— Мы больше не будем… — пробормотал Авенхви.

— Конечно! — воскликнул я. — Так я вам и поверил. Ваше высочество, я сегодня же напишу его величеству о том, что вы тут затеяли и как едва не погубили товарищей…

Я не договорил. Нос дернулся, уловив едва заметный запах розового масла — того самого, в котором столетие назад хранили артефакты. Это был даже не аромат, лишь тень аромата, но…

Не глядя на студентов, я прошел к стене — провел по ней ладонью, постучал по камням, и один из них неожиданно повернулся и выскользнул, открывая тайник. Ребята восторженно ахнули у меня за спиной: они уже забыли о том, что едва не погибли — ими вновь владел азарт кладоискателя, чья лопата наткнулась на что-то твердое в выкопанной яме.

В тайнике лежал ларец из темного дерева — самый обычный ларчик, в котором раньше барышни хранили косметику и украшения. Я осторожно провел по нему подушечкой большого пальца, проверяя на дополнительную защиту. Нет, ничего. Просто цветочная резьба, бронзовая бляшка с названием фирмы-производителя, замочек — я повернул его, поднял крышку и увидел розовое масло, в котором лежали аккуратные ряды серебряных пластинок.

— Артефакты ректора Сомерсета… — выдохнул Авенхви и восторженно воскликнул: — Получилось!

— С ума сойти! — я не видел Тао, но чувствовал, что он готов броситься в пляс от счастья. — Мы его нашли!

— Я не слышал, чтобы вы благодарили миррин Морави за то, что стоите тут живые, а не лежите пеплом, — проворчал я и закрыл ларец. Артефакты надо было осмотреть и проверить — если это в самом деле клад Сомерсета, то его придется сдать в министерство магии, как и все клады, которые оставили волшебники. К тому же, за древностию лет артефакты наверняка пришли в негодность, так что вряд ли пригодятся в академии. Ребята разочарованно вздохнули.

— Спасибо, — я обернулся и увидел, что принц поклонился Майе в ноги, сложив руки у груди, как требовали традиции Чинской империи. — Майя, ты всегда желанная гостья во дворце моего отца и моя подруга до конца дней. Если тебе понадобится помощь, только скажи.

— Спасибо, — Авенхви улыбнулся, но было видно, что сейчас он по-настоящему понял, каким чудом все они избежали мучительной смерти, и его слегка знобило. А Кетти шмыгнула носом, обняла Майю и расплакалась. На всякий случай я укутал ларец с артефактами личным защитным заклинанием и со вздохом произнес:

— Ладно, дети, идите спать, ночь на дворе. И проводите вашу спасительницу. А завтра с самого утра — отработка. Будете помогать миррин Морави на кухне.

Студенты убежали с такой скоростью, словно за ними гнался дракон. Я неторопливо пошел к выходу — спешить уже было некуда — думая о Майе Морави, повелительнице пончиков. Родительское проклятие, заклинание Ворона и устойчивость к ядам.

Неудивительно, что чистильщики хотят ее убрать, с такой-то силой. И, пожалуй, в скором времени в академии появятся гости — и надо быть к этому готовым.

Майя

Проснувшись утром, я несколько блаженных минут лежала, ни о чем не думая — потом новый день навалился на меня стуком дождя в оконное стекло, и я вспомнила обо всем, что случилось вчера вечером.

Еще одно заклинание — на этот раз защитное. Я не помнила, как оно вырвалось из меня, я вообще ничего не помнила — пришла в себя только после того, как увидела яростный взгляд ректора Холланда и поняла, что мы только чудом сумели избежать большой беды. Что ж, нет худа без добра: все кончилось хорошо, мы не пострадали, обнаружили клад, а я нашла новых хороших знакомых — не буду пока обольщаться, называя их друзьями.

Но медлить незачем. Бабушка всегда говорила, что ранняя птичка червячков собирает, так что надо привести себя в порядок и отправляться на кухню, тем более, у меня там сегодня помощники. Приготовим пончики с начинкой и будем радоваться жизни — она всегда хороша, если у тебя есть пончик.

Приведя себя в порядок, я вышла из комнаты и возле лестницы столкнулась с Анжелиной. Она не делала мне ничего плохого, она вообще спасала мне жизнь, но в душе что-то тревожно зазвенело, когда я увидела ее доброжелательно-ледяную улыбку.

— А, на ловца и зверь бежит! — весело сказала Анжелина, но за этой веселостью похрустывал мороз. Почему? Сама не знаю. — У нас с тобой сегодня первое занятие.

— Ка-какое первое занятие? — от удивления я даже заикаться начала, а этого не случалось уже лет десять. Анжелина снисходительно улыбнулась.

— Мирр ректор велел нам начать индивидуальные тренировки. Он считает, что тебе нужно уметь контролировать то, что тебя наполняет. Самой, без учета твоих цепей.

— Любые цепи могут разорваться… — мрачно откликнулась я. Анжелина понимающе кивнула.

— Вот именно. Так что иди завтракать, а потом жду тебя в тренировочном зале. Часа хватит, успеешь к своим пончикам, — улыбка вроде бы стала теплее, но я все равно чувствовала неловкость. — Они у тебя великолепны.

— Спасибо. Сегодня будут с вишневым вареньем.

На том мы и расстались. Я пошла вниз по лестнице, Анжелина поднялась вверх, и я услышала веселое цоканье ее каблучков по коридору. Тридцать три пекла, почему мне сейчас настолько не по себе? Она преподаватель, она не хочет мне ничего плохого, но я все равно чувствовала себя кроликом, на которого завораживающе смотрят янтарные глаза кобры.

Тьфу ты. Я набитая дура. Какие кролики, какая кобра?

В обеденном зале было пусто, если не считать мирра Дженкинса, который пил кофе с угрюмым видом. Я улыбнулась, поздоровалась и села в самый дальний угол. Тотчас же двое домовых накрыли завтрак: маслянистую стопку уже знакомых блинчиков, блюдо с нарезанной слабосоленой семгой, мисочки с икрой, творожным сыром и зеленью, овощи. Едва я взялась за блин, как в столовой появилась Кетти, зевая и потирая глаза — усевшись рядом со мной, она придвинула к себе кофейник и призналась:

— Честно говоря, я до сих пор не верю, что жива. Спасибо, что спасла.

Я улыбнулась.

— Не за что. Я все равно этого не помню.

— Вспомнишь, — пообещала Кетти, отпив кофе. — Миррин Анжелина будет с тобой заниматься, ректор ей вчера вечером приказал.

Я представила, как Холланд вызывает Анжелину к себе на ночь глядя, и она стремится к нему, полная надежд, и все заканчивается просто приказом руководителя. Неудивительно, что сейчас у нее в глазах ледышки.

Хватит. Я думаю о каких-то глупостях.

Стоило мне подумать о ректоре, как я увидела Холланда — одетый по-домашнему, в простую светлую рубашку и мягкие штаны, он прошел к преподавательскому столу и, не глядя в нашу сторону, сел и о чем-то негромко сказал Дженкинсу. Почему-то я ждала, что он обернется и посмотрит на меня — но он не обернулся.

Нет, мне не сделалось обидно. Нет. Просто что-то неприятно шевельнулось в душе.

Пришли Тао и Авенхви — поздоровались с нами, сели за стол, и Кетти спросила:

— Что случилось? Тао, ты как будто что-то затеял.

Чинский принц, который и в самом деле сейчас выглядел, словно заговорщик, не успел ответить — в столовую легкой веселой птичкой ворвалась Анжелина. В ее руках был букет темно-красных роз, очень редких в это время года, и судя по тому, каким румянцем залился Тао, цветы были посланы именно им. Анжелина села рядом с ректором, поцеловала его в щеку, и я услышала:

— Спасибо, Джон. Очень мило с твоей стороны. Обожаю розы!

На Тао было жалко смотреть. Он не мог оторвать глаз от Анжелины, и его губы подрагивали, словно чинский принц сдерживал брань. Я ободряюще дотронулась до его руки, и в это время Холланд невозмутимо произнес:

— Анжелина, видит Бог, я тут не при чем.

Дженкинс склонился к чашке с кофе, старательно делая вид, что его интересует только напиток. Анжелина одарила ректора опаляющим взглядом, презрительно бросила розы на скамью рядом с собой и, не говоря ни слова, принялась есть, кромсая несчастный блин ножом с таким видом, словно в тарелке перед ней лежал Холланд собственной персоной. Некоторое время мы ели молча, а потом Авенхви сказал: