Медленно приходило ощущение реальности. Отвращение вернулось, но не такое яркое, почти незаметное… Вообще, странное состояние — как после таблеток, только… сильнее, что ли…

— Сигареты есть, Ин? — всё ещё хриплый Костин голос заставил недовольно поморщиться и приоткрыть глаза.

Светло уже совсем…

— Есть. В кофте в кармане, возьми. Мне тоже прикури… — я постаралась затолкать раздражение подальше, не желая портить момент…

Костик потянулся к вещам, стараясь не тревожить меня, зашуршал одеждой. Через несколько секунд по воздуху поплыл крепкий едкий дым…

— Давай, Ин, докуривай и одевайся, — Костя насмешливо потрепал меня по волосам. — От твоих воплей все давно небось проснулись…

Промолчала, сдерживая поднимающуюся в груди злость. Бесит, мать его! Это я должна указывать ему, что делать, а не он мне… В принципе, я даже готова смириться с тем, что он пользуется моим телом, но сигарет реально жалко…

Поджала губы, потянулась за лифчиком — девчонки и правда, наверное, проснулись, переживают…

Костику ожидаемо оказались рады. Лёха немного брезгливо, но не без уважения, а даже как-то завистливо рассматривал синяки и кровоподтёки, бормоча что-то о людской жестокости. Светившееся на его лице облегчение и то, как крепко он пожал протянутую Костей руку, явно давали понять, что парень искренне рад скинуть с себя бремя единственного мужика в этой компании.

Ленка при нашем появлении с ужасом распахнула глаза, и мне на секунду показалось, что она сейчас провалится в то состояние отчаяния, в котором я её встретила после первой ночи… Но девушка быстро взяла себя в руки, робко заулыбалась, а после того, как Костик, ненадолго превратившись из грубого чудовища в галантного принца, неожиданно назвал её "рыжей нимфой", и вовсе звонко смущённо рассмеялась…

Я на этом моменте только насмешливо поджала губы, отходя от них подальше и плюхаясь на свою полку — это только со мной Костик таким скотом становится? Впрочем, сама виновата — при первом знакомстве он повёл себя вполне учтиво, проявляя внимание, а я огрызнулась… Если бы я тогда знала, что мне предстоит трахаться с ним, я, наверное, была бы более любезна, да. Чёрт, как же, кажется, давно это было…

Оля, уже с утра шмыгающая носом и утирающая бесконечные слёзы, только покивала головой и с трудом выжала из себя короткую приветственную улыбку, с опаской осматривая практически незнакомого ей человека. С ней Костя повёл себя учтиво-холодно поначалу, но, едва Ленка вкратце обрисовала ему случайное "спасение" в одном из цехов, быстро заинтересовался рассказом, сел напротив Оли на корточки, прикурил сигарету и начал подробно расспрашивать о том, где именно её поймали, сколько человек, как выглядели, чем кормили… Заметив, что женщина брезгливо морщится от табачного дыма, он тут же затушил окурок, даже между делом бросил извинения, прокурорским тоном задавая очередной вопрос…

Вот здесь мне, пожалуй, стало реально обидно — нравится ли МНЕ запах сигарет его явно не колышет… Скотина, мать его.

Оля сначала отвечала неохотно, старательно обходя все острые моменты, словно стыдясь того, что с ней тогда произошло, но потом будто втянулась в разговор — сама старалась вспомнить всё, что говорили охотники…

Я не видела в этом рассказе ничего интересного — я уже слышала эту историю, и, как бы там ни было, но то, с каким надрывом говорила Ольга, вызывало во мне странное ощущение, похожее на жалость, но смешанное с каким-то неприятным отчуждением…

Я поворочалась на жёсткой лежанке, отвернулась к стене. Между ног жгло огнём, щипало от избытка собственной влаги и раздражения. Грудь жутко чесалась, сохранняя на себе невидимые следы окровавленных мужских ладоней…

Понимала, что начинаю злиться и психовать от этих ощущений, что без таблеток сама не сумею справиться со своим состоянием, если сейчас поддамся накатывающим эмоциям…

Хотелось помыться. Смыть с кожи чужие слюни, чужой пот, чужие отпечатки пальцев… Жаль, что я представления не имею, где находится серно-кислотный цех, о котором говорил Артём. Кажется, я сейчас отдала бы всё на свете за возможность встать под нормальный душ…

И почему-то именно сейчас вспомнила о сыне… Нет, не просто о его существовании, об этом я не забывала ни на минуту. Вспомнила лицо… Смешные пухлые щёки, голос, трогательное картавое произношение, которое мне не терпелось исправить как можно быстрее для его же блага, и мы сменили уже не одного логопеда…

Закрыла лицо ладонями, стиснула зубы, не давая волю слезам и пытаясь выкинуть из головы самый дорогой для меня образ — если я в данный момент начну думать о детях, я просто сойду с ума. И хорошо, что сейчас ещё так рано — я точно знаю, что оба ещё спят… Дочь Артём наверняка к своим родителям отвёз, значит, она и вовсе проведёт в постели до обеда, а Егора через пару часов разбудит моя мама и повезёт в сад… Они все привыкли к моим недельным отлучкам, пусть нечастым, но случающимся время от времени, и обо мне пока особо никто не беспокоится. Даже телефонных звонков не сильно ждут, ибо я вполне могла отключить все вызовы, кроме основных, связанных с текущим проектом организации. И от этого легче в разы — они не знают, что со мной происходит…

А… А что потом? Когда я не вернусь через несколько дней? Нет, я не сомневаюсь в том, что о детях есть кому позаботится, что они окажутся в надёжных руках, но… Это как предательство с моей стороны — уехать и не вернуться…

Не выдержала. Этой раздражающей чужой болтовни, этого пропитанного людьми воздуха, этого напряжения, с которого привычно начинается любой новый день что там, в обычной жизни за периметром, что здесь…

Поднялась на ноги, ни на кого не глядя прошла к выходу.

— Ин?! — в спину долетел недовольный Костин окрик, но я даже не повернулась к нему.

— К воде схожу.

— Проводить? — он с нажимом повысил голос.

Также не оборачиваясь покачала головой, переступая порог и выходя на улицу. Нет.

Не прямо сейчас. Не в этом состоянии.

Наверное, там, в прошлой жизни, сейчас я по традиции села бы за руль и отмахала пару десятков километров по незнакомой загородной трассе. Или приехала бы в спальный район, зашла в первопопавшуюся полупустую кофейню, забилась в угол за самый дальний столик и долго, не менее часа, цедила бы айриш и просто смотрела в окно, не думая ни о чём…

Это одно из тех редких мгновений, когда мне кажется, будто я могу что-то изменить в собственной жизни. Что просто нужно нащупать внутри себя какой-то рычаг, повернуть в нужную сторону, и всё вдруг станет по-другому…

Но я не могу. Обычно я просто отдыхаю в моменте, наслаждаясь собственным обществом и иногда вытирая скупые непонятные слёзы, бередящие душу. Я банально не способна перевернуть собственный мир, у меня нет на это сил. А подмять под себя окружающий мир, увы, как водится, не получается. Забавно и несправедливо, но в определённые моменты, такие, как сейчас, этот факт по крайней мере не бесит, а воспринимается как данность. И уже за это редкое ощущение я по-своему ценю эти минуты…

…Особо не раздумывая свернула вправо, выбралась на дорогу, ведущую к центру предприятия. Я хотела прямо, к теплотрассе, да… Наверное, я и пошла бы туда, если бы Костя не задал свой дурацкий вопрос. Но именно сейчас мне хотелось немного настоящего одиночества, такого, чтобы хоть на несколько минут затеряться от всех…

Торопливо прошла мимо длинной стены ангара, выглянула из-за угла на перекрёстке, с минуту постояла в нерешительности, изучая кажущуюся мёртвой камеру на фронтоне одного из строений… Свернула влево, на знакомую дорогу, по которой мы уже ходили не раз и которая казалась относительно безопасной.

Сейчас главным ощущением почему-то был не страх. Точнее, и страх тоже, но он как-то незаметно трансформировался в осторожность, интуицию и повышенное внимание. Основным чувством стал риск… Эдакая непривычная странная щекотная эмоция, блокирующая обычную логику и здравый смысл, даже приятная отчасти…