Влажный язык скользил по дёснам и нёбу снова и снова. Приятный запах алкоголя постепенно мешался с нарастающим возбуждением, а выпитое вино немного туманило разум, обостряя все ощущения. Кончики горячих пальцев нежно щекотали кожу, спускаясь всё ниже и ниже и рукам так и не терпелось ухватиться за чужие, мягкие волосы.

— Ты ошибаешься..

Теперь я топчусь в этом домике у двери, прячась за спиной высокого парня, который с порога стал что-то выяснять.

— Как твоя рука? — начинает Слуцкий, как только находит взглядом Тимура сидящего в кресле.

— Да ты заботливый котеночек как я погляжу..., — не отрывается от экрана телефона.

— Хватит мне в уши ссать, ответь хоть на что-нибудь нормально! — злостно выпалил каланча, забыв про рациональность, про вежливость, про страх.

— Да замолчи ты, дурило, все со мной нормально, — раздраженно бросил Тимур, разминая шею.

Семен едва заметно качнул головой, и можно было заметить, как Тим повернул голову в нашу сторону, задержав на мне ледяной взгляд, как будто думая, как будто решаясь: переходить черту или нет. Внутри странно: вроде плохого ничего не произошло, но на душе отчего-то стало паршиво. Интуитивно куснуло тревожным, гадливым чувством.

— Какого вы сцепились? Он такую херню ходит рассказывает.. якобы ты обознался, якобы ты приревновал.., — бросил Семен и пройдя в комнату уселся на диван. Нацелил взгляд на друга, который все так же хладнокровно смотрел в экран айфона, только что выплюнув самые невозможные в своей жизни слова. И если бы все волнение Вселенной можно было бы сгенерировать в одной точке, это наверняка было бы спокойное лицо Тимура.

— И что ты думаешь на этот счёт?

Поворачиваюсь так, чтобы видеть их обоих, и пытаюсь уследить за лицами.

— Что я думаю на какой счёт? — тупо повторяет Семен.. — У тебя совсем крыша поехала?

"да, совсем".

— Звучишь как мусорка какая-то!

"да, самая настоящая."

— Я тебя не узнаю, Тим.

"да, я тоже."

Тимур Ветров

– Прости, если разочаровал, – улыбаюсь и надеюсь, что звучит не слишком плохо. Ему будто бы действительно важно услышать мое мнение. – Иногда слухи – это только слухи.

Семен смотрит и даже не кивает. Откидывается на спинку дивана, складывает ладони на животе вровень, одну на другую.

– Издеваешься? – Проникновенно заглядывает мне в глаза, видно, ищет в них искорки насмешки. Ищет и не находит.

Это конечно, приятно, что он пришел выразить свое недоумение по поводу произошедшего, но сказать мне абсолютно нечего. Естественно, то что он видит со стороны просто не поддается никакой интерпретации. Зачем мне нарываться на Влада? Зачем защищать дятла, из-за которого я временно лишился места капитана баскетбольной команды? Все противоречиво и до тошноты тривиально. И если Лис начал излагать свою версию, тем хуже для него.

– Нет. Это все, что ты хотел выяснить? – Мой многозначительный взгляд, напрочь отвергал желание продолжать беседу в этом ключе. Да только Слуцкий воспринял все слишком буквально.

– Хорошо, если ты сам со всем справишься..., – не договаривает и поднимается с дивана. Он как будто смущен, а может обижен. Хотя ни того, ни другого за Семеном замечено ранее не было. Очевидно, серьезно его зацепило.

Я не провожаю его взглядом, просто тупо изучаю опустевшее место. Душа, кажется, пробила дно катера, погружаясь в водную пучину. Теперь я в лодке один.

На секунду даже забылся. Мысленно поискал, где именно облажался, и только почувствовав полувздох полувыдох вспомнил о Лебедевой.

Повернул голову в сторону Даньки, которая так и стояла у двери и смотрела на меня с испугом, широко распахнув глаза.

– Не вспотела? – Мы не менее пяти минут красноречиво топили друг друга со Слуцким, а эта все еще в пальто.

Девушка отмерла и пожала плечами.

– Я за телефоном пришла.

Ну конечно! Прости, малышка, мой белый конь в отпуске и доспехи в ремонте.

– Кофе свари, пожалуйста, – говорю я тихим спокойным голосом, вынуждая себя отвлечься от самоистязания.

Данька мнется, вертит головой, думает. И очевидно приходит к выводу, что отвязаться не получится. Неторопливо избавляется от ботинок и пальто. А я как раз покидаю кресло, чтобы пройти в кухню и достать пачку кофе с верхней полки. Антресоли не рассчитаны под ее рост. Зажигаю огонь на конфорке и от него же подкуриваю. Кофеварка поломалась еще в прошлом году.

– Если ты хочешь поговорить о вчерашнем.., – тихо начинает она, боясь подходить слишком близко.

– О вчерашнем? Да, пожалуй..

Настало чудесное время выяснить всё, что осталось непонятным и в очередной раз убедить себя в том, что выяснять нечего.

Девочка имеющая странное имя, начинающееся на «Д» и заканчивающееся «эль», потопталась еще долгую минуту у раковины. И мне пришлось отступить к окну, чтобы она могла наконец поставить турку на огонь.

– Ты..

— Давай начну я, — выдохнул дым и выдержал паузу. — У меня есть несколько вопросов.

Дождался пока Даниэль пожмет плечами. Это должно означать отсутствие аргументов, но в то же время это согласие значило то, что ей важно мое мнение.

— Как ты считаешь, когда твои обязательства перед Кириллом завершатся?

Адский вопрос. Даньку почти скрутило, она опустила голову, зарывшись подбородком в грудь — тяжело сглотнула и прикрыла глаза. Потом все таки взяла себя в руки и сыпанув в турку ложку растворимого с горкой, ответила:

— Про какие обязательства ты говоришь?

— Должно быть ты забыла. — Не спрашиваю, а констатирую. — Когда Кир узнал о своих проблемах, он предлагал тебе расстаться. Сам бы он на это не решился, я подтолкнул его к этому решению. Это было трудно, почти невыполнимо, мне не стоило думать о ком-то кроме него. А я подумал. Связал себя в узел, проглотил боль и.. Зачем ей хоронить себя рядом с тяжелобольным, тогда подумал я.. Молодая девчонка, ветер в голове, сквозняк под юбкой..

Спина, и до этого прямая, напрягается и замирает на мгновение. Косится на меня из-за плеча и выключает конфорку. Турку снимает тоже, отставляет подальше от края, не спешит разливать по чашкам.

— Я сказал тебе тогда — Даня, уймись. Ты сделаешь только хуже. Настанет момент, когда ему просто невозможно будет смириться с потерей тебя... потому как грядет время абсолютного одиночества и боли, для человека, который мне так близок.

— Да что я сделала не так?! Что я сделала?! — заорала Данька не выдержав моего давления. А может собственных воспоминаний, в которых рыдала, цеплялась за мои руки, клялась в вечной любви к Кириллу, умоляла поговорить с ним и оставить все как есть.

На что она надеялась, включая сейчас возмущенную истеричку, не знаю. Даже тогда меня это не впечатлило.

— Что я ответил тебя тогда, Даня? — не обращая внимания на ее вопли, продолжил я не повышая голос и не срываясь в напряжение. — Повтори дословно, что.

Не собираюсь уступать и даже двигаюсь ближе к газовой панели.

— Господи, да отстань, от меня, отстань. Я больше не могу.

Стонет, скрывает лицо в ладонях и наверняка нервно жует губы под ними. Бежать некуда, на моей территории прятаться негде. Это мягко говоря, неприятно, но сейчас я не считал себя виноватым.

— Что я тебе сказал? — нависаю над ней, смотрю в макушку и стискиваю зубы так, что начинают ныть челюсти.

Мое нахождение рядом, дает свои плоды.

— Что бы я больше не подходила к нему...

Казалось бы, такой ответ должен был меня удовлетворить. Мне приходится ежедневно насиловать себя, что бы ее проступок, тупая ошибка, слабость, себялюбие продолжали удовлетворять все стороны адского треугольника. Да только удовлетворяют они не всех..

— Вытри сопли, разлей кофе и сядь на диван, — мое близкое дыхание оседает на ее волосах.

Кажется, ее даже передергивает. Едва уловимая судорога от плеча к плечу. Оборачивается, запрокидывает голову и пытается посмотреть на меня заплаканными, красными глазами. Но в итоге не выдерживает моего уничижительного взгляда и начинает послушно колдовать над чашками, пересиливая дрожь в руках.