— Скажите вашей дочери, пусть она три дня соблюдает пост. По истечению этих дней мы принесём её в жертву Талвите.

Огорчились родители девушки. Тяжело было у них на сердце, ведь это был их единственный ребёнок. Но они понимали, что мудрейшим старикам деревни виднее, как поступать. Всеобщее благо важнее жизни одного из них. Многие жители деревни принесли им дары, чтобы вознаградить за дочь. Но на сердце у бедных родителей было по-прежнему тяжко. Когда прошли три дня, и настало время вести дочь к старейшинам, Ота упала на колени и стала молить родителей не отдавать её. Но они сказали, что долг пред родом сильнее родительского.

И тогда Ота вытерла слёзы и поднялась с земли. Она шла, гордо ступая, и не смотрела по сторонам. Лицо её было как камень, лишь глаза печальны. Её сердце всё ещё отказывалось поверить в то, что её принесут в жертву. В душе теплилась надежда.

Когда они пришли, отец и мать громко зарыдали в отчаянии, а девушка больше не проронила ни слезинки.

Увидел вождь, как прекрасна она была, и сжалился над ней. Медленно поднялся он и сказал:

— Мы не станем лишать девушку жизни. Вместо этого мы отдадим её в жёны Зимнему ветру. И тогда он перестанет злиться, и придёт весна.

И вождь увёл прочь Оту, а отец и мать оплакивали её так, словно она уже умерла.

Несколько юношей были посланы к реке, чтобы найти там большую льдину. Старейшины хотели посадить девушку на неё и отдать Талвите.

Пока они искали льдину, все остальные жители деревни надевали свои лучшие одежды, словно готовясь к зимнему празднику. А красивей всех нарядили Оту. И старейшины повели её к реке, а весь народ пошёл за ними. У берега на льдине они постелили толстый слой соломы, а поверх него положили много ковров. На них они посадили девушку и толкнули льдину вниз по быстрому течению. Качаясь, льдина помчалась по реке. Надежда умерла в душе Оты, а на её место пришли гнев и отчаяние. И тогда она прокричала своему племени:

— Каждый из вас ответит за то, что сделал. Однажды я вернусь, чтобы забрать ваши жизни, как вы забрали мою.

Голос девушки был громче плеска воды и треска льдов. Когда льдина с ней скрылась из виду, жители вернулись домой, повторяя вслух заклинания, напевая молитвы...

Вскоре люди почуяли веяние тёплого ветра, и через несколько дней снег растаял.

Тай на секунду задумался, стоит ли заканчивать легенду. Может остановиться сейчас и момент подходящий, вполне похожий на конец. И решив, что на сегодня переживаний с неё хватит, сказал:

— Вот и всё.

— Как-то не очень похоже на конец.

— Ты так думаешь?

— Да. Осталась какая-то незавершённость. Она что, умерла?

— Не совсем. И ты права, это не вся легенда. Но сейчас уже довольно поздно, и я закончу в следующий раз.

— Кажется, я разгадала твои намерения, — прищурившись, Ева наклонила голову на бок.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Тай.

— Ты хочешь превратить эту легенду в «Тысячу и одну ночь», чтобы я всегда с нетерпением ждала продолжения.

— Раньше мне такое не приходило в голову, но теперь я точно воспользуюсь этой идеей, — рассмеялся Тай. — Хочешь, я останусь, пока ты не уснёшь?

— Нет. Что ты! — её голос звучал неубедительно. — Это же неприлично.

— Неприлично? — ухмыльнулся Тай. — Для кого?

— Не знаю.

— Мы никому не скажем, — подмигнул он.

— Тогда ладно.

Они молча смотрели по телевизору первый попавшийся фильм. Еве и не хотелось говорить. Она наслаждалась ощущением близости Тайлена. Уют и покой обволакивали её. Горячий мятный чай разливался теплом по телу, каждая клеточка его была расслаблена. Ева периодически ощущала на себе взгляд его агатовых глаз, мягкий и заботливый. И она была ему благодарна за то, что он просто рядом. За то, что он так чутко угадывал её настроение, не донимал вопросами, но и безразличным не казался.

Тайлен сидел совсем рядом. Протяни руку, коснёшься его горячей смуглой кожи. Свет от телевизора выхватывал из темноты его лицо. Выразительные глаза, которые сейчас казались совсем чёрными, внимательно следили за происходящим на экране. Смуглая матовая кожа и взъерошенные волосы придавали ему несколько мальчишеский образ. Высокий лоб и чёткие линии скул подчёркивали его мужественность. Ева любовалась им. Он определённо был красив. Иногда Ева видела, как его сосредоточенность обращается куда-то за пределы фильма. Он словно прислушивался, едва заметно склонив голову на бок.

Глаза Евы стали слипаться, мысли путаться. Она поставила пустую кружку на пол и удобнее устроилась на диване, вытянув ноги. Сон, словно туман, обволакивал сознание.

— Тай, — тихим голосом позвала Ева.

Он повернулся и придвинулся ближе.

— Пожалуйста, не оставляй меня.

— Обещаю.

Ева сонно улыбнулась и закрыла глаза. Но тут же открыла вновь и, внимательно посмотрев на него, сказала:

— Пообещай мне ещё кое-что. Обещай, что не станешь врать мне и скрывать от меня что-то. Не решай за меня, что мне нужно знать, а что нет.

Тай замер. Мог ли он обещать ей это? Слишком многого она не знает. Но он помнил — она предназначена ему судьбой, а значит, мог доверять ей, как самому себе.

— Хорошо, — тихо ответил он.

Ева удовлетворённо вздохнула и, отвернувшись от света телевизора, закрыла глаза.

— Это так несправедливо, — едва слышно прошептала она.

— Что несправедливо?

— То, как они поступили с Отой. Но ты ведь не закончил легенду... — Ева замолчала, сон окончательно овладел её разумом и телом.

— Ты права, малышка. И они ответили за это. А теперь отвечаем и мы.

Он взял пульт и выключил телевизор. Тай слышал, стая рядом и ему уже нужно было идти. Но как он мог оторвать свой взгляд от неё? Она лежала к Таю вполоборота, повернув голову к спинке дивана, и он видел, как на шее, под тонкой нежной кожей пульсирует кровь, вторя биению маленького, но сильного сердца. Тай протянул руку и коснулся этого места. Закрыв глаза, он запоминал ритм её сердца. Он был намного медленнее его и звучал несколько иначе. Тайлен открыл глаза. Его рука поднялась выше и коснулась отливающих в лунном свете серебром волос. Медленными, осторожными движениями, чтобы не потревожить её сон, он гладил мягкие длинные локоны. Ева повернула голову в его сторону, и тени, падающие от листьев клёна у окна, заскользили по её коже. Тай поднял руку, чтобы коснуться её лица, но так и не решился.

Он был счастлив в эти минуты. Рядом с ней время остановилось. Всё, что было за пределами этого дивана, перестало иметь значение. Испытывал ли он подобные чувства когда-нибудь? Определённо, нет. Совершенно новое чувство сдавливало ему грудь, рвалось наружу. Восторг и нежность. Желание и преклонение. Тай снова и снова изучал её лицо, стараясь запомнить каждую его чёрточку, запечатлеть в памяти этот момент, ведь скоро ему придётся покинуть её. И пусть лишь до завтра, это время без неё для него будет вечностью.

За окном раздался шорох. Рий здесь. Обязанности звали. Тай тяжело вздохнул и поднялся с пола. Бережно, стараясь не разбудить, он отнёс Еву в спальню. Уложив её в постель, он взял её руку, такую маленькую и хрупкую, поцеловал, едва коснувшись губами, и спрятал в складках одеяла. Последний раз провёл рукой по её волосам и вышел из комнаты.

Глава 8

Ночью Еве стало холодно. Бока болели, будто она спала на чём-то очень твёрдом. Она поморщилась и открыла глаза. Над головой сплетались в пёструю крышу ветви клёнов. Сквозь них пробивались редкие лучики солнца. Ева повернула голову и увидела, что лежит на земле, как ковром укрытой багряного цвета резными листьями. Лёгкий мороз простегал ковёр серебряной нитью, поблёскивающей в блеклом свете. Она снова была в лесу в одной лишь пижаме, и мороз не замедлил принять её в свои холодные объятия, пробирая до костей. По телу прошла мелкая дрожь. Она села, подтянув ноги к груди, обхватила их руками в попытке сохранить тепло. Ева огляделась по сторонам. Вокруг, на сколько хватало глаз прямые стволы клёнов, ярко окрашенных в бордовый цвет, отчего бордовым казалось всё вокруг. На лес словно кто-то вылил огромную банку краски. «Разве уже осень?» — пронеслось в голове у Евы.