— Получилось? — Она сияет от восторга. — Боже мой, сработало! Ты что-то вспомнила, да? Блин, я настоящий гений.

Кроме румянца на ее щеках, вы никогда не узнаете, что мы только что делали. На нее это никак не повлияло. С таким же успехом мы могли бы болтать о погоде, а не выворачивать меня наизнанку одним поцелуем.

— Я...

Я в полной заднице. Как мне рассказать ей об этом? То, что я вспомнил. Как мне справиться со всем этим?

— Так нечестно. — Эффи дуется, и я отвожу взгляд от ее пухлого рта. Вместо этого смотрю на воду, льющуюся в фонтане, на капли, искрящиеся на солнце. — У меня ничего не вышло. Эй, давай попробуем еще раз...

— Нет. — Я отшатываюсь, прежде чем она успевает дотронуться до меня, и смотрю куда угодно, только не на ее обиженное лицо. — Одного раза достаточно.

И боже, я — скотина. Я знаю, что такой. Потому что яркая, кипучая Эффи увядает на моих глазах, обхватывает себя руками и отворачивается. И я понимаю, что она, вероятно, думает, что мне не понравилось, поэтому обижаю ее, но правда в том, что если поцелую ее снова, то, возможно, никогда не остановлюсь.

Я ее босс. И я... мы...

Нет никакой гарантии, что мы пошли дальше. Я цепляюсь за это, как за спасательный плот в шторм.

— Прошлой ночью. — Я потираю ушибленную челюсть, морщась. Что-то там, черт возьми, толкается в глубине моего мозга. Требует внимания. — Мы сидели в одном... углу...

Темно, жарко и уединенно. Прижались так близко, что слились воедино. Не могу думать об этом сейчас.

— И там была... Там висела доска. Куча досок на стенах. — Я зажмуриваю один глаз, пытаясь снова вызвать воспоминание. Это все равно что пытаться набрать в руки дым: туманно и бесплотно. — Доски с рисунками на них.

Эффи морщит нос.

— Как панели с комиксами?

— Нет. Как... — Я сглатываю, борясь с нарастающим ужасом. — Как татуировки.

Эффи разинула рот, уже проверяя свои голые руки и ноги.

— О, черт. Разве мы не заметили бы их уже? Неужели это не больно?

— Не знаю. Но мы точно там были. — Я уверен в этом. Процентов на восемьдесят, во всяком случае. Прижав кулак ко лбу, пытаюсь разобраться в туманном беспорядке, и в моем больном сознании всплывает размытый логотип.

Красные губы, между ними, как дым, клубится облако темных летучих мышей. И слова, написанные готическим шрифтом: «Граф Таттулар».

***

Тату-салон находится в задней комнате зала игровых автоматов, за бесконечными мигающими огнями и роботизированными джинглами. Вокруг нас люди крутят рычаги и гремят чашками с монетами, и весь поход к графу Таттулару — это жестокая атака на мои похмельные органы чувств.

Спёртый, прокуренный воздух.

Стробоскопические огни и пронзительный смех.

Хруст затхлого ковра под ногами.

— О, боже. — Эффи прислоняется к моему плечу, когда мы идем, ее солнцезащитные очки снова на носу. — Если мы сделали здесь татуировку, то стоит провериться на гепатит.

Она не перестает проверять свои руки и ноги. Прижимает ладонь к шее и бокам, ища участок неровной кожи, словно это муравей, щекочущий ее под одеждой. Я бы предложил заглянуть ей под платье, но Господь знает, что это плохая идея.

— Там. Дальше по коридору. — Открытая дверь в задней части игрового зала ведет в тенистый коридор, над рамой которого висит однобокая вывеска «Граф Таттулар». Мы проходим, и пока минуем бесконечные рисунки татуировок на досках, меня снова и снова захлестывают воспоминания.

Как я загоняю Эффи в угол — в тот самый угол — ее стон отдается у меня в ухе.

Ее руки, отчаянно и дико дергающие мою рубашку.

Ее зубы, покусывающие мочку моего уха.

— Нет. — Как только мы входим в обшарпанную приемную, мужчина через плечо указывает нам на выход. — Только не вы, долбодятлы, снова. Вон.

Он грузный и лысый. Больше чернил, чем голой кожи, с серьгой в ухе и в черном кожаном жилете, который скрипит, когда он двигается. И пока я моргаю, глядя на татуировщика, то растираю челюсть — синяк пульсирует сильнее, чем когда-либо.

— Да. — Он складывает руки, на его запястье поблескивают золотые часы. — Я поставлю тебе такой же с другой стороны. Не создавай проблем.

Эффи уже шагает вперед, яркая, успокаивающая и совершенная, ее ладони подняты в знак капитуляции.

— Мы здесь не для того, чтобы создавать проблемы. У нас есть несколько вопросов о прошлой ночи.

Мужчина фыркнул, но смягчился. Эффи умеет так влиять на людей.

— Забыли? Да, в этом есть смысл. Вы двое изрядно надрались.

Дальше все сводится к одному продолжительному ворчанию, граф Таттулар все время смотрит на Эффи, словно она какая-то волшебная пикси, забредшая в его грязное логово. Он говорит нам, что она пришла первой прошлой ночью, заявив, что хочет сделать татуировку. Что она принесла свой собственный эскиз.

— Я подготовил ее и все такое, — бормочет мужчина, выдвигая ящик стола и роясь внутри. — Сделал трассировку. Ты должна мне за эту работу, знаешь ли.

Я уже достаю бумажник.

— Продолжайте дальше. Пожалуйста.

Он кашляет, хрипло выдыхая, и шлепает клочком линованной бумаги по столу, прежде чем продолжить.

— Она хотела, чтобы это было на ее бедре. Сказала, что ее мужу точно понравится.

Мы пришли сюда после свадьбы? Эффи берет бумагу, снова натягивает на голову солнцезащитные очки и смотрит на рисунок. Ее рот складывается в идеальную букву «о».

— Покажи мне. — Я жестом прошу ее, но она игнорирует меня. Все еще смотрит с ужасом — или, может быть, с восторгом. С Эффи трудно сказать. — Эй, что ты собиралась запечатлеть? Дай посмотреть.

— Какая разница теперь-то? — Граф Таттулар отвечает за нее, подтягивая ремень под своим большим животом. — Ты ворвался сюда, прежде чем я успел начать. Практически повалил меня на пол.

Он снова смотрит на меня, выражение лица кислое.

— Простите, — пробурчал я, шлепая горсть купюр на его стол. — Как вы и сказали. Мы были в хлам.

Граф Таттулар фыркает, но деньги выручают. Гораздо больше, чем Эффи, которая все еще завороженно смотрит на свой собственный пьяный рисунок татуировки.

— Так что я врезал одному из вас и отправил обоих на улицу. Без татуировки. И вы забыли все свое дерьмо. — На этом он отворачивается, кожаный жилет скрипит, когда мужчина роется в большой черной корзине. Три предмета падают на стол.

Скомканная вуаль.

Мой потерянный галстук.

И белая бейсболка с нашей фотографией. Слова «Молодожёны» вышиты вдоль ободка розовым цветом, а Эффи на фотографии — в свадебном платье. В моих объятиях и с ухмылкой.

— Вы знаешь, откуда это? — Мое сердцебиение стучит в ушах, набирая обороты. Я поднимаю бейсболку и показываю ему, лицо горячее, а живот напряжен. — Вы знаете часовню?

— О, да. — Граф Таттулар почесывает щетину на челюсти. — Это из «Удачной ставки». В десяти минутах ходьбы отсюда.

Эффи

Удачная ставка. Вчера вечером я вышла замуж за своего великолепного, недостижимого, ворчливого босса в часовне в Вегасе под названием «Удачная ставка».

Ух ты. Мои сандалии скребут по тротуару, когда я иду рядом с ним, по мере приближения к часовне замедляя шаг. Свадебная бейсболка нахлобучена на мои волосы, солнцезащитные очки спрятаны в карман Гая, а мое синее хлопковое платье липнет к моим бедрам, пока мы идем.

Дерьмо. Не знаю, смогу ли я туда войти.

— Покажи мне. — Гай проводит сводящим с ума пальцем вверх и вниз по моей руке. Его голос мягкий и уговаривающий, такой восхитительный, когда он пробивается сквозь гул транспорта, как будто этот засранец точно знает, какой эффект на меня производит.

Мурашки бегут по моим голым рукам, не обращая внимания на жару в пустыне. Видит ли он их? Видит мои соски, проступающие сквозь платье?

— Эффи. Давай, покажи мне.

Тьфу. Прекрасно.

Я передаю свой эскиз татуировки с ухмылкой. Гай опускает глаза на бумагу и замирает.