Его слова прозвучали, как мягкая угроза, но меня она совсем не взволновала. Скорее, заинтриговала и вселила уверенность в том, что я готова ко всему и никогда не сдам Стефана, чего бы мне это ни стоило. Тем более, звучало очень интересно.

— Меня это забавляет, — призналась я. Он проследил за тем, как кокетливо я закусила губу.

— Тогда скажу секретарю сегодня же передать тебе все необходимые бумаги, — ответил Стефан и спешно направился в приемную.

Я ждала его недолго, рассматривая картину, на которой была изображена ваза с фруктами, каждый из которых почему-то надкусан. Не успела я подумать о том, что хотел сказать этим художник, как Стефан вернулся в сопровождении Жози, оставив ее со мной наедине. Она как ни в чем не бывало присела рядом со мной.

— Показывай свою чудесную ножку, — ехидничала медичка прямо мне в глаза. Я ощутила желание придушить ее, но нежно и с любовью. От нее пахло живой природой. Запах был резким, будто бы она рвала траву голыми руками и сильно мяла ее, а затем измазала тело получившимся месивом.

— Ну смотри, — кокетливо ответила я и задрала многострадальный подол платья. От того, с какой наглость я закинула лодыжку на ее колени, Жози даже немного застопорилась, но быстро пришла в себя и занялась делом. При ней была небольшая деревянная коробка. Медичка открыла крышку, и я обнаружила источник сильного, но приятного запаха.

— Что это? — спросила я, разглядывая густую зеленую жижу с салатовыми прожилками.

— Заживляющая мазь, — начала объяснение Жози. — Магически зачарованная, потому должна помочь намного быстрее.

— Насколько? — удивилась я. По правде говоря, мне еще не доводилось получать травмы подобного рода, потому мазь я видела впервые.

— За одну ночь снимет боль. Через несколько дней должна сойти припухлость и синева. А через неделю забудешь совсем, — говорила она, осторожно намазывая голеностоп густым слоем. — Дам тебе с собой немного. Надо будет менять повязку каждый день перед сном.

— Надо же, а я грешным делом подумала, что ты будешь менять мне повязку сама, — сказала я как бы невзначай, посмотрев в сторону. Жози закончила с мазью и убрала коробочку подальше. Взяла бинт и приложила к ноге, начала наматывать.

— Это ты меня так домой приглашаешь? — медичка смотрела на мою ногу, почему-то не желая смотреть мне в глаза. Смутила я ее, что ли?

— Да. Просто выпьем вина, поболтаем, — говорила я. Судя по реакции тела, предложение ей понравилось. А мне не помешало бы расслабиться в компании человека, который не будет лезть в душу, но понимает специфику работы и что такое вечная усталость.

— Отчего б не зайти? — подмигнула медичка. Закончив с перевязкой, она не спешила убирать мою ногу с колен, вместо того занялась легким массажем хрустящих от напряжения пальцев.

— Вот и договорились, — искренне улыбнулась я.

Она ушла, когда вернулся Стефан с одной тонкой папкой. Он передал ее мне и попросил ознакомиться с содержимым в ближайшее время. Я решила, что сделаю это либо на рабочем месте, либо дома, где и схороню ее в тайнике.

При входе в канцелярию меня встретили два подозрительно-любопытных глаза. Я уже привыкла к снисходительному отношению от вахтера, а потому восприняла то, что он преградил путь в кабинет, как данность. Можно даже сказать, с понимаем. Нет у человека в жизни других удовольствий, кроме самоутверждения за счет втыкания палок в чужие колеса.

— Куда пошла в таком виде? — грозным тоном произнес Руссе, уткнув руки в бока и шевеля локтями, словно курица-наседка. — Не пущу!

Я тяжело вздохнула, вспомнив академию, где при женском общежитии сидела такого же склада личности старушка, не дававшая не то, что водить мальчиков, а даже выйти из корпуса с макияжем. Эх, веселое было времечко. Молодость, пьяные посиделки до утра, интересные мальчики…

— Здравствуйте, господин Руссе, — по-детски улыбнулась я, едва держась за костыль из-за усталости от долгой дороги. Что поделать, если я не собираюсь пропускать работу, даже если ног у меня не останется совсем? Ни преступники, ни коллаборанты или шпионы не сделают скидку на мое состояние здоровья. И уж тем более какой-то зазнавшийся старик меня не остановит. Мало ли пока буду отдыхать, в документах окажется компромат, который никто не прочитает. Сменив приветливую мину на обеспокоенную, я нервно спросила: — Ой, вы простите меня за неловкость… я так себя веду, потому что обескуражена надписью на фасаде здания…

Стеклянные глаза старика округлились, он удивленно вытянулся и спросил:

— Какая еще надпись?

— Кое-что очень нецензурное, — начала выдумывать я. — Про вашу жену.

Руссе сорвался с места и едва ли не толкнул меня, но вовремя вспомнил, что на улице холодно, потому побежал сначала в гардеробную за верхней одеждой. Ураган пронесся мимо меня, хлопнув дверью так, что меня чуть не добило громким стуком. Хороший метод, жаль только, после нескольких раз перестает работать.

Расписавшись в журнале, я пошла до рабочего кабинета. Стук костыля о каменный пол развевал тишину коридоров. Канцелярские крысы прятались в архивных норах и выходили оттуда изредка. Совсем здесь не было жизни, в отличие от логова цепных псов режима, как ласково называли службу разведки в народе. Ключи наверняка были воткнуты в замок, поэтому пытаться открыть своими не имело смысла. Постучав условленные три раза, я услышала приближающиеся шаги изнутри кабинета.

— Ну и что ты здесь делаешь? — первое, что спросил Гаетан, увидев меня на пороге. Я недовольно покачала головой, не понимая, почему окружающие мужчины воспринимают меня, как слабую женщину, которая должна отлеживать бока дома только потому, что немного повредила ногу.

— Да что у вас всех сегодня с манерами? — возмутилась я, ткнув мужчину костылем по ноге, чтобы отошел, не мешал пройти. — Где “добрый день” или хотя бы “здравствуйте”?

Ко мне на встречу подорвался Моррис, удивленный не столько опозданием, сколько моим внешним видом. Подхватив под руку, он получил в ответ неодобрительный взгляд.

— Сама дойду, — рявкнула я, разозленная из-за всесторонней жалости ко мне. Люди, причиняющие добро вопреки желанию жертвы, должны гореть в аду. Посмотрев на него, я смягчилась и выдохнула. Моррис не заслуживал такого отношения, хотя бы потому, что хотел помочь искренне. — Спасибо, но правда, не нужно.

Моррис недоуменно почесал затылок и молча вернулся за свой стол. Я тоже добралась до рабочего места и немного удивилась. Бумаг практически не было. Моррис или Гаетан занимался моей работой? С какой это стати? Я посмотрела сначала на одного, затем на другого. Моррис окунулся с головой в письмо, а Гаетан поглядывал на меня, тепло улыбаясь. Понятно, он помог, значит. Надо подумать, с чего бы в нем родилось желание облегчить мне участь.

— Что я пропустила? — спросила я, когда уселась на свое место, оставив костыль около стола.

— Да ничего интересного, — ответил Гаетан, разведя руками. — Я разбирал твои бумажные завалы, а Моррис все утро слушал дела бордельные.

— И как? — взглянула я на Морриса. Очевидно, рутина меня интересовала меньше всего, а вот новости о деле — очень даже.

— В основном ничего. Только один утренний разговор, — зевнув, ответил мужчина. Он достал шар из ящика стола и протянул мне. Вспомнив, что я с трудом хожу, принёс его сам и передал мне в руки. Чёрная дымка внутри холодного стекла вертелась по часовой стрелке. Это означало, что волшебный шар работал исправно, но никаких звуков из обители блондинчика не было слышно, даже если пристально вглядеться во тьму, окруженную прозрачной преградой.

— Запись разговора есть? — поинтересовалась я, задумавшись, по какой причине за ночь мы получили так мало информации. Эрик не ночевал в борделе? Поведение не совсем в духе сутенера, потому что рабочее время у него как раз ночное. Отлучился по делам? Вот это звучит правдоподобнее.

— Да. Ты же знаешь, я всегда на всякий случай записываю, — недовольно пробурчал Моррис, словно обиделся, что я принизила его способности, хотя это было совершенно не так.