Объявили построение. На разводе я, как говорят, на автомате вышел из строя и оказался на знакомом мне свинарнике. Уже без всякого страха подводил к старшине Броду чушек, с которыми он быстро расправлялся. День у меня прошёл на том же автомате.

Вечером я спокойно все осмыслил и для собственного успокоения пришёл к выводу – возвращение в родную часть наверняка приснилось. Ну, а свинарник? Вероятно, какое-то моё предвидение, предсказание, тем более что-то подобное со мной случалось и раньше. Невольно, первый раз за последние годы, вспомнил свою бабку-вещунью, долгие разговоры по вечерам и об ожидающих меня встречах с какими-то гостями из прошлого. Тем более было непонятно, если сон, то откуда специфический запах самогона и кусок сушёной оленины в кармане? Я с нетерпением ожидал возвращения в часть.

Как я и думал, все повторилось – тёплая встреча, отпускник с сибирским самогоном и сушёной олениной, разговор о кошке. Только на этот раз я сам ему поведал, как он заработал отпуск. Он не сильно удивился – был достаточно пьян, в отличие от меня, постаравшегося остаться трезвым. Утром ничего не произошло. Я проснулся в своей казарме на своей кровати. Служба продолжилась своим обычным порядком: подъём, зарядка, завтрак, практические и теоретические занятия, строевые смотры, караулы, дежурства и так далее и тому подобное. Перед демобилизацией меня и ещё пару человек отправили в уже знакомую часть на ст. Угольная. Нам выдали проездные документы и суточные деньги для поездки в г. Норильск, куда мы завербовались на горно-обогатительный комбинат. Ребята уехали, а я немного задержался, обмывая свой дембель с друзьями. Через несколько дней меня посадили в электричку до Владивостока.

Да, забыл сказать, демобилизовали нас по неизвестной нам причине накануне Нового года. В электричке я посчитал оставшиеся деньги и понял – суточных до Норильска у меня явно не хватит. В газете нашёл первое попавшее объявление и поехал, вернее, пошёл пешком, по причине нехватки средств на трамвайный билет, на ВСЗ. Расшифровываю – на Владивостокский судостроительный завод, где требовались ученики кочегаров. В отделе кадров меня быстро оформили и даже, несмотря на 31 декабря, я успел получить «подъёмные» – кажется, около 70 рублей. Поселили в общежитие, комнату, где жили бетонщики – пять человек. Встретили меня радушно и первым делом спросили – есть ли у морячка деньги? Было видно, что парни с глубокого похмелья. Я достал свои «подъёмные», они у меня их забрали и здесь же снарядили «гонца» в магазин. На мой удивленный вопрос: «А как я теперь куплю гражданскую одежду?» – молча постучали шваброй в потолок, через пару минут в комнате появилась компания девчат, и пока одни шустро накрывали на стол, другие помогли ребятам-бетонщикам одеть меня, где-то подшить, где-то подогнать, погладить. В общем, бетонщики одели меня полностью – один дал пальто, другой костюм, третий обувь, четвёртый… Я когда прикинул, то понял, что моих подъёмных мне хватило бы только на пальто. Новый год был отпразднован шикарно в дружной и весёлой компании.

!!! Друзья, кто хочет почитать мою историю из «Фейсбука», она начинается 11 февраля 2021 года и ещё не закончена. Самое интересное впереди – это я вам обещаю.

И всё-таки я решил вернуться. Продолжить мою необычную историю, которая как моя, а с другой стороны – и не моя. Некоторые в неё не поверят. Да я и сам иногда думаю – со мной это было или нет? Может, мне это только приснилось или произошло в какой-то другой моей жизни, а может, мы просто мало знаем про окружающую нас действительность и когда что-то не понимаем, стараемся спрятать голову в песок как страус. Я, по крайней мере, пытался разобраться и понять, что происходит. И у меня в течение всей моей жизни была поддержка, моя бабка-ведунья, которую я упоминал выше и которая незаметно пыталась вести меня по жизни.

Вы, наверно, заметили, что я иногда тексты пишу правильно, грамотно, почти без ошибок излагаю свои мысли. А иногда – отрывочно непонятно, с большим количеством синтаксических и грамматических ошибок. Все просто – иногда мне очень удобно сидеть за компьютером в комфортных условиях, иногда все делаю на бегу или где-то в транспорте, бывает даже, чуть ли не со смартфоном на коленке, а иногда приходится просто надиктовывать и нередко – даже незнакомому человеку. А иногда бывал в таких условиях, что, по нашим понятиям, простите за тавтологию, все непонятно – нет ни пространства, ни чего-то похожего на время – ни телефонов, ни смартфонов, ни компьютеров и даже простого общения с людьми, одни тени, тени из бесконечности в бесконечность. В общем, в двух словах не расскажешь, кто наберётся немного терпения, узнает все сам, и поверьте, никогда не пожалеет об этом!

Думаю, скоро продолжим.

Очнулся ночью от жуткого холода и немецкой речи:

– Посмотри на этого белобрысого русского офицера.

– Да, жалко, такой молодой.

– Ганс, ты, как всегда, меня не понял. Жалко, что гибнут молодые русские, из них были бы отличные работники.

Ганс что-то пробормотал в ответ, и постепенно шаги удалились.

Я продолжал лежать на животе, видя перед собой только небольшой кусочек снежной целины и колючую позёмку. Внезапно услышал русскую речь «из своеобразных слов» – понял, что это наши батальонные разведчики. Хотел закричать, но голос вместе с куском мороза остановился где-то в центре груди. Старший небрежно перевернул меня на спину:

– Ба, мужики, да это наш новый командир!

– Может, он ещё жив?

– Сейчас! С такой раной на спине, когда лёгкие и сердце видны, – не выживет, да и рёбер почти нет. Проклятый фашист постарался. Видно, осколком мины хорошо задело.

– Братья-славяне, да он, кажется, жив!

– Ты что, белены объелся?

– Смотрите, у него снежинки на ресницах тают, да и что-то хочет сказать.

Старший, недолго думая, дал команду, меня положили на плащ-палатку, нежно укутали тулупом и понесли в тыл. Я даже не заметил, как уснул крепким детским сном.

Проснулся рано утром – ничего не могу понять. Рядом в постели – соседка Рая с верхнего этажа, на столе – пустые бутылки из-под спиртного, недопитое пиво, окурки в салатах, на кроватях знакомые и незнакомые мужчины и женщины. Я долго приходил в себя, постепенно соображая, где я и что происходит. В этот день я первый раз подумал, что надо кончать с такой жизнью.

Прошёл уже месяц, как я демобилизовался, за это время меня перевели из учеников кочегара машинистом насосной станции; стал сравнительно хорошо зарабатывать. Вполне мог снять квартиру или комнату, да и очень хотелось по-настоящему учиться, исполнить детскую мечту, стать историком – ковыряться в тиши пыльных кабинетов с таинственными старинными книгами – они казались мне какими-то сказочными, загадочными, как будто не из нашего мира. Особенно мне нравилась история Древнего Египта, да и вообще я в детстве очень любил читать. «Войну и мир» я, кажется, прочитал в третьем или четвёртом классе. Конечно, многое не понимал, но особенно мне нравились батальные сцены и, как ни странно, философские рассуждения. Весь этот день я находился в приподнятом настроении с твёрдым убеждением в ближайшие дни переехать из общежития и поступить в вечернюю школу. Новые мои товарищи, к моему удивлению, мне не мешали, а всячески меня поддерживали. Вероятно, они пытались ранее это сделать сами, но не смогли, во мне же увидели бывших себя и, как на хорошем футбольном матче, по-настоящему за меня болели. Вечером я постарался лечь пораньше, почитав перед сном объявления в «Вестнике Владивостока». Сабантуя в этот вечер не было, и мне довольно быстро удалось уснуть.

Спал крепко, хотя и тревожно, но с успокоением. Сквозь сон среди ночи слышал, как две молоденькие девушки, видимо медсестры, разговаривали обо мне.

– Этот молоденький белобрысый…

– Я сразу поняла, понравился тебе.

– Не говори глупости, мне его жалко, доктор говорит – не жилец.