В школе дела шли нормально, сверстники нас уважали – брата за компанейство, меня – за физическую силу и умение драться, ну а обоих – за самостоятельную жизнь без родителей. Учились мы неплохо, брат обладал феноменальной памятью, унаследованной от отца, ну а я – способностью выкрутиться из любого положения, благодаря своей начитанности и не по-детски приобретённому жизненному опыту. Учителя к нам относились хорошо и, мне кажется, даже немного жалели. Однажды пришли из администрации сельского совета, увидели, как мы живём, и выдали нам талоны на бесплатное питание в единственном на весь посёлок ресторане. Теперь мы вообще перестали унывать, питались совсем неплохо, время проводили по своему желанию и не очень-то ждали отца с мачехой. Однажды на спор в компании ограбили с братом ресторан, в котором питались. Все получилось очень просто – брат залез через маленькое вентиляционное оконце и открыл мне входную дверь. Сторож даже не проснулся. Мы набрали сладостей, сигарет и пару бутылок вина. Компания была в восторге. Утром нас задержала милиция. Через несколько дней приехали родители. Нас определили в трудовой детский дом, куда мы и были доставлены отцом. На отца я не в обиде. Человек, прошедший войну, весь израненный, искренне старался воспитать двух сорванцов, но не получилось, бывает. Сразу хочу сказать, что годы, проведённые в детдоме, для меня были лучшие из последних детских лет. Детский дом находился в красивом таёжном селе Алтайского края. Зимой мы учились, летом работали в подсобном хозяйстве в лесу на берегу красивого озера. По прибытии нас привели в комнату, где стояло около тридцати кроватей с тумбочками. Встретил дежурный, фамилия Коробейников, кличка Короб – невысокий, но плотный малый чуть постарше меня. Он сразу взял новичков в оборот – посадил брата на табурет посреди комнаты и делал круги вокруг него, с каждым разом ударял кулаком в лоб, приговаривая: «Сиди и слушай». После очередного круга я не выдержал – подошёл и сказал: «Лежи и слушай», ударил Короба также в лоб. Он упал и даже не шевелился. Прибежали воспитательница и медсестра. Я сказал, что Короб упал со стула. Очнувшись, он подтвердил мои слова. На этом первое знакомство в детском доме и закончилось. В дальнейшем мы с Коробейниковым подружились. Он выпустился из детдома раньше меня на год, так как был старше классом.

Продолжаю рассказывать историю своей жизни, опубликованную 11, 13, 14, 15, 16 февраля.

Как я уже говорил, время, проведённое в детдоме, было для меня лучшим за все последние детские годы. Детский дом располагался в центре посёлка. Учились детдомовцы в сельской общеобразовательной школе вместе с поселковыми детьми, как мы их называли – домашними. Время проходило быстро и интересно.

Кроме учёбы и работы, занимались художественной самодеятельностью, наш вокально-инструментальный ансамбль даже ездил с концертами по соседним сёлам. Я, между прочим, играл на барабане и ложках. Участвовали в различных спортивных соревнованиях, футбольная команда нередко занимала призовые места в районе. Ходили в походы, на пионерские сборы. В праздничные и выходные дни вечером в так называемой «ленинской комнате» проводились различные мероприятия, а после них – танцы. Лучших учеников поощряли путёвками в известные пионерские лагеря. Так, например, мой брат ездил во второй по значимости пионерский лагерь «Орлёнок», а лучший друг Генка Бакарев – в «Артек».

В конце шестого класса меня приняли в комсомол. А уже в седьмом классе я был комсоргом детского дома. Для тех, кто не знает, комсорг расшифровывается как руководитель комсомола, а официально – секретарь комсомольской организации. По воскресеньям нас водили в поселковый кинотеатр. Водили и в приезжие театры, и передвижные цирки.

Однако не подумайте, что все происходило так официально, чинно-благородно. Детдомовцы и есть детдомовцы. Среди воспитанников много было беспризорников, хулиганов, малолетних преступников, ну и просто трудных детей. Расскажу только некоторые случаи из нашей жизни. Дети помладше в поселковом саду и других общественных местах собирали пустые бутылки, которые сдавали по 12 копеек штука. Обычно двух бутылок хватало сходить в кино на дневной сеанс – 5 копеек, пачку папирос «Байкал» – 8 копеек, и оставалось ещё на мороженое и лимонад. У детей постарше были свои способы заработка, например «вежливо» попросить у прохожего взаймы копеек 20–30.

Наученные предыдущим горьким опытом, старались не нарушать Уголовный кодекс. Разными способами могли попасть на вечерний киносеанс для взрослых. Один из них – через крышу и вентиляционное отверстие с комфортом разместиться на огромной люстре под потолком в смотровом зале. Иногда кто-нибудь, совсем обнаглев, бросал непотушенный окурок вниз, и всем приходилось спасаться бегством.

Среди воспитанников много было необычных и даже талантливых детей. Упомянутый выше Короб мог делать такие гимнастические трюки, которые и в цирке не увидишь. Другой, по кличке Англичанин, – самоучка, виртуозно играл на баяне, начиная от фольклора и заканчивая сложнейшей классикой. Много было талантливых певцов, танцоров. Так, например, одна из девчонок, кажется, Третьякова Ирина, профессионально исполняла не только шлягеры того времени, но и старинные романсы и некоторые отрывки из опер. Были и курьёзные случаи. Однажды к нам в класс привели нового ученика. Учительница говорит: «Ребята, это новый ученик, воспитанник детского дома Полонский Витя», внезапно этот Витя перебивает её: «Зовите меня Крокодил». Впоследствии у этого Вити-Крокодила оказался великолепный музыкальный слух. Он самостоятельно научился играть на всех музыкальных инструментах, которые у нас были: пианино, баян, аккордеон, гитара, балалайка, труба и так далее.

Девчонок мы не обижали и, если надо, защищали. Иногда вечером, когда не было дежурного воспитателя, шли в соседнюю комнату, где жили девчонки, как мы выражались – щупать девчонок. Потихоньку в простынях прокрадывались к ним, рассредотачивались по комнате. Девчонки притворялись спящими и явно уже ждали нас. Некоторое время слышался шёпот, хихиканье и даже поцелуи. Потом кто-нибудь наигранно вскрикивал, и все с шумом бросались убегать, теряя по дороге простыни.

Своеобразные отношения сложились с моим младшим братом Иваном. Когда его обижали, он жаловался мне и в то же время постоянно меня задирал. Бывало, после очередной ссоры соберёт человек 5–6, и ждут меня возле школы. Я в таких случаях сразу направлялся к спортивной школьной площадке, а вслед раздавались крики: «Вот он! Стой, испугался, трус несчастный!» и тому подобное. Я, не обращая внимания, брал в руки двухпудовые гири и спокойно поднимал их над головой. На этом инцидент, как правило, и заканчивался. Теперь слышались крики: «Куда вы, стойте, не бойтесь его, трусы несчастные!». Несмотря на некоторые сложности, мы с братом были дружны и преданны друг другу.

В школе, как сейчас говорят, я пользовался авторитетом не только среди одноклассников, но и среди учителей. Если надо было утихомирить не в меру разбаловавшийся класс, учителя обращались ко мне. Стоило мне встать, и класс успокаивался. При отсутствии преподавателя я садился на его место и следил за порядком в классе. У нас учился сын директора детского дома. Я ему покровительствовал, мы часто с братом бывали у них дома, обычно по ночам смотрели по телевизору хоккейные матчи чемпионата мира и встречи сборной с канадцами.

Ну, что ещё рассказать про те школьные годы? Первая любовь, первые свидания, первая по-настоящему мужская дружба. Увлекался историей, математикой, был чемпионом школы по шахматам. Летом я любил уходить один на несколько дней в лес. Ночевал в шалаше, ловил рыбу, собирал грибы и ягоды.

На сегодня все. Завтра перейдём к более серьёзному повествованию.

В 60-е годы прошлого века (как давно, даже и не верится) детей держали в детских домах, пока не закончат восемь классов, затем можно было поступить в ПТУ – профессионально-технические училища, где кормили и одевали. Училища были сельские – СПТУ и городские ГПТУ.