Из глубины салона показались косметолог с клиенткой.

– Жду-жду, – профессионально фальшиво заулыбалась Елене косметолог. – В отпуск собираетесь, не боитесь «сгореть»? Кожу надо беречь…

– Сгореть? – рассеянно переспросила Елена.

Наталья, оторвавшись от монитора ноутбука, сосредоточенно изучала игру света от старинной настольной лампы, купленной еще дедом. Он уверял, что она – источник не только света, но и вдохновения: освещала не одну сотню страниц написанных им детективных романов. Наталья, кандидат филологический наук, писала не роман, а, как всегда, научную статью. Дружба с русским языком у ее семейства в крови. Бесполезная, если не сказать, опасная дружба в условиях нынешней Украины.

Впрочем, она старалась избегать травли собственного мозга политическими эскападами. Вот и сейчас она тут же переключила ход своих мыслей. Текст не идет? Так, может, лампа, которая, как утверждал дед, всегда проливала вдохновение на чистый лист бумаги, сегодня капризно требует этот самый чистый лист с обыкновенной ручкой в придачу? Вместо монитора и клавы? Попробовать что ли?..

Она всегда была фантазеркой и, возможно, с удовольствием пошла бы на поводу у своих фантазий, но услышала вызов по скайпу. Из Киева звонила двоюродная сестра Светлана. Ее семья, все взрослые члены которой ездили в Киев на майдан защищать, по их словам, идеалы демократии, покинула Донецк сразу же после начала военных действий на малой родине. По политическим убеждениям. Наташа, как и ее родители, остались в Донецке. Наташа не усматривала в своем решении никакой политической декларации. К началу мятежных событий 2014 года она уже училась в аспирантуре – просто потому, что всегда мечтала так же, как отец, преподавать в университете русскую литературу. Кроме учебы, она практически каждый день помогала в одной из больниц Донецка в уходе за ранеными – просто потому, что там, куда везли полуживых добровольцев с линии фронта, покалеченных украинскими снарядами мирных жителей и безжалостно опаленных войной детишек, элементарно не хватало рук. Она туда мчалась каждый день не из каких-то соображений об участии в борьбе с фашистским киевским режимом – просто, возможно, давала о себе знать погруженность с самого детства в гуманистические идеалы русской литературы. «Профессия обязывает или сказывается профессиональная деформация – выбирай что хочешь», – отшучивалась она от уговоров мамы в какие-то дни никуда не ходить, потому что «та сторона сегодня вообще зверствует». Но все это тем не менее не отменяло родственных отношений.

Светлана во весь экран сияла жизнерадостной улыбкой:

– Привет, как дела?

– Да что-то не очень… Не идет статья в один научный журнальчик…

– Так, может, потому, что ты, украинка во всех поколениях, пишешь про чужой язык, причем про язык недружественного твоей стране государства?

– Я пишу про язык великой культуры, если ты еще не забыла.

– Ладно, ладно, не заводись.

Светик была не просто двоюродной сестрой, она – закадычная подруга детства и юности, с которой они ни разу, собственно, не поссорились. Да и сейчас, пребывая, как говорится, по разные стороны баррикад, девушки старались сохранить свои отношения. Света не была оголтелой националисткой – хотя бы в силу хорошего образования и воспитания. Вот и сейчас она попыталась смягчить свой выпад вполне умеренными рассуждениями о значении языка для формирования духа и души нации, основ государственности и т.д.

Наташа мягко ее перебила:

– Мне это, как ты понимаешь, все известно хотя бы в силу своей профессии. Но в силу того же я не понимаю, как все это правильное про украинский язык связано с фактическим запретом на Украине русского?

Света ответила предсказуемо:

– Ты же сама знаешь, с чем это связано. Украинцы плохо знают свой язык – может, хоть так научатся. Ты что сама не видишь, что у нас три президента из тех шести, что были в наличии, начинали свою трудовую деятельность на высоком посту с изучения языка страны, которой руководили. Смешно, ей-Богу. С этим надо было что-то делать. Вот президент Порошенко и начал предпринимать пусть радикальные, но правильные шаги.

– Я много раз просила тебя не упоминать эту фамилию. Он мой личный враг, но сегодня прощаю. Видишь конфетку – это соседи привезли тайными тропами гостинец с Украины. Так вот читаю, что написано на фантике, в который упаковывает свою сладкую бизнес-продукцию защитник украинского языка, бывший президент и непреходящий олигарх в шоколаде. С одной стороны, «Лiщина. Цукерки». С другой: «Лещина. Конфеты». Как видишь, маркетологи при делах. Теперь вопрос: почему то, что полезно для бизнеса Порошенко, то бишь двуязычие, под запретом для всей остальной страны?

Света уже понимала, что подняла ненужную тему и постаралась быстренько свернуть разговор:

– Ой, Наташка, как хорошо, что ты не официальный донецкий пропагандист. Умеешь быть доходчивой и не кондовой, то есть опасной вербовшицей в свои ряды. Ладно, пока-пока. Чмоки!

Сестра ушла с экрана, а Наталья вспомнила их разговор пятилетней давности, когда та так же резко удалилось, поняв, что не то ляпнула. Тогда она узнала от Светы, что Леша, ее Леша, ушел воевать в добровольческом украинском батальоне. Вся прежняя жизнь Наташи на этих словах подруги закончилась раз и навсегда.

В феврале 2014 года у них должна была быть свадьба. Наташа хотела именно зимнюю свадьбу – с беленькой меховой шубкой со шляпкой с вуалью. Раз уж ей достался такой принц. А Леша был настоящим принцем – умный, великодушный, красивый, успешный. Он завораживал ее все больше и больше с каждой новой встречей. А когда они стали близки, она после первой же ночи сказала Светлане: «Он взял меня в сексуальное рабство». У Натальи и до Алексея был определенный сексуальный опыт, но то, что она каждый раз переживала с ним, не поддавалось ни описанию, ни даже какому-то разумному осмыслению. «Это и есть любовь, Наталка», – нежно прижимал ее к себе Леша.

За месяц до свадьбы он уехал в Киев помогать Украине сделать европейский выбор, хотя всегда казался человеком как минимум здравомыслящим. Шла неделя, вторая, месяц, минула дата свадьбы, прошел еще месяц, другой… Леша звонил регулярно, оправдывая всякими неправдами свою задержку с возвращением. Они избегали опасных тем, говорили о чувствах, строили планы, договаривались еще чуть-чуть потерпеть разлуку. И вдруг этот звонок от Светланы: «Ты знаешь, что Лешка вступил в добровольческий батальон?»

А наутро после этого разговора украинские военные с какой-то остервенелостью обстреливали Донбасс. В пять часов утра. «Как фашисты», – шептала, поглядывая на тревожные чемоданчики у дверей, мама. Такие стояли у дверей квартир всех жителей непризнанных республик. В них документы и минимум всего необходимого – на случай, если придется покидать дом, когда в него попадет снаряд, или прятаться в подвале, переживая массированный обстрел. В голову Наташа тогда разрушительной молнией ударила фраза: «Это Леша по мне стреляет. Он пришел меня убить». Нелепая фраза неотступно роилась в ее голове и весь этот день, и следующий, и каждый раз, когда месяцы и годы спустя начинался обстрел. На любые его звонки она перестала отвечать: о чем говорить? Ей было, в принципе, наплевать, какими высокими идеями он вдруг воспылал, и насколько эти идеи противоречат ее взглядам. Она просто не могла взять в толк, как он мог стрелять по ее городу, по сути, по ней…

Наталья прервала череду воспоминаний, которые вот уже шесть лет выносят ей душу, мозг, любую надежду на счастливое женское будущее: в нее, казалось, навсегда вселился страх отношений с мужчиной, потому что он непременно предаст, расстреляет ее любовь. Наташа решительно придвинула к себе ноутбук и неожиданно обнаружила, что блок снят, текст, который не давался, пошел как по маслу. Вот счастье-то!

Р.S НАТАЛЬЯ, как еще две героини историй из этого сборника – НАДЕЖДА и АННА, родом из Донецка. Все три эссе написаны осенью 2020 года, до начала специальной военной операции Вооруженных сил России на Украине. Сейчас надо было бы, наверное, писать по-другому – жестче и принципиальнее. Но эссе написаны в то время – когда еще имело место определенное благодушие, когда украинцы, стоящие по обе стороны баррикад гражданской войны, находили общие темы для разговоров, не рвали родственные и дружеские связи по причине разных взглядов, когда из Киева еще звонили в Донецк и Крым, даже в Москву и наоборот, когда…