже ждать не буду, прямо сейчас и выключу твой паршивый канал.

Катя отправляется в сестринскую комнату за кипятком, обзаводится по дороге бумажным одноразовым стаканчиком и заваривает себе чай. Минут через десять выпивает. А через пол часа с удовольствием констатирует:

- Все. Исчезла. Ууу, как приятно побыть в тишине! Прости меня, подруга, что я тебя тоже так доставала в свое время!

Качаю головой – мол, пустое! Уже давно эту станцию проехали, и возвращаться туда нет смысла!

Следующие дни протекают в ярких, жизнеутверждающих тонах: обсуждаем с Катей условия нашего взаимовыгодного обмена. Мне достается опека над братом, ей – бесплатное жилье в Питере, в одной из моих квартир. Аким в наши странные переговоры даже не суется. Дает мне карт-бланш на то, чтобы помочь Кате в ее обустройстве: подсобить деньгами на первое время, пока она не устроится на работу фитнес тренером.

Затем прошу Катю об одном одолжении: под видом Ани повидаться с Леной и рассказать той придуманную мной версию. Мол, недавно в моей квартире нашлись дневники. В этих тетрадках последняя запись, сделанная на день смерти, гласит: детский сад – это дело всей моей жизни, любимая отдушина, которую собираюсь холить и лелеять, планирую расширяться, развиваться и создавать целую сеть.

Конечно, на фоне этих самых записей, мною срочно состряпанных, передача садика Лене, а вслед за этим моя скоропостижная смерть выглядит странно и подозрительно. Лена поначалу все отрицает. Говорит, что сама не понимает, как могут не совпадать записи в дневнике и мои поступки. Но потом, после Катиного предложения провести экспертизу подлинности дарственной, сдается. Плачет, вытирая слезы одноразовыми салфетками.

- Я ведь не хотела ничего плохого... Но Каринка умерла, а сад ее просто развалился бы без нее. Понимаешь, Ань? – горестный всхлип. – Все полномочия – в ее руках. Как быть тем детям и родителям, которые, как гром посреди ясного неба оказались бы без сада? Таких заведений, как наше, в округе больше нет! А персонал? Всем пришлось бы искать работу, и нашли бы, конечно, я же ничего не говорю! Но только зачем нужна вся эта канитель, дополнительные проблемы десяткам людей, если всего этого можно было избежать, подделав парочку подписей? ...Да, я готова передать этот сад кому угодно. В любой момент, Аня, готова! Хочешь, тебе передам? Если только пообещаешь мне хорошо о нем заботиться! Это же все-таки Каринкино детище! Там такая огроменная работа проделана, чтобы детки росли и развивались в комфорте! Понимаешь?

Катюша все делает так, как мы договаривались. Требует передать мне сад, чтобы я стала директором, а Лена - моей правой рукой. Такой вариант ее, конечно, удивляет, но другого выбора у нее нет. Поэтому уже через несколько дней сад официально переходит в мою собственность. Проверяю все бумаги, всю деловую активность за время своего отсутствия, выясняю, что Ленка не подвела – пусть где-то неумело, где-то шероховато, но она справилась! Сад не развалился, напротив цветет и пахнет!

Возвращаюсь от нотариуса довольная. Я вернула себе свое дело, Мишу тоже верну, это лишь вопрос времени и еще двух поездок в Питер, – и тогда буду самой счастливой! Сажусь за стол и перебираю документы. Любуюсь каждой строкой, каждой заполученной подписью, как очередной победой! Аким наблюдает за моей возней с осторожным скептицизмом.

- Я, конечно, не против того, что ты крутая бизнесвуман. Но что это значит для меня? Для нас? Совместных ужинов у нас больше не предвидится?

Подхожу к нему вплотную, прижимаюсь к его груди. Как я люблю погружаться в его мощную энергетику! Как будто в бурлящий водопад с головой! Обхватываю его руками и смотрю прямо в глаза, серьезные и пытливые.