— Я должна спасти Джона, — повторила я, кажется, уже в десятый раз. — Я некромантка, а он… Я могу усиливать жизнь, мирр Шернвуд говорил…

Язык сделался тяжелым, а губы стало жечь. Джон сейчас лежал в одной из комнат — заклинания Модеста Биньи, того тевторца, погрузили его в сон и остановили умирание, но все понимали: стоит их только снять, и с ректором Королевской академии будет покончено.

Я не знала, как мне удается сдерживать слезы и не кричать во всю глотку от горя. Джон закрыл меня собой от смертоносного заклинания, и это получилось у него настолько естественно и легко, словно он всегда хотел именно этого. Защитить меня. Спасти.

Если это не любовь, то какая она тогда?

— Вы необученная некромантка, — Просперо Конти вздохнул и с силой сжал пальцами переносицу. За окнами была глубокая ночь, этот день выпил все наши силы, но я понимала, что не смогу уснуть, пока не станет ясно, как спасти Джона. — Вы просто разрушите его, вот и все.

— Я умею контролировать себя, — сказала я, и Винтеркорн едва заметно кивнул. Я машинально отметила, что теперь ему будет не до завивания кудрей и косметических карандашей. — Просто скажите мне, что нужно сделать, и я сделаю.

— Хотите его убить? — небрежно осведомился Винтеркорн. — Тогда приступайте. Оживление мертвых и умирающих — это то, чему учатся годами.

— Я оживила бабушку, не учась этому! — вспыхнула я. Они просто не хотели, чтобы я спасала Джона. Мертвый герой в столичном склепе, спаситель отечества и короля, нравился им намного больше живого ректора Королевской академии. Герои никому не нужны, с ними всегда слишком много хлопот.

— Он прав, — вздохнул Конти. Надо будет рассказать Кетти, каков пылкий поклонник ее матери — упитанный, важный, равнодушный. — Миррин Морави, я не сомневаюсь: воскрешение вашей бабушки было случайностью. Если хотите умертвить Джона Холланда — вперед. А вы его умертвите, потому что у вас нет ни знаний, ни опыта, ни умения контролировать себя. Это его разрушит. Получите пустую оболочку без души, которая будет мычать и гадить под себя. Вам это нужно?

Я осеклась. Снаружи усиливалась метель, и где-то в парке летали снежные лебеди — наши с Джоном. Где-то совсем рядом — протяни руку и прикоснись к своему чуду, пока оно еще с тобой, пока оно еще не ушло за ту грань, из-за которой его уже не дозваться.

— Я могу вам верить? — спросила я, глядя в лицо Конти и понимая, что ему ничего не стоит меня обмануть. Сказать то, что я хочу услышать, просто для того, чтобы я заткнулась. Но министр не отвел взгляда, кивнул и произнес совершенно искренне:

— Можете. Я хочу спасти Джона не меньше вашего.

В носу защипало.

— Тогда скажите, что я должна делать?

Конти вздохнул. Бросил цепкий взгляд в сторону Винтеркорна, и я подумала, что мирр Арно будет освобожден уже утром. Слишком много у них было общих дел — а Джон сейчас лежал неподвижно, его руки были скрещены на груди, и жуткую дыру в горле наполняла кровавая тьма.

Я была у него. Смотрела в знакомое лицо, красивое и постаревшее, и пыталась докричаться до человека, который целовал меня минувшей ночью — бесконечно далеко, невыносимо давно. Я звала его, но Джон не откликался.

Что, если Конти прав, и от него осталась лишь оболочка?

— Пойдете со мной в министерство. Я наложу новые путы, — ответил Конти. — Некромантов в стране и без вас хватает, займитесь лучше кулинарией.

— А Джон?

Винтеркорн едва заметно улыбнулся, словно его вполне устраивало все, что произошло.

— Его отправят в Веренбург. Мирр Винья поедет с вами, его назначили новым ректором Королевской академии, — сообщил Конти. — Знаете, как говорят: дома и стены помогают. А лучшие маги министерства будут думать, как его вытянуть.

— А некроманты? — не отставала я. — Вы же сказали, что в стране их хватает. Пусть возьмутся опытные, не такие, как я.

Конти едва заметно дернул лицом, и я поняла, что была права. Живой Джон, который знал всю подноготную того, что случилось сегодня на конкурсе, никому не был нужен. Это только в сказках героев чествуют и прославляют — в жизни их стараются побыстрее убрать.

— Вы задаете слишком много вопросов, миррин Морави, — ледяным тоном откликнулся Конти. — Слишком много.

На следующий день мы выехали в Веренбург. У мирра Биньи была добрая дюжина чемоданов, и почти все они были набиты книгами, полудрагоценными камнями и пакетами со смесями для обработки артефактов. Новый ректор Королевской академии ехал к месту назначения не с пустыми руками.

— Тавайте бодриться, миррин Майя, — со вздохом произнес он, когда поезд качнулся и медленно пополз вдоль перрона. — Герой сделал свое дело, героя убрали. Будем надеяться, что про Джона скоро забудут.

Я машинально кивнула. Господи, вчера утром с Джоном все было в порядке — а сейчас он безжизнен и неподвижен и все больше напоминает статую. Я склонилась над ним, заглянула в лицо — едва заметно дрогнули ресницы, показывая, что Джон еще жив, вот и все.

Я ждала, что змея снова шевельнется во мне, но этого не случилось. Путы, которые наложил на меня Конти перед тем, как все мы отправились на вокзал, были неразрушимы.

— Мы ведь сумеем его спасти? — спросила я. В отличие от всех остальных столичных магов, этому добродушному тевторцу можно было доверять. Бинья утвердительно качнул головой, но в его глазах по-прежнему была печаль.

— Мы будем искать способ это сделайт, — ответил он, и от волнения тевторский акцент проявился в его речи еще ярче. — Витите ли, сеть моих заклинаний останофила его умирание. Но шар Марутти это такой гадкий дрянь, что если я снимайт свою сеть, то он продолжит свой работу.

— И его никак нельзя удалить? — снова вспомнилось, как Джон вчера дернулся в сторону, закрывая меня от летящей смерти, и к глазам подступили слезы. Бинья едва заметно улыбнулся.

— Нельзя. Но я тумаю, что мы сможем. Это и есть рапота мага — искать решения сложных задач. Я найду.

Я не заметила, как поезд приехал в Веренбург, как нас встретили Виктор и Анжелина, как мы добрались до академии — просто внезапно поняла, что снова наступил вечер, я сижу в обеденном зале на своем обычном месте и, допивая кофе, говорю Кетти:

— Это невыносимо. Знать, что он умирает из-за меня и это никак нельзя исправить.

Кетти ободряюще дотронулась до моей руки. В ее взгляде было столько тепла, что я поняла: еще немного, и я разревусь. А плакать было нельзя, мне следовало оставаться стойкой и сильной.

— Ты ни в чем не виновата, — твердо сказала она, и Авенхви, который сидел рядом с ней и быстрыми движениями плел браслет из зеленых ниток с алыми бусинками, утвердительно кивнул. — Вы вдвоем спасли короля и принца. Вы оба выжили после этого. Мирр Бинья найдет способ избавиться от шара, я уверена.

Авенхви снова кивнул и, завязав последний узелок, взял меня за запястье и надел браслет.

— Красный и зеленый придают сил, когда идешь через саванну, — объяснил он и улыбнулся: — Все будет хорошо, Майя, я уверен!

Тао, который все это время молчал и слушал, придвинул к себе чашку кофе и произнес:

— Мой отец всегда говорит: чтобы успокоить раненую душу, надо заняться делом. Тебе дали какую-то награду за конкурс?

Я усмехнулась, утвердительно качнула головой. Его величество не поскупился. Перед самым отъездом Конти вручил мне банковскую книжку: теперь денег на моем счете было достаточно, чтобы купить весь Веренбург и взять предместья на проценты. Когда-то Джон сказал, что я открою ресторанчик, и у него там будет отдельный столик — кажется, это было во сне.

— Дали, да. Это была плата за то, что я убираюсь подальше и не мозолю больше глаза.

Тао понимающе усмехнулся.

— Семейные дела! Пусть мирр Дастин предатель и убийца, он все-таки родственник. А родственники всегда ближе, чем те, кто от них спасает.

— Как твои дела? — спросила я. — Анжелина нас встречала, она вроде бы такая же, как всегда.

Тао заулыбался, словно именинник.

— После зимней сессии мы уедем, — ответил он. — Будем жить у моря, отец написал, что осенью откроет Чинскую академию магии. Принцесса Анжелина займет там место ректора, ну и для меня тоже найдется работа. Отец сказал, что я буду помощником ректора по связям с общественностью.