Он теребит и щипает меня и там. Даже слегка шлепает меня, и, боже, я вижу звезды.

Я обхватываю его так крепко, как только могу, и цепляюсь за него, разрываясь на части. Моя киска пульсирует вокруг его члена, а сердце стремится к нему за грудной клеткой. Я обнажаю зубы, закрываю глаза и теряю себя, разлетаясь на тысячи осколков.

Гай кричит как раненый зверь. Даже в тумане я делаю мысленную пометку поддразнить его за это позже.

Потом он вонзается так глубоко, как только может, разливаясь внутри моего тела, и, о боже, это самое большое счастье в моей жизни.

Нервная дрожь пронзает мой живот, когда он, наконец, выходит, медленно и осторожно, откидываясь на одну сторону. Но в его зеленых глазах нет сомнений. Никакого сожаления. Только облегчение и первобытное удовлетворение.

— Итак. — Я вытаскиваю перо из его волос на груди. Моя рука дрожит. — Что нам теперь делать? Может, найдем то платье?

Гай машет рукой, его щеки раскраснелись, а пульс гулко отдается в горле.

— Забудь об этом. К черту депозит! Давай закажем обслуживание в мой номер. Я не ел весь день.

Я фыркнула.

— Похоже, моя киска не в счет.

Гай ворчит, явно веселясь, и это так приятно, лежать и смеяться. Ловить наше дыхание. Но когда он протягивает руку, переплетая наши пальцы, у меня возникает странное чувство дежавю.

Мы могли бы сделать это много лет назад. Мы могли бы сделать это нормально.

Но мне все равно. Иногда просто нужно отправится в путешествие.

Три года спустя

Гай

Я смотрю, как моя жена забирается на механического быка, и качаю головой, пряча улыбку. Бар «Лихой ковбой» в Вегасе не самое типичное место для празднования годовщины, но Эффи — не обычная жена. И никогда ею не была.

Она идеальна. Такая абсолютно, неподдельная, сама по себе. И если она хочет покататься на каком-то отвратительном механическом быке, то она так и сделает. Я это устрою.

Толпа кипит, гудит от смеха, а я прокладываю себе путь по полу фальшивого амбара, из динамиков гремит музыка кантри. Оператор там со своей камерой, он кружит вокруг быка, чтобы снять Эффи со всех сторон, и я позволяю себе улыбнуться.

Нашему сыну это понравится. Он и его мать — оба отчаянные сорвиголовы.

— Гай! — Она кричит мое имя, размахивая блестящей розовой ковбойской шляпой, которую нахлобучила на голову. В своих джинсовых шортах и кожаных сапогах, в белой рубашке и с наглой ухмылкой она выглядит соответствующе. Половина мужчин в этом баре смотрят, потрясенные, на нее, когда она раскачивается, оседлав быка с головокружительной грацией.

Очень жаль. Она моя. И когда ее катание заканчивается, именно я опускаю Эффи вниз, мои руки на ее талии. Она надевает мне на голову розовую шляпу, и, конечно, я ей позволяю. Я бы позволил ей все.

— Хочешь попробовать?

Что угодно, только не это.

— Нет, не думаю. — Я направляю ее к бару, крепко сжимая плечи, и мой голос звучит низко над ее ухом. — Но если у тебя есть какие-то идеи для графа Таттулара...

Эффи вскрикивает, крутится вокруг себя так быстро, что едва не спотыкается о собственные ноги. Она уже раскраснелась, ее глаза так ярко блестят.

— Ты серьезно? О боже. Мне нужно найти салфетку и ручку.

Я ухмыляюсь, прослеживая ее хаотичный путь к бару, засунув руки в карманы.

Маленькая татуировка. Ее можно легко спрятать. Я доверяю Эффи. Даже если это будет смешно, все равно будет хорошо.

И эй, если безрассудные татуировки — это ошибка, то и быстрые свадьбы в Вегасе — тоже. Так же, как и перепихнуться с боссом, и разгромить номер в отеле, и лететь домой, уже строя планы съехаться.

Послушайте, я не говорю, что это разумно. Никто не может обвинить ни одного из нас в подобном.

Но наши плохие решения...

Ну. В конце концов, они дают хорошие результаты.

Конец