— Господин, вы не ответили, — пытаясь скрыть смущение, напомнила Руана.

— Яраны тут не при чём, — деловито продолжил Таа-Дайбер, отставляя чарку, ибо пошёл серьёзный разговор. — Наш император действительно сластолюбец. Пожалуй, это единственный его недостаток. И обычно он никому не мешает. При дворе всегда полно девиц, готовых…э-э…

— Обрести особое положение при императоре, — помогла ему Руана, дабы старик не тратил время на пустую осторожность при выборе слов в присутствие дамы. — Кстати, быть шлюхой императора действительно выгодно?

— Ещё как, — хмыкнув, прокомментировал с пола Викрат. — И, кстати, не так уж позорно.

И вдруг на Руану накатило. Как с ней бывало изредка: откуда-то из немыслимых, а то и несуществующих глубин памяти всплывало то, что она никак не могла видеть или слышать:

«Лариса Дмитриевна, не угодно ли вам ехать со мной в Париж? И полное обеспечение на всю жизнь. Стыда не бойтесь. Осуждения не будет. Есть границы, за которые осуждение не переходит. Я могу предложить вам такое громадное содержание, что самые злые критики чужой нравственности должны будут замолчать»

Походило на соблазнение девицы каким-то значительным человеком. Может даже императором — насупилась Руана, чувствуя, как внутри кристаллизуется ледяная расчётливая ненависть. Вот, значит, как. Императору перестало хватать придворных шлюх? Захотел…

Кстати, о «захотел».

— Послушайте. А где и когда император мог видеть нашу Ати?

— Ещё не видел, — хмуро пояснил отец, так же отставляя чарку. — Но увидит.

Увидит — согласилась она — когда молодожёнов по традиции притащат к нему за монаршим благословением — чтоб ему провалиться!

— И вы уверены, что император обязательно её возжелает? — закралась в душу крохотная полудохлая надежда. — При его-то возможностях и выборе?

— Он возжелает, — уверенно пообещал Викрат.

Руана оглянулась на пророка — тот ровнял ножом ноготь. Аккуратно и сосредоточенно — на неё даже не взглянул.

— А меня, полагаю, не возжелает, — уточнила она, заранее зная ответ.

— Таарию? — удивился Таа-Дайбер её разносторонности, ибо глупости в её речах пока не замечали. — Никогда. Хотя он и предпочитает умных женщин со скверным характером. Для таких даже внешность не преграда: обязательно окажутся… э-э…

— В его постели, — понятливо кивнула Руана.

— Да уж, — опять встрял Викрат со своей невероятно привлекательной ироничной насмешкой. — Вспомнить хотя бы госпожу Таа-Камбла. Вот уж была коровища. Задница, как…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Сын! — прикрикнул на него папаша, воровато зыркнув на приличную девицу.

— Не отвлекайтесь на пустяки, — попросила та. — Как часто наш император меняет любовниц?

— Полностью или частично? — задал господин верховный советник сногсшибательный вопрос.

— Да, так мы увязнем в подсчётах, — не сдержавшись, хмыкнула Руана.

— Дочь! — на этот раз повысил голос отец.

— Прости. Увлеклась.

— Увлеклась она, — проворчал господин Таа-Лейгард, с удивлением разглядывая незнакомую ему дочь. — Где и понахваталась-то? Вроде Урпаха у нас строга без меры.

— Очень строга, — поддакнула Руана и вновь не удержалась: — А, сколько всего у императора перебывало любовниц?

— Восемьдесят пять, — моментально дал ответ Таа-Дайбер.

— Ему же только сорок шесть лет, — опешила неопытная дева. — Когда он успел-то?

— Ну-у, — протянул старый верховник, вновь и вновь подбирая слова, — помимо фавориток и постоянных любовниц есть ещё и случайные… эпизоды.

— Любопытно узнать, во сколько обходятся империи… шалости её монарха, — проворчала под нос Руана, пытаясь осознать, кто управляет их государством.

— А вот в этом вопросе император достаточно благоразумен, — заступился за коронованного кобеля верный советник. — Больше того, что может дать, никогда не презентует.

— К тому же горничные, торговки и крестьянки обходятся дёшево, — не преминул высказаться Викрат. — Крестьянки, обалдев от его внимания, вообще могут ничего не потребовать.

— О чём ты задумалась? — с подозрением осведомился бдительный Таа-Лейгард у притихшей дочери.

— О нашей императрице, — охотно поделилась мыслями та, откинувшись на стену, у которой стоял табурет.

И так же непроизвольно закинув ногу на ногу. То и другое было вопиющим нарушением поведения, предписанного благородной девице. Уразумев это, благородная девица с неблагородными замашками вскинула глаза на отца. Тот даже не удивился. Кажется, он заранее приготовился ко всем возможным сюрпризам.

Впрочем, он и должен быть последовательным, раз позволяет втягивать дочь в мужские интриги.

— Наша императрица по традиции ярания, — напомнил Таа-Дайбер и бесстрастно пояснил: — Она родилась развратной. А с молоком матери всосала неутолимое сладострастие. После рождения второго сына супруг дал ей полную свободу. И не питает к жене иных чувств, кроме холодной дружбы.

— Это всех устраивает? — честно говоря, Руана не испытала сильного потрясения.

— Оба наследника являются сыновьями императора, — с непоколебимой уверенностью заявил ближайший к нему человек.

— Я тут подумала, — решила не скрывать она даже глупых мыслей. — Может, мне обратиться к императрице? Понятно, что все считают яраний шлюхами…

— Дочь!

— Прости, отец. Считают не слишком разборчивыми женщинами. Но всем так же известно, что за насилие над женщиной северяне безжалостно казнят. Для них это преступление затмевает все другие. Неужели императрица позволит мужу…

— Это она северянка, а не он, — решил Викрат, что глупости не обязательно выслушивать до конца. — Императрица не станет нарушать то равновесие, что установилось в её семье. Стоит ей потребовать у мужа отказаться от его намерений, он потребует того же. А императрица нынче завела сразу двух молодых любовников.

— А вы уверены, что благословение развратных монархов так уж необходимо нашей безгрешной Ати?! — не выдержав, окрысилась Руана на седовласых умников. — Думаю, она вполне обойдётся благословением двух присутствующих здесь отцов.

— Она да, — легко согласился Таа-Дайбер. — А вот не закреплённый монаршим вердиктом брак вправе оспорить кто угодно. Ати будет считаться не женой, а сожительницей моего сына. И любая сволочь может, так сказать, избавить её от сожителя. Чтобы сделать своей законной женой.

— А самому стать хозяином Лейгарда, — покивала Руана, дав знак, что всё поняла.

Затем немного помолчала, дабы привести в порядок мысли — мужчины терпеливо ждали окончания процесса, в который не особо верили. И зря: она всё осознала и верно оценила. К тому же, прислушавшись к себе, поняла: ради Ати пойдёт на что угодно.

Мало того, что это её сестра — обидеть хотят человека чистейшей души и добрейших помыслов. Беззащитного, как младенец. Ну, уж нет — сама собой преисполнилась решимостью душа женщины, то и дело удивлявшей саму себя. Нарушение всех мыслимых и немыслимых правил с традициями давалось ей легче их соблюдения. Подумаешь: нарушит ещё несколько. Одним больше, одним меньше.

Когда снова подняла глаза на мужчин, Таа-Дайбер удовлетворённо кивнул и заметил:

— Маруш, кажется, твоя необычная дочь не только умна. Она ещё и отважна.

— Она глупа и труслива, — забрюзжал отец, наполняя чарку бормотухой.

— Чистая правда, — почтительно поддержала его Руана. — И в этом моя сила.

— Поясни, — внезапно сурово потребовал верховный советник императора.

Вообще-то она пошутила — даже растерялась Руана от такого напора. Однако взяла себя в руки и выполнила его требование:

— Если я не считаю себя слишком умной, значит, погибнуть от излишнего самомнения мне почти не грозит. Если я твёрдо уверена, что труслива…

— Значит, не умрёшь от излишней самоуверенности, — без малейшего намёка на неуважительную насмешку закончил за неё Викрат. — В голову бы не пришло, что я однажды скажу это женщине: ты действительно умна. По-настоящему.