- А так можно? – удивилась я.

- Вообще-то так не делают, - ответил Дима, - но и запрета нет. Она узнала, куда забрали сердце, и очень просила о встрече. Нам передали просьбу.

- Папе сначала не понравилось, но я решила, что это нужно. Она ведь потеряла мужа, и, наверно, ей так было легче. Да и мне хотелось знать, чье сердце получила. Мари приехала, мы встретились, поговорили. Они были женаты всего два года, сыну всего годик. Мари сказала, что у Ксавье было очень доброе сердце, он всегда старался всем помочь. И даже после смерти смог подарить кому-то жизнь. И пока жива я, он как будто не совсем умер. Еще сказала, что будет всегда за меня молиться и сына тоже научит. Мы с ней переписываемся немножко.

Я видела, как у Глашки задрожали губы и глаза налились слезами. Она порывисто схватила Полину за руку, и та обняла ее за плечи. Вот тут чуть не разревелась уже и я. Тихонько встала и улизнула на кухню. Стояла в темноте у окна, смотрела во двор и шмыгала носом.

- Ну что ты, Юль?

Димка подошел сзади, положил руки на плечи, коснулся губами уха. Как тогда – в скверике у Казанского. Я повернулась и уткнулась носом ему в грудь.

Вот так – спокойно, надежно. Чувствовать его тепло и тяжесть рук на талии, вдыхать запах... Все сомнения куда-то мгновенно улетучились. Может, конечно, у него куча недостатков, может, с ним адски трудно, но… мне нужен именно он. Главное – чтобы и я была ему нужна. А насчет девчонок, похоже, можно не беспокоиться.

И, кстати, если у него выросла такая дочь при такой матери, как Лариса, это многое говорит о нем самом. Так что…

- Все хорошо, Дим, - я судорожно перевела дыхание.

- Тогда притворимся, что ходили за чаем, - он отошел и поставил на поднос заранее приготовленные чашки, сахарницу и заварник. – Режь торт.

Рыться в шкафах в поисках подходящего блюда было неловко, поэтому я перегрузила торт на большую тарелку вместе с подложкой из коробки, нарезала на кусочки и понесла в комнату. Дима, собирая посуду, дернул подбородком в сторону дивана. Я прислушалась.

Барышни от возвышенного перешли к самому что ни на есть насущному. Просматривая в телефоне какой-то ролик, они оживленно делились мнениями:

- Нет, ну разве можно такой комбез с такими ногами?

- Ладно ноги, а попа?!

Я поспешно поставила торт на стол и успела прикрыть рот рукой, давясь от смеха.

Дима

- Дмитрий Максимович, я еще нужен?

- Нет, Володя, отвезешь девушек и свободен. Утром к девяти.

Водителя я эксплуатировал самым бессовестным образом. Прямо как паук-кровосос. Профсоюз меня линчевал бы, но Володя не был членом профсоюза. Две недели отпуска, без выходных и круглосуточно на связи. Но за шестизначную зарплату. И выходные на самом деле были… когда я говорил: «завтра ты мне не понадобишься». И даже уезжая куда-то, платил за эти дни половину зарплаты. Как и Кате.

Глаша, попрощавшись, юркнула на заднее сиденье, а Юля остановилась, глядя на меня. Поцеловать ее я не рискнул – не знал, какую дозу информации она загрузила дочери. Но очень хотелось. И почему-то напомнило то давнее утро, когда поезд подползал к перрону Ржавы.

Вот только теперь я ее уже не потеряю. И так глупостей наделал по жизни, но эта была бы… в общем, нет.

- Позвони, когда приедете, ладно? – попросил, коснувшись плеча.

- Хорошо, - Юля, чуть помедлив, поцеловала меня в щеку. – Спасибо, Дим!

Постоял, глядя вслед красным точкам габаритов, поднялся по лестнице пешком. Полина уже убрала со стола, загрузила посудомойку и сидела на кухне, о чем-то думая. Я остановился на пороге, глядя на нее.

- Такая смешная, - улыбнулась она. – Глаша.

Глашка действительно была забавная. Как сама Полина в этом возрасте. Такая же непосредственная, открытая. Чистый позитив. Но меня больше интересовало, что она скажет о Юле. И Полина это поняла.

- Пап… я знаю, чего ты ждешь. Не торопи меня, ладно? Ты же не хочешь, чтобы я что-то выдумывала?

- Понятно…

- Нет, пап, ты опять недослушал и уже сделал какие-то выводы, - Полина поморщилась с досадой. – Я разве сказала, что она мне не понравилась? Юля? Она очень приятная, но… мы ведь даже толком не разговаривали.

- Ну конечно, - я вздохнул, пусть и не с облегчением, но это все же была не безнадега. – Вы же с Аглаей трещали, как две сороки.

- Ты же ведь не прямо завтра на ней женишься? У меня еще будет время ее узнать получше.

- А вот теперь ты торопишься, - усмехнулся я. – Я ведь тебе уже говорил. Мне очень хотелось бы, чтобы все получилось. Но мы с ней сейчас как будто заново знакомимся. Так что до женитьбы – это пока как до Пекина пешком.

- Ну и отлично! – Полина встала, подошла ко мне и обняла. – Только, пап, давай договоримся, ты теперь не будешь со мной сидеть рядом как приклеенный. Тебе и работать, и… к Пекину потихонечку продвигаться. Так что если вечером надо куда-то пойти или вообще уехать… только предупреждай.

- Договорились, - кивнул я, потому что и сам об этом думал.

- И мне тоже надо как-то привыкать… учиться быть самостоятельной.

Всколыхнулся инстинкт родителя-наседки: это как это – самостоятельной?! Пришлось запихнуть его ногой в угол. Она была права. Об этом говорили и в клинике, и Жонар в реабилитационном центре. При доскональном соблюдении всех предписаний и постоянном контроле пациенты с донорским сердцем могут вести жизнь, мало чем отличную от жизни обычных людей.

- Хорошо, Поля. Мы это обговорим. Если тебе куда-то понадобится, поедешь с Володей.

Невольно вспомнился Ларкин Витюша. Не дай бог мне стать таким чокнутым папашей, как дядь Петя. Нет-нет, чур меня. Но и не на метро же ей ездить, ковид никуда не делся.

- Ну здрасьте, - надулась она. – Офигеть самостоятельность, с водителем на Порше.

- Порше могу оставить себе, а для вас купить какую-нибудь табуретку.

Табуретку, разумеется, я бы не купил, безопасность превыше всего, но в чем-то Полину понимал. Это у ее матушки понты лезли из ушей, а меня еще в школе коробило, когда считали мажором. Нет, я весьма ценил блага, которые дают деньги, но никогда не стремился выставлять их на всеобщее обозрение.

- А у меня права будут?

- Посмотрим через год, - увильнул я от ответа.

- Ладно, папуль, пойду спать. Устала что-то.

- Как ты себя чувствуешь?

- Да все нормально. Просто устала.

И все-таки не удастся мне до конца выключить в себе наседку. Всегда буду беспокоиться за своего цыпленка. Ведь понимаю же, что вчера была долгая непростая дорога, перемена климата, другая вода и еда. И столько новых впечатлений. С утра ездили в кардиоцентр, потом в школу.

За десятый класс Полина экзамены сдать не смогла, потому что была за границей, а за одиннадцатый слишком много пропустила. Поэтому договорились, что до июня она будет повторять уже пройденное, сдаст экзамены и с осени начнет готовиться к ЕГЭ. Дистанционно – тут мы с врачами и директрисой школы были солидарны, хотя без недовольной «крыски» не обошлось. Ну и ужин, конечно, - само по себе испытание.

Полина ушла в свою комнату. Юля не звонила, хотя они давно должны были приехать. Уже думал набрать сам, но тут наконец телефон зажужжал.

- Извини, Дим. Вот только удалось от Глашки удрать, да и то чтобы псину на ночь вывести. Прямо лопается от впечатлений.

- Ну и как впечатления? – я лег на кровать, улыбаясь в потолок. – Надеюсь, мы ей понравились?

- Не обольщайся, - фыркнула Юля. – Тебя она, походу, вообще не заметила. Сказала вскользь, что машина крутая и что ты симпатичный. Зато у Полины твоей теперь есть фанклуб в Глашкином лице. А мы как?

- Да примерно тот же расклад. Глаша классная, а ты, матушка, просто приятная, потому что тебя было не видно и не слышно. Но зато мне дозволено… как это? А, поухаживать за тобой.

- Что, так и сказала?

- Нет, это я перевел. Или ты против?

- Марк!!! Фу!!! – рявкнула она в сторону. - Это не собака, а пылесос, что видит, то и тащит в пасть. Не против, поухаживай.