— Я знаю. — Соскакиваю с дивана, чуть не споткнувшись о собственные ноги, и, спотыкаясь, пересекаю захламленную комнату, чтобы встать у экрана. — Вы всегда ворчите на меня, чтобы я поработала над своими навыками в презентации. Что ж, сейчас самое время попрактиковаться, потому что мне нужно сделать несколько замечаний.

Гай щиплет переносицу, и мне неприятно это признавать, но он выглядит хорошо, даже сейчас. Даже с похмелья, сжимая в руках бутылку воды, как будто это фонтан молодости, его широкие плечи обтягивает рубашка, а темное волосы идеальной длины, чтобы их можно было поправить. Они падают ему на лоб, над нахмуренными бровями.

И я ничего не могу с собой поделать. Я люблю ворчливого Гая. Когда он цедит мое имя, низко и с предупреждением, я вся дрожу. Все, что я хочу сделать, это раздражать его еще сильнее.

— Экспонат А. — Я тыкаю пальцем в Эффи на экране, которая кивает и делает послушные пометки в своем рабочем телефоне. — Образцовый сотрудник. Невинно делает заметки для своего босса-людоеда.

Гай усмехается.

— Экспонат Б. — Мы оба смотрим, как Гай на экране встает и пожимает руку Дженсену, нашему клиенту — бейсджамперу, одетому в ярко-оранжевую тропическую рубашку. Она выглядит особенно кричаще на фоне элегантного черного костюма Гая. — Генеральный директор рекламного агентства пожимает руку известному любителю острых ощущений и вообще ненадежному человеку. И, ага. Да, вот так.

Вчерашний Гай кивает, когда Дженсен подзывает проходящую мимо официантку, чтобы заказать выпивку. И когда поднос с рюмками оказывается на столе между нами, он протягивает одну мне.

Честно говоря, это не так уж странно. Наши деловые встречи часто заканчиваются выпивкой. Реклама — это творческая сфера, и моему боссу нужно казаться крутым и модным, чтобы привлечь лучших клиентов. Я знаю, что он, конечно, большой придурок, но большинство людей так не считают.

И у нас никогда не возникало никаких проблем. Мы всегда остаемся на одну-две минуты, а потом уходим.

— Вот оно. — Гай наклоняется ближе, диван скрипит под его весом. Я тоже смотрю на экран, затаив дыхание, забыв о своей фальшивой презентации.

Мы выпиваем напитки, движения на экране отрывистые и мелкие. А через несколько минут, когда приносят еще один поднос с напитками, мы с Гаем разговариваем вместе в VIP-кабинке. Спорим, наши головы наклонены очень близко друг к другу, так неуместно в нашей офисной одежде. Мы настолько поглощены тем, о чем говорим, что не замечаем, как Дженсен роняет что-то в каждую рюмку, кроме двух на подносе.

Он поворачивается, чтобы раздать их один за другим своей свите. А тем временем мы сегодняшние с ужасом наблюдаем, как чье-то колено задевает поднос и заставляет его вращаться на блестящей поверхности, а недопитые напитки кружатся вокруг него, чтобы занять новое место.

— О нет, — стону я.

— Черт, — с чувством произносит Гай. — Твою мать.

Дженсен берет последние рюмки с подноса, его обесцвеченные волосы покачиваются, когда он кивает в такт ритму, которого мы не слышим. И он аккуратно оставляет эти две рюмки на тех местах, где должны были стоять невинные напитки.

— По крайней мере, это похоже случайность, — Я смотрю между расставленными пальцами, мое обручальное кольцо твердое и прохладное на моей щеке, когда мы опрокидываем вторые шоты на экране. — Он не собирался нас подставлять. Черт. Что мы приняли?

— Я убью его. —Гай прячет лицо в руках. — Дженсену так нравится прыгать со зданий — на этот раз он врежется в землю. Мудак.

Я разражаюсь смехом, моя голова кружится, а живот болит. Не могу сдержаться. Это так смешно. И когда я, пошатываясь, возвращаюсь на диван, рухнув на бок моего босса, он бросает мне горестную улыбку. Я улыбаюсь в ответ, пульс колотится в пересохшем горле.

Ладно, серьезно. Я же не сошла с ума, правда? Квест и дополнительный день в городе? Уединение с мистером Ворчуном? Это весело. Это действительно весело.

Если не считать похмелья, это будет лучший день за долгое время.

Гай

Это худший день в моей жизни. Я уже не настолько молод, чтобы чувствовать себя как первокурсник колледжа, чье тело на восемьдесят процентов состоит из алкоголя. А вид Эффи на экране, которая случайно выпила какой-то ядерный коктейль — вызывает во мне неожиданные чувства. Я жажду крови.

Потому что каждый раз, когда закрываю глаза, я вижу все это снова. Маленькая, зернистая Эффи на записи с камер наблюдения откидывает голову назад, ее темные волосы падают на плечи, а я сижу прямо там. В ответе за нее, но ничего не делаю.

Бесполезный. Бестолковый.

— Вау, Дженсен на самом деле любит прыгать с небоскребов, да?

Я тыкаю пальцем в экран своего телефона, прокручивая ленту социальных сетей моего идиотского клиента. Он широко улыбается на каждой фотографии, одетый в цветастый комбинезон, ветер развевает его обесцвеченные волосы.

— Это то, чем он занимается.

Мы снова стоим на тротуаре, я прикрываю телефон от солнца, пока мы листаем. Каждый раз, когда Эффи наклоняется ближе, ее волосы щекочут мое плечо через тонкую хлопковую футболку.

— Значит, он тоже ничего не помнит?

— Нет. Все, что он мог предложить, так это этот дурацкий канал. — Я не хочу думать о нашем коротком телефонном разговоре. Каждый раз, когда это делаю, у меня поднимается давление.

Эффи задыхается от смеха, ее дыхание обдает теплом мою шею, а когда она протягивает руку, чтобы коснуться моего телефона, кольцо с бриллиантом вспыхивает передо мной. Обвинительно.

Мы даже не поговорили о том, как мы проснулись. Полуодетые в одном номере отеля. Еще эти гребаные боксеры.

Она и кольцо не сняла. Не могу сейчас на этом зацикливаться.

— Представляете, что бы вы сделали, если бы я сняла кучу фоток, где вы пьяны, и выложила их в сеть? Вы бы убили меня, босс. В землю бы меня зарыли. Вы бы уволили меня так быстро, что я не успела бы опомниться.

Эффи болтает без умолку, легко и беззаботно, пока прокручивает ленту, и если бы я не знал лучше, решил бы, что она получает удовольствие. Она очень оживилась после рвоты. Видимо, очистила организм от всякой дряни.

А я? Я все еще чувствую себя так, будто мне место в морге.

— Все верно. — Я прокручиваю беззвучный видеоклип, где Дженсен кружится вокруг шеста танцовщицы на ярко освещенной сцене. Вот это задница. И ужас бурлит у меня в животе, пока мы просматриваем фотографии, потому что все они датированы вчерашним вечером и становятся все более нелепыми. Я ведь не крутился вокруг шеста тоже?

Черт. Эффи не должна этого увидеть. Она никогда этого не забудет.

— Может, мне стоит просмотреть их в одиночестве...

— О боже. — Она крепко сжимает мое предплечье, кончиками пальцев впиваясь в мою кожу, и смотрит на мой телефон, широко раскрыв глаза. — Гай. Это мы.

Да. Это мы. Это... это мы.

Мы на фоне видео, где Дженсен танцует тверк возле бара, пьем коктейли и опираемся друг на друга, смеясь. Мой пиджак пропал, растворился в эфире, волосы взъерошены. Эффи носит мой галстук как повязку.

— Мы выглядим такими счастливыми. — Она говорит с тоской. — Должно быть, это была веселая ночь.

— Мы находились под действием препаратов, — напоминаю я ей, потому что, видимо, не могу удержаться. — Это не по-настоящему.

— Верно. — Она отпускает мою руку, и я готов пнуть себя.

Далее — групповой снимок: мы вдвоем с Дженсеном и его свитой. Эффи крепко обхватывает меня за плечи, а я широко улыбаюсь, прижимаясь лицом к ее волосам.

Я жду, пока она прокомментирует.

Ничего.

Черт, как же здесь жарко. Мои щеки горят, тротуар вокруг нас нагрелся на солнце.

— Это все в «Грехе». — Я начинаю прокручивать быстрее, проматывая бесконечные фотографии и видео знакомых комнат, пока Эффи не издает придушенный писк, и мой палец замирает над телефоном.

Стук. Стук. Стук.

Мое сердце бьется в ушах.

Это видео. Про нас.