Да. Вот именно это всегда и интересовало его во мне по-настоящему — мой амулет, сказал Гэдж себе с неожиданной злостью. Только это.

Он зажмурил глаза — так крепко, что у него заболели веки. Может быть, Саруман действительно счёл свой затянувшийся «опыт» законченным и решил, что пришла пора предоставить ученика самому себе? А я слишком привык во всем на него полагаться, чтобы сейчас принять это решение как должное? Слишком привык быть сопливым папенькиным сынком и всегда действовать с оглядкой, рассчитывая на поддержку сильного и прячась за надёжную саруманову спину? Ведь когда-то там, в Изенгарде, я так мечтал стать свободным в выборе и не зависимым ни от чьего мнения, так хотел получить возможность испытать себя и побыстрее повзрослеть… Или только думал, что хотел, обманывая в первую очередь самого себя? И поэтому сейчас, когда наконец незримая пуповина окончательно порвалась, все дороги назад закрыты и мосты сожжены, ощущаю себя брошенным и несчастным — хотя на самом-то деле всего лишь воплотились в жизнь мои дурацкие детские мечты…

…Громко скрежетнул ключ в замке.

Гэдж поднял голову. Он не знал, сколько прошло времени — но, судя по тому, что серый свет за закрытыми ставнями почти померк, приближался вечер; пленник сидел в унынии и одиночестве несколько часов. Дверь распахнулась, но на пороге обнаружился не Каграт, а двое вооруженных, незнакомых Гэджу орков из Восточного племени.

— Выходи.

Тон их не предвещал ничего хорошего.

Интересно, а где папаша? — мрачно спросил себя Гэдж. Отослан из Замка с очередным поручением? Сидит на допросе в пыточной? Или — чем назгулы не шутят? — уже без долгого суда и следствия повис на перекладине ворот? За своевременное «недонесение сведений» о мутной сарумановой персоне, ага?

Он молча повиновался. Орки захлопнули за ним дверь и повели по коридору — в сторону подвалов, но не вниз, в подземелье, а в какой-то ответвляющийся от лестничной площадки боковой коридор, такой же узкий, с низкими сводами, забитый чадом горящих факелов, тьмой, тенями, страхом…

— Куда мы идем? — хрипло спросил Гэдж.

Один из конвоиров подтолкнул его в спину.

— Узнаешь, когда дойдем, — он отвратительно ухмыльнулся. — Глоб!

***

— В лесу орки, — сказал Гэндальф.

— Я знаю, — сухо отозвался Келеборн. — Связной от Линдола мне уже доложил. В сущности, ничего удивительного в этом нет — должно же было их заинтересовать столь внезапное исчезновение сторожевого патруля. Они рыскали тут с утра… впрочем, особенно не таились — то ли действительно не знали о нашем присутствии…

— То ли тот, кто их послал, надеялся, что вы каким-либо образом себя выдадите.

Владыка вздохнул.

— То-то и оно. Поэтому без особой нужды ни тебе, ни Радагасту лучше не покидать Росгобел. В лесу неспокойно.

Время приближалось к полудню: солнечные лучи, проникающие в отверстие на крыше шатра, падали почти отвесно, и оттого казалось, будто в полотняный купол упирается набитый посверкивающими пылинками световой столб. Огонь в жаровне едва теплился — чёрный пузатый дракон дремал, и пламя в его брюхе почти угасло, переварив содержимое — хворост и щепу — в горячую седую горку золы и пепла.

— Я хотел взглянуть на болота… и поговорить с Линдолом, — помолчав, сказал Гэндальф. Он сидел, сгорбившись и опустив плечи, прихлебывая из деревянной кружки теплый травяной чай. — Насчёт того, что случилось ночью.

Келеборн с раздражением щёлкнул пальцами.

— Не о чем говорить! Этот мальчишка прошёл через пост, предъявив стражам мой же пропуск. А потом исчез на болотах… как в воду канул! Никаких следов…

— Совсем никаких?

Келеборн, чуть помедлив, поднялся и взял с ближайшей лавки завернутый в тряпицу продолговатый сверток. Положил его на стол: внутри оказался короткий кинжал без ножен — из красивой голубоватой стали, украшенный вдоль лезвия тонким узором из птиц, цветов и виноградных лоз.

— Мы нашли только это — в лесу неподалёку от Росгобела. Должно быть, он выронил его при бегстве. Гэндальф!

— Что?

— У него было при себе это отвратительное снадобье, которое отпугивает болотных тварей.

Гэндальф, не глядя ни на эльфа, ни на кинжал, медленно перекатывал в ладонях круглую пузатую кружку.

— Было… Совсем немного. Я не успел его отобрать.

— Немного — это сколько? Достаточно для того, чтобы он сумел добраться до Замка?

— Ты очень не хочешь, чтобы ему это удалось, Келеборн.

— И тебя это удивляет?

— Совсем нет. Но ты зря полагаешь его шпионом Дол Гулдура и прознатчиком Саурона.

— А ты его таковым, значит, не полагаешь?

Волшебник пожал плечами.

— Видимо, я лишён твоей завидной способности всюду прозревать предательство и коварные умыслы.

Келеборн поджал губы:

— Ну, умишка и выдержки ему для подобной тонкой игры маловато, конечно. Но чем леший не шутит…

Гэндальф задумчиво разглядывал щербинку на боку деревянной кружки — будто кто-то неумело пытался нацарапать там «птичку» тупым гвоздем.

— Нет, Келеборн. Я изучил Гэджа все-таки получше тебя. Он — не шпион и не лазутчик Саурона… просто глупый мальчишка, запутавшийся в собственных чувствах и опасениях, и оттого потерявший твердую почву под ногами. И я, и ты — мы оба знаем, чем он руководствовался, когда решился похитить «эстель»… хотя тебе причины его поведения, конечно, не интересны, тебя куда больше волнуют следствия.

Келеборн криво улыбнулся.

— Именно. Следствия… вернее, последствия его поступков мне действительно очень небезразличны. Этому орку, видишь ли, слишком многое известно. До сих пор нам вполне успешно удавалось скрывать от сауроновых соглядатаев свое присутствие на восточном берегу Андуина, но теперь…

— По собственной воле он этих сведений не выдаст.

— А не по собственной? Не смеши… Если этот несчастный звереныш и в самом деле не заведомый предатель и перебежчик, то в таком случае ему лучше и впрямь сгинуть в болоте, чем попасть в лапы дол-гулдурских палачей. Ладно, в конце концов, мне не составит труда свернуть лагерь и отвести стражей на западный берег Андуина, но ведь Росгобел-то с собой не заберешь. А Радагаст вряд ли согласится его оставить.

Гэндальф мрачно нахохлился.

— Ты прав, Келеборн. Он очень привязан к этому месту. Но Росгобел хорошо скрыт от посторонних глаз защитными чарами…

— Что ты имеешь в виду?

Волшебник как будто замялся.

— От незваных гостей Росгобел спрятан заклятием, отчасти сродным Завесе Мелиан… Оркам не под силу обнаружить его просто так, бродя по берегу Андуина, сюда может прийти лишь тот, кого сочтет нужным пропустить сам Радагаст…

— Или тот, чья магия окажется сильнее радагастовых заклятий, — с раздражением заметил Келеборн. — А этот твой беглый орк хорошо знает сюда дорогу… ты же не будешь с этим спорить?

Откинув полог, в шатер стремительным шагом вошел Эллоир. Коротко поклонился, протянул Келеборну тоненький свиток:

— Владыка! Срочная весть от Бурого мага.

Келеборн вздрогнул.

— Что ещё такое? — он взял записку, второпях нацарапанную Радагастом на клочке бумаги, быстро прочёл её, поднял глаза на Гэндальфа. Губы его шевельнулись беззвучно… Волшебнику стало не по себе: тревога, изумление и замешательство, отразившиеся во взгляде эльфа, вряд ли сулили добрые вести и обещали хорошее продолжение дня.

— Что случилось?

Келеборн был скуп на объяснения. Ему, казалось, требовалось изрядное усилие, чтобы справиться с чувствами:

— Саруман здесь.

— Что?

— Полчаса назад он приехал в Росгобел. Ни о чем не спрашивай, я знаю не больше твоего. — Он отрывисто бросил Эллоиру: — Коней — мне и Митрандиру. Выясним все на месте, — добавил он Гэндальфу. — Не нравится мне все это…

***

В очаге негромко потрескивали угли, и в их красноватом свете чернильница-крысиный череп, стоящая на столе, казалась залитой кровью.