Разумеется, я не надеюсь на еженедельные встречи. Впрочем, я и не желаю видеть её чаще одного раза в год. Терпеть её выходки — дело непростое.

Зал постепенно наполняют люди. Громкость музыки увеличивается. Вскоре на танцполе почти нет свободных мест. Девушки и парни качают бёдрами в такт басам, извиваются, виснут друг на друге. Некоторые тела переплетаются между собой так тесно, что стыдно смотреть, но взгляд раз за разом возвращается к ним.

Мне интересно, могла бы и я быть такой смелой, лёгкой и раскрепощённой, если бы не тот случай?

Впрочем, с Гиллом я была именно такой…

— Мам, — неожиданно произношу я и тут же морщусь, пока Виола замирает, словно боится меня спугнуть неверным движением. Я вздыхаю и всё же спрашиваю: — Что может означать то, что тебя против воли тянет к человеку, которого ты не терпишь?

Ну а что? Не с отцом же это обсуждать.

Виола склоняет голову вбок, сужает глаза на секунду, а затем кивает. Отвечает она голосом того, кто в этом точно разбирается. Неспроста ведь пишет эротику.

— Дело в нашем подсознании, детка. Разум сколько угодно может отрицать его желания, но то, что оно подмечает и откладывает в себе, сильнее доводов рассудка. — Виола чуть склоняется ко мне и мгновенно становится самой собой: — Кто этот мальчик, Сабрина?

— Никто, — бросаю я и встаю из-за стола. — Пойду схожу в туалет.

В небольшом коридорчике с дверьми в мужской и женский туалеты я опираюсь спиной на гладкую стену и закрываю глаза. Тайлер Гилл не выходит у меня из головы, и даже по ночам снится. И несмотря на то, что в последнюю нашу встречу несколько дней назад я сказала ему, чтобы он оставил меня в покое, каждый чётов день жду, что он всё же объявится. Похоже, дурацкое подсознание не хочет принимать во внимание тот факт, что я пообещала себе ни за что и никогда не связываться с бейсболистами.

Потому что это всегда будет напоминать о том, что произошло.

— Ведьма?

Сердце запинается и несется вскачь, а я испуганно распахиваю глаза.

Тайлер Гилл выглядит весьма озадаченным и, как всегда, чертовски красивым. На нём белая футболка без рукавов, и мой взгляд жадно проглатывает каждый изгиб его накаченных рук. Кожа золотистого цвета, гладкая даже на взгляд. Мне нестерпимо хочется убедиться в этом на ощупь. Но я сглатываю сухость в горле и заставляю себя поднять взгляд на его лицо.

Гилл перестаёт хмуриться и подходит ближе.

Звон в ушах увеличивает громкость.

— Ты что тут делаешь, ведьма? — раздражённо интересует он.

Какого…

— Не твоего ума дело, — огрызаюсь я и отталкиваюсь от стены, чтобы пройти мимо него.

Но кретино-Гилл ловит мою кисть и вынуждает остановиться. Пальцы сухие и горячие, как ад. Жгут кожу. Он вглядывается в моё лицо и через секунду спрашивает:

— С кем ты здесь? С парнем? Пила?

Мне вдруг становится смешно. Он серьёзно теперь считает, что любой встречный мною парень обязательно намеривается опоить меня и воспользоваться? Что за бред? Да и какая ему разница?

— Что будешь делать, если так? — с вызовом спрашиваю я.

Гилл поджимает губы, ищет в моих глазах правду, а затем вдруг возвращает меня к стене и горячо выдыхает на ухо:

— Уведу тебя отсюда.

Он медленно отстраняется и криво улыбается. Но в глазах… В них нет смеха — в них мелькают отголоски той войны, которая проходит в его сознании. Словно он тоже не понимает откуда взялось это притяжение между нами и что с ним делать.

Меня с ног до головы окутывает жар его тела. Его запах и близость сводят с ума. Красивые губы, которые находятся от моих преступно близко, нестерпимо манят. Пространство вокруг перестаёт существовать. Гилл заполняет его собой полностью.

Я облизываю пересохшие губы, и Гилл на это глухо выдыхает, словно я нанесла ему удар под дых.

— Прекрати, — хрипит он и обхватывает ладонью мою щёку. Касается большим пальцем нижней губы и ведёт им с нажимом по ней. У меня дрожат ноги. — Прекрати, Сабрина.

— Что? — выдыхаю я.

— Делать со мной то, что ты делаешь, — пожирает его взгляд мои губы.

Кто бы говорил…

— Просто сделай шаг назад, Гилл, — прошу я. — И наваждение отступит.

Он отрывает свой тёмный, как ночь, взгляд от моих губ и смотрит мне в глаза:

— Я не могу.

По телу прокатывается волна жара от той безысходности в его голосе, которую я слышу. Руки сами оплетают его шею, а губы впиваются в его.

Это, как если бы тебя томила тупая боль, грызла изнутри, напоминая о себе снова и снова, и вдруг исчезла. И не просто исчезла, а своим исчезновением принесла опьяняющее наслаждение.

Гилл мгновенно обхватывает мою спину руками, притягивает ближе к себе и углубляет поцелуй. Безумие обретает физическую форму: жадные губы, горячий язык, тяжёлое дыхание. Кружится голова. Сердце отчаянно долбит в грудь. Его сердце тоже.

Это сильно смахивает на эйфорию, которой с каждым новым глотком чужого дыхания, становится мало.

Не успеваю я опомниться, а Гилл уже разорвал наш сумасшедший поцелуй и пригвоздил меня за талию к стене. Его глаза закрыты, грудь под футболкой часто вздымается, а на скулах выделяются желваки.

Я начинаю паниковать из-за того, что натворила. Не верится до конца, что я сама его поцеловала…

— Так вот, где ты пропадаешь, мой сладкий.

Я вздрагиваю от женского голоса, и чувствую, как плечи Гилла под моими пальцами напрягаются. Одёргиваю руки, смотрю в сторону брюнетки с алой помадой на губах, которая стоит в проходе и ядовито улыбается, и перевожу вопросительный взгляд на Гилла.

Мой сладкий?

Гилл досадливо морщится, отпускает меня и вынимает из кармана бумажник. Цепляет пальцами одну из кредиток и с отвращением на лице бросает её в сторону брюнетки. Та лишь сужает глаза и не шевелится.

Я нахожусь в полнейшем недоумении.

— Не обращай внимания, Сабрина, — отмахивается Гилл, а следом вновь нависает надо мной. В его глазах вспыхивают огоньки безумства, что владело нами минуту назад. Он заправляет мне за ухо прядь волос и тихо спрашивает: — Так что? Мне увести тебя отсюда?

— Тай, это даже для тебя слишком. Ты пришёл сюда со мной.

Ведьма снова вздрагивает от голоса стервы, которая до сих пор не свалила, и ныряет вниз, чтобы выбраться из моих рук. Я скреплю зубами. А затем наблюдаю, как Сабрина, не поднимая головы, быстро проходит мимо Лец и исчезает в мелькающей огнями темноте основного зала.

Проклятье.

Отталкиваюсь от стены и иду за ней, но на пути вырастает Лец.

— Это было весьма унизительно, Тай, — рассматривая ноготки, замечает она.

Я усмехаюсь:

— Как будто тебе нужно от меня ещё что-то, кроме денег.

— Конечно, нужно, — игриво улыбается она и укладывает ладошки на мою грудь. — Хочу, как в старые-добрые. Помнишь, как нам было здорово вместе?

Я морщусь, потому что вспоминаю совсем другое. Темноту ночи, опустевшую бутылку виски, зажатую в пальцах с красного цвета маникюром, и агрессивную мольбу уехать.

Сбиваю с груди руки и толкаю Лец к стене. Говорю холодно:

— Ты либо довольствуешься тем, что есть, либо проваливаешь, ясно? — Я отступаю и бросаю себе за плечо: — Кредитку не забудь, а то придётся расплачиваться за счёт натурой.

Меня беспокоит сверкнувший огонёк ярости в её глазах, но сейчас мне важнее совсем другое. Знаю, что не имею права. Знаю, что вёл себя с ведьмой, как последний придурок. Знаю, что встретил её далеко не первым. Теперь, когда правда известна… Хейг в праве попытаться всё вернуть, а Фрейзер в праве попробовать. Уверен, ведьма предпочтёт общаться с любым из них, но не со мной.

Но, дьявол, она сама меня поцеловала!

И это тревожило.

Я не ощутил в её поцелуе привкуса алкоголя, но выглядела девчонка опьянённой. Вдруг она снова с ним? С той неизвестной мразью, который вновь вздумал ею воспользоваться? Наверное, удобно так поступать снова и снова, потому что остаёшься неузнанным. Но какой, мать его, смысл?