— Я отдаю мою магию, мирр ректор. Возьмите ее, возьмите все. Пусть только Анжелина живет. Я знаю, есть способы.

В лаборатории воцарилась потрясенная тишина. Все преподаватели смотрели на Тао, словно на безумца — да он сейчас и выглядел, как безумец. В нем сейчас было столько героизма и любви, что я невольно подумала: как же хорошо, когда есть такие люди. Может быть, и я однажды встречу того, кто будет любить меня с такой самоотверженной силой.

— Совсем дурак? — спросил Джон, не сводя глаз с принца. Тао кивнул.

— Дурак. Пока вы это выясняете, она может умереть, — его голос дрогнул, и Тао прошептал: — Что же вы все молчите, ее спасать надо!

— Твой отец тебя убьет, — сказал Джон, и я вдруг поняла: он сейчас подумал о том же, о чем и я несколько мгновений назад. Мы все увидели настоящую любовь и хотели сейчас прикоснуться к ее свету.

— Пусть убивает. Я все равно не буду без нее жить.

Блюме вздохнул.

— Мирры, нам и правда лучше не терять времени. Джон, мы можем пойти в твою лабораторию? Там больше света, чем здесь.

Ужин на коленке и чужая магия

Джон

Я даже думать не хотел о том, как буду писать об этом чинскому императору, и как именно он потом будет вынимать из меня внутренности, чтобы я расплатился за глупость его сына. Да и некогда было об этом думать.

Анжелину перенесли на операционный стол в моей лаборатории — она была жива, но так и не приходила в себя. Скудные остатки ее магии вытекали из ссадины на затылке мелкими золотыми каплями, и я проклинал себя за то, что оставил ее одну с этими сердоликами.

— Давай работать вместе, — предложил я, но Анжелина только отмахнулась.

— Да ладно тебе, Джон! — ее улыбка была дерзкой и беспечной. — Тут ничего необычного, просто использованные камни. Сейчас вычищу их направленными заклинаниями, да и все.

Да, это были опустошенные боевые артефакты — и среди них был один полный, новенький, смертельный. Если бы Анжелина не укутала камень гром-джа, не накрыла его собой, как воин бомбу, то от всех людей в этой части замка остался бы только пепел. Тот, кто подложил камень в сундук, знал, что обычно мы работаем вместе, очищая использованные боевые артефакты, и я понимал, что уничтожить хотели совсем не Анжелину.

Кто-то не хотел, чтобы я отправился на кулинарный конкурс — и сделал все, чтобы меня остановить.

Тао Вань послушно опустился на металлический табурет рядом с операционным столом, и Блюме, смазывая его волосы густой голубой мазью, произнес:

— Больно не будет. Может слегка затошнить, но это быстро пройдет. Еще раз спрошу, юноша: вы уверены?

— Уверен, — твердо произнес Тао, не сводя глаз с Анжелины. — Я уже сказал это вам, я не передумал.

— Когда магия отдается добровольно, то она не убивает бывшего носителя, — сказал я. — Вы совершаете настоящий подвиг, мирр Вань.

Тао перевел взгляд на меня и усмехнулся так, словно я был несмышленышем, который так ничего и не понял.

— Это не подвиг, и не говорите так, — угрюмо откликнулся он. — Лучше будьте моим свидетелем перед лицом моего отца императора и людей, когда я предложу миррин Анжелине выйти за меня.

Финкельман и Виктор рассмеялись. Тао свирепо посмотрел на них и спросил:

— Что смешного, мирры преподаватели?

— Я и представить не мог, что в академии будет свадьба, — признался Финкельман, и Тао тотчас же стряхнул облик героя, выпустив мальчишку, который живет одной только надеждой и сейчас наконец-то поверил в то, что она сможет стать жизнью, а не мечтой.

— Думаете, она согласится?

— Не знаю, кем надо быть, чтобы не согласиться, — ответил я, вынимая из ларца нужные артефакты для переноса. От них тянулись длинные розовые нити лекарственной слизи, я пристраивал их у висков Анжелины и думал о том, что обязательно найду того, кто доставил камень гром-джа в академию. Эти агаты и сердолики не просто так валяются на земле, у каждого из них есть регистрационный номер в министерствах магии и обороны, каждая выдача и использование тщательно зафиксированы.

Конечно, я не узнаю правды. Тот, кто отправил сюда этот камень, подчистил за собой.

Третий артефакт лег на макушку принца, с неприятным чваканьем прилип к голубой мази, и вокруг головы Тао тотчас же расплылось золотистое сияние. Магия, которая наполняла его, словно сосуд, готовилась перелиться в другого носителя. Это был по-настоящему отчаянный поступок. Тао Вань Чинский никогда не будет волшебником — мне хотелось верить, что он будет счастливым мужем, а это намного больше и важнее любой магии.

— Готовы? — спросил Блюме. Анжелина едва слышно вздохнула, и Тао посмотрел на нее с растерянной и теплой, совсем детской улыбкой.

— Готовы, — ответил я и послал направленное заклинание, которое активировало артефакты на голове Анжелины. От серебра потекли дымные струйки тумана: сила артефактов окутывала Анжелину, не давая ей умирать. Это было, как в старинных сказках: сначала умирающего поили мертвой водой, чтобы не дать душе окончательно покинуть его тело, и только потом давали живую воду, чтобы вернуть к жизни.

Тао всхлипнул. У него были надежды и мечты, когда он отправлялся в академию. Он не был каким-то выдающимся волшебником, но из него получился бы неплохой маг общего профиля. И вот теперь он отдавал свою магию ради другого человека — вот она, высшая любовь, которую мне повезло увидеть.

Майя Морави сейчас сидела на лестничных ступеньках вместе с Кетти и Авенхви — ждала, когда все закончится. Я чувствовал, что она там — что-то во мне потянулось к ней, желая прикоснуться. Мы могли только смотреть на чужое счастье, но не быть счастливыми — от этого становилось горько.

— Началось, — негромко произнес Финкельман. Золотой туман заструился от головы Тао — юноша испуганно сжал руку Анжелины, и я увидел, что ее пальцы дрогнули, откликаясь на прикосновение. Принц улыбнулся. Магия уходила от него: вот первые язычки тумана дотронулись до головы Анжелины, вот свечение усиливается, набирая мощь. Я представлял, что сейчас теряет Тао: возможность излечивать несерьезные заболевания, способность читать будущее, умение ускорять рост растений, навыки боевой магии… Ничего все это не стоит, если у тебя нет того, кому ты готов отдать все это.

Но император всех нас убьет. Отправил сына учиться за тридевять земель, а он вернулся без магии, зато с такой супругой, с которой вся империя будет ходить по ниточке. Анжелина слишком решительна для того, чтобы жить по чужим традициям, носить алый халат с журавлями и поднимать волосы в башню на голове, как положено принцессам.

Пустяки все это. Лишь бы они были живы, а остальное решится и устроится.

Майя сидела на лестнице в коридоре — внутренним взглядом я видел ее фигурку и чувствовал одиночество и тоску, которые окутывали ее, словно темные крылья. Майя переживала за Тао и Анжелину, но думала о любви. О том, что если есть сила, которая заставляет жертвовать собой ради другого, то все в мире не напрасно.

«Все будет хорошо», — подумал я так, словно она могла меня услышать. Золотой туман окутывал голову Анжелины, магия покидала чинского принца, и Блюме, торопливо вынув из ящика очередную склянку, брызнул зеленоватой жижицей в лицо Тао.

— Дышать! — приказал он. — Глубже дышать, иначе оба рухнете.

Он не стал уточнять, куда в таком случае рухнут донор и реципиент — и без того было ясно, что ничего хорошего их не ждет. Тао старательно засопел, на его лбу выступили капли пота. Финкельман придерживал парня, не давая ему упасть. Я опустил пальцы на артефакты Анжелины, и подумал, что из них получится хорошая пара. Оба решительны, оба склонны к авантюрам — держись, Чинская империя, твоим жителям будет о ком посудачить!

— Еще немного, — Виктор, который все это время шевелил пальцами так, словно прял невидимую пряжу, устало закрыл глаза. Он направлял магические потоки, не давая им развеяться в пространстве, и это по-настоящему выматывало. Весь Ивен Виктор пролежит пластом вместо того, чтобы есть карамельные яблоки и бросаться в девушек паучками — но я сомневался, что в этот раз в академии будет царить веселье.