Закончив перевязку, туго стягивает, ежится от его близости и, зацепившись взглядом за картонные коробки рядом с кроватью, спрашивает:

— Ты тут недавно?

— Два года.

— Что, на мебель денег не хватило?

— Не хочу портить интерьер своим плохим вкусом.

И тогда София впервые делает то, что к концу недели вернется к нему ощущением неясной тревоги: слегка склоняет голову набок и холодно улыбается одним уголком рта. Сверлит шоколадными глазами, которые сейчас, несмотря на цвет, кажутся ледяными, и от этого взгляда хочется потереть лицо ладонями. Чувство такое, что она смотрит сквозь. И черт его знает, что она там видит, но — неприятно. А потом только — раз, и все по-прежнему.

Тимур Ветров

— Как твой брат? — быстро нашелся я, пытаясь реабилитироваться после двусмысленной фразы брошенной так неосмотрительно. Откидываюсь на спинку дивана и смотрю на нее. Красивая. С карими глазами невероятного кофейного оттенка, чистой кожей и замечательными чуть полными губами в том самом изгибе, к которому хочется прикоснуться, надавить, проверить их живую теплую упругость.

Смаргиваю наваждение и обречённо улыбаюсь. София нервно касается своих волос, убрав их за ухо и тут же прячет тонкое запястье, которое я обжог взглядом.

— Когда я увидела Алекса, — сжала губы чуть помолчав,— думала.., считала, что в этом замешан ты..

Теперь на меня смотрят, будто ждут, что сейчас я скажу волшебную фразу. Беда в том, что нет у меня этой фразы, не придумал пока, только дернуть подбородком получается:

— Серьезно?

— Лебедева у меня в коридоре и избитый Алекс...Что я должна была подумать?

Реальность, злобная стерва, подсовывает под нос кукиш, даже не сдобренный маслом, и издевательски хохочет в лицо. В самом деле.. сценка с картин Леонардо "Тайная вечеря.." Единственный раз когда я ослабил поводок... питомец сбежал. Непростительная оплошность.

— Лебедева? — как тупица переспрашиваю я, и кривлюсь -- и ладонь неожиданно обжигает резкой болью.

Нестерова бросает на меня недоуменный взгляд, будто не поняла вопроса, и я считываю по нему об уровне ее осведомленности. Наши отношения с Данькой для многих не секрет, но лучше бы она об этом не знала.

— Она ехала на такси домой и подобрала его идущего пешком, избитого и без куртки...

Я отвожу взгляд и смотрю поверх ее головы на яркий постер Linkin Parkне собираясь это комментировать.

— У него могло быть сотрясение... я очень благодарна, что она помогла ему.

Это для моего полного релакса, да? Даничка оказывается заботливая.. Боль присутствует постоянно, а поскольку начинает гореть затылок, то кажется подступает и температура. Чувствую себя так хреново, вот даже язвить не получается.

— Странный вы парни народ.. Умоляла Алекса рассказать — молчит. Только сегодня все стало на свои места.

— Это не странность, скорее ..,— разрешаю себе заговорить. — Прояснится скоро все.

"Да.., — тут же прилетает в горячую голову..— если прояснится.. мамочка по головке не погладит. Разве не я эту войну развязал? Мог же на этом чёртовом балу пай мальчиком прикинуться. Закинуть Лисицкому руку на плечо и прибаутками уговорить травкой поделиться. Та явно ему карман жгла и компанию он любит, потому как сторонятся давно все. А впрочем..это уже совсем второсортный сценарий.

— Вызывай свой травмпункт. Рану зашить надо и как можно скорее. Посмотри, бинт снова мокрый.

София поднимается с дивана и наконец осматривается. И я вспоминаю, что пора собраться с мыслями, если уж выдался такой шанс.

— Пойдем, покажу кухню.

Она идет за мной молча, с нечитаемым выражением на лице, глядя прямо перед собой. Спокойная. Отрешенная. Наверно, примерно так Мария Антуанетта шла на эшафот: вариантов нет, зато чувства собственного достоинства хоть отбавляй. Замирает слегка, когда в поле зрения появляется кровать и напряженно поджимает губы.

— Нравится? — Я поворачиваюсь и, двигаясь по направлению к кухне спиной вперед, добавляю такую ахинею, — хочешь сегодня спать со мной?

И да, готов поклясться, что она только что слегка захлебнулась воздухом. Матерю себя, списывая все на легкий жар.. и заканчиваю, давя лыбу на все 33: — Это я скажу сестричке из травмпункта.

София облегченно выдыхает:

— А если приедет мед брат?

— Мне обычно везет, но не настолько..

Мы подходим к плите и Малышка Со кладет ладонь на столешницу.

— И где у тебя что лежит?

— Изучай самостоятельно, быстрее запомнишь.

Ловлю непонимающий взгляд и расплываюсь в улыбке, показывая руку.

— Это заживет нескоро. Не дашь же ты мне с голоду умереть?

И это, определенно, мимо.

— Не рассчитывай на это.. Мы оба прекрасно знаем, что ты питаешься лобстерами из ресторанов.. Только сегодня, в качестве благодарности, пока ты не в себе и пока будешь заигрывать с медсестрой.

И мне приходится согласиться. Это как с бродячей собачкой: если притащил в дом, нужно оставить в покое, чтобы к обстановке привыкла, убедилась, что опасности нет, пообвыклась, если попытаешься сразу погладить — цапнет и рванет к выходу. Как вчера..

Я молчу пока София копается в холодильнике.

— У тебя здесь только сметана и масло.

— Почему же, помнится там еще три яйца есть и ..

— И засохший кусок сыра, — оборачивается, смотрит. — Хочешь омлет? Или все таки пиццу закажешь?

Какой сюрприз, думаю я, матерясь, что не подготовился. По моим подсчетам омлет это максимум десять минут. Слишком быстро.

— Сто лет не ел омлет, — успокаиваю ее я, благодаря за хорошее чувство юмора. Без этих язвительных полутонов как у Вики.— А да! Вспомнил! Там внизу еще помидоры есть..

Их я иногда взбиваю в блендере и присыпав солью выпиваю по утрам. Спасает после вечеринок.

— Вижу..

В голове неожиданно проясняется, когда я смотрю на точеные бедра обтянутые джинсой и стройные ноги.

София уже возится у раковины, аккуратно вымывая овощи под проточной водой, и косится на меня застывшего в дверном косяке:

— А ты?

— Что я?

— Будешь наблюдать?

Мажу взглядом пол и устраиваюсь поближе к вытяжке, а заодно и к полю ее дальнейшей деятельности, закуриваю скорее для того, чтобы занять руки, а не потому, что на самом деле хочется.

— Ага.

— Боишься, что я тебе яду подсыплю?

— Зря боюсь?

— Конечно. Я не планировала тебе готовить, не захватила с собой.

Ее чувство юмора бесценно и ловлю себя на мысли, что все было бы не так, не терпи я сейчас адскую боль в руке.

Я вижу, что ей некомфортно, и София наверно, тоже о чем-то подобном думает, сжимает плотно губы, раскладывает помидоры на разделочной доске, недовольно косится на меня:

— Не люблю, когда над душой стоят. Вызови пока врача, я позову, когда будет готово.

И я в кои то веки не знаю, что ответить. Вот вообще. Тот обмен любезностями, который у нас обычно происходил, разговором никак не назовешь: слишком коротко, зло и ядовито. И зачастую — морально больно.

Я сваливать никуда не хочу. Я хочу стоять и рассматривать. Потому что по сути впервые вижу ее в такой вот относительно спокойной обстановке, когда она не пытается сбежать и не говорит: я предпочитаю держаться от тебя подальше. Но сейчас она так и застывает с ножом в руке, явно ожидая, что я уйду.

— Ладно. Если что, зови. Тушу не докуренную сигарету. Прогоняю едкую пелену перед глазами.

Потом вспоминаю про телефон, лезу в него и читаю сообщение:

"Ты где? Будешь сегодня?"

И еще много других:

"Как ты?" " Что за муть у тебя с Лисом? Я предупреждал.."

Боль отдает по всей руке до плеча. От запаха еды тошнит. В процесс вступает легкий озноб. И я, осмотрев бинт, который нельзя уже назвать бинтом все таки ищу контакт "здравницы".

Расслабленно падаю на диван и смотрю на девушку, которая уже выключила плиту.

— Я закончила и пожалуй пойду. Мне брату еще позвонить надо. Ему тоже помощь нужна.