Путников обогнал высокий парень в белом балахоне. Он на миг остановился у корзины с эклерами, взял один и перешел к следующей корзине, где лежали фрукты. Взяв из нее яблоко, парень заторопился дальше по аллее, в сторону сцены. Саньки переглянулись, подбежали к корзинам с едой и начали дегустировать все подряд.

– Вкуснятина! – воскликнул Санька-отец, откусывая кусок от большого бисквитного торта.

– Ага, – поддержал его с набитым ртом Санька-сын. – В жизни ничего вкуснее не ел.

Они ходили от корзины к корзине, не веря в свое счастье. Такого изобилия сладостей и фруктов им никогда не приходилось видеть. При этом никто их не ограничивал: ешь, сколько влезет. Набив животы, ребята двинулись дальше к площади.

Здесь развернулось широкое гулянье. Часть горожан толпилась у сцены, видимо, ожидая предстоящего действа, другие стояли в группах и оживленно разговаривали друг с другом. Откуда-то доносилась музыка, где-то слышны были песни.

И вдруг на сцену поднялись горнисты. Они протрубили в свои длинные горны, дав начало празднику. Толпа забурлила. Все взгляды были устремлены к движущейся со стороны дворца платформе. На ней стоял высокий мужчина, с головы до пят закутанный в длинный малиновый плащ. Его голову покрывал капюшон.

Саньки влились в толпу зрителей и, неподвластные своей воле, начали вместе со всеми тесниться ближе к действу. Горнисты спустились со сцены, уступая ее человеку в малиновом. Он ступил с платформы на помост, снял капюшон и представил всем свое лицо. Санька не смог его рассмотреть, потому что они с отцом стояли слишком далеко от сцены. Толпа взревела, и гул одобрения прокатился по площади. Человек вскинул руки вверх и заорал во весь голос:

– Приветствую тебя, славный народ Ерундистики!

Толпа вновь ответила дружным ревем.

– Сегодня, как и всегда, – продолжал человек на сцене, – мы будем с вами праздновать, гулять, петь и танцевать. Мы будем радоваться жизни и воспевать наш чудесный город и мир, в котором живем. Мы не знаем, что такое заботы, мы не знаем, что такое печали. Сегодня и всегда я хочу видеть только радость на ваших лицах. Не думайте ни о чем, отриньте все, что тяготит вас. Вы знаете, что я, Ялиф Отсорп, ваш Верховный правитель, даю вам. Каждый день я даю вам возможность не задумываться ни о чем. Это жизнь без забот и проблем. Это прекрасный дом – место, где вы растите своих детей. Это мир, в котором в изобилии еда и питье. Это мир, в котором вашей единственной задачей является просто веселиться. Все остальное само сделается, само случится, само произойдет. Сотни гостей съехались сегодня к нам на праздник, и мы говорим всем: «Добро пожаловать!»

– Да! – хор тысячи голосов прокатился по площади.

– Давайте вместе поприветствуем наших гостей, – обратился к ним человек со сцены. – Дружно крикнем «Привет», три-четыре!

– Привет! – громко вторила толпа.

– Еще дружнее, – не унимался Ялиф Отсорп.

– Привет! – еще громче и объемнее разнеслось по площади приветствие.

– Да начнется праздник! – объявил Верховный правитель и снова вознес руки к небу.

Толпа загудела, засвистела, так же выбросив руки вверх. Из невидимых динамиков зазвучала музыка, которая не была похожа на ту, что слушал Санька у себя дома. Окружающие пустились в пляс. Белые балахоны как по команде подхватили неизвестную Саньке мелодию и ритм. Он огляделся. Вокруг были радостные лица. Площадь напоминала бурное море: то тут, то там поднимались волны счастливых ерундийцев.

– Хватит глазеть по сторонам, – кто-то одернул Саньку за рукав.

Он обернулся и увидел отца в компании двоих молодых счастливых ребят.

– Танцуй! Веселись! Это же здорово!

– Но я не умею, – пробормотал Санька.

– Что? – переспросил Санька-отец. – Не слышно!

– Я не умею танцевать, – попытался перекричать музыку Санька-сын.

– Тут нечего и уметь, – крикнул один из новых друзей Саньки-отца. – Просто двигайся вместе с музыкой.

Санька снова посмотрел по сторонам. Все вокруг ликовали, кто-то подпрыгивал, кто-то извивался змеей. Люди делали то, что умели, а самое главное, что хотели. Не было в них ни смущения, ни боязни чьей-то оценки. Мальчик встретился взглядом с еще одним соседом, который руками призывал его танцевать.

– Ну ладно, – сказал сам себе Санька и тоже пустился в пляс. Какие представления о современном танце были у его сына, Санькин отец не знал до этого дня. Теперь он стал свидетелем какого-то исторического перепляса в стиле диких племен Папуа Новая Гвинея. Движения его были путаны и хаотичны, лицо сосредоточенно. Санька уходил в отрыв.

– Да! – дружно воскликнули Санька-отец и его новые друзья.

Так продолжалось несколько часов. Музыка текла бесконечно, менялись мелодии, но ритм оставался быстрым, не давая окружающим останавливаться.

Верховный давно уже покинул сцену, передав ее своим помощникам, которые то и дело подбадривали толпу одобрительными призывами. Казалось, что этот ураган никогда не закончится, и люди от усталости будут валиться с ног прямо на площади. Но никто не собирался останавливаться или уходить с праздника.

Ерундийцы оказались крепкими ребятами. Их привычка бурно веселиться была выработана годами, натренирована и стала, как говорят в таких случаях, вторым «Я». Без этого они не представляли себе жизни. Их организм требовал постоянного движения – движения в ритме танца.

Но даже самому натренированному спортсмену нужен отдых, и жители Ерундистики не были исключением. К полуночи часть из них начала уставать. Люди группами стали покидать площадь. Толпа редела. Музыка стала чуть тише, а ее темп замедлился.

Оба Саньки, чьи балахоны были насквозь мокрыми (хоть выжимай), уже еле волокли ноги. Их соседи также были истощены праздником и начали собираться по домам. В этот момент к вяло танцующим из толпы вынырнул Аху Печ.

– Вот вы где! Еле вас нашел. Идемте! Нам еще до района Абсурд добираться – устраивать вас на ночлег.

– Ура! – воскликнул Санька-сын. – У меня уже все болит.

– О, нет, – с сожалением выдавил Санька-отец. – Может, еще останемся, ненадолго?

– Давно не танцевали? – спросил Аху Печ и, не дожидаясь ответа, заключил: – Ничего, праздник будет долгим, еще натанцуетесь!

– Надо идти, – шепнул Санька отцу. – Ты что, сюда танцевать приехал?

В нем вдруг заговорило чувство долга. Останься отец в прежнем облике, возможно, Санька так и продолжал бы ждать от него инициативы. Но теперь, когда Александр Иванович превратился в подростка, мальчик чувствовал ответственность за них обоих. Кроме того, им двигало любопытство, хотелось больше узнать об этом городе.

«Танцоры» попрощались со своими новыми друзьями и пошли вслед за Аху. Спустились сумерки. Небо из голубого превратилось в фиолетовое. На выходе с площади, в уже знакомом сквере, новоиспеченные танцоры бросились к питьевым фонтанчикам. Аху не стал торопить их и терпеливо ожидал, когда оба Саньки напьются. Мокрая одежда ребят лучше всяких слов говорила о том, что их организмам требовалось восполнить недостаток воды.

Вскоре все трое на платформе плыли по городу. На улицах стало тихо, от недавнего дневного шума не осталось и следа. Кое-где еще встречались группы людей, которые возвращались с праздника по своим домам. Чем дальше платформа удалялась от площади, тем реже становилась застройка.

Дома ерундийцев, напоминавшие пирамидки из сливочного крема, отличались от больших городских зданий лишь размером. Если в центральной части строения перетекали одно из другого, то здесь, в спальных районах, они стояли на небольшом расстоянии друг от друга. «Все, как у нас, – подумал Санька, – там город, а тут деревня».

– Вот и прибыли! Бредов переулок! – объявил Аху, разбудив дремавшего Саньку-отца. – Милый уголок счастья и тишины: тут и отоспитесь.

Платформа подплыла к одному из домов. Вблизи он оказался довольно большим. На крыльце уже ждали хозяева. Это были юноша и девушка в белых балахонах.