— Хм, — настоятель выбивает нервную дробь пальцами по столу. — Ты неспроста это рассказала. Чем это чревато для нас?

— Кто-нибудь из светлых захочет его убить.

— Даже так?

— Их дети от связи с тёмными родились мёртвыми, а Райсэн… — Эяла пожимает плечами. — То, что он живёт, а их дитя — нет, они могут посчитать несправедливым.

— С одной стороны понимаю, а с другой — преждевременное и однобокое суждение. Раз уж такой ребёнок родился живым, значит, такова воля Богов. Может, Боги решили даровать нашему миру такое дитя, чтобы у нас появился шанс.

— Всё это хорошо звучит, мастер, но сэнайны эмоциональные существа и не всегда держат эмоции в узде. Смерть ребёнка — слишком великое потрясение для них. Тем более что больше детей у них не будет. Светлые и тёмные, образовав пару, привязываются друг к другу узами силы — это происходит против их воли. Ваирагия света и тьмы взаимопроникаются, и с этим уже ничего не поделаешь.

— Вот оно как… — Гирард задумчиво кивает. — Благодарю, сестра. Это важные для нас знания.

Эяла не рассказывала никому таких подробностей о жизни светлых и тёмных, раньше просто не было в этом никакой необходимости.

— Талгас уже поправился? — спрашивает наставница.

— Да, — настоятель внимательно смотрит на Эялу. — Ты что-то задумала?

— Думаю, нам стоит допустить райкана к мальчику, как и просит Талгас.

Гирард молча смотрит на подчинённую, ожидая продолжения.

— Талгас сможет запечатать тёмную ваирагию Райсэна. Его глаза станут обычными, как у меня, его аура будет похожа на ауру светлого полукровки. Так мы защитим мальчика от сэнайнов.

— Ясно. Опасно это. Несмотря на слова и поступки Талгаса, я не могу всецело ему доверять. Нужно всё тщательно обдумать и подготовиться. Есть что ещё сказать, сестра?

— Нет, мастер. Это всё.

— Хорошо, ступай.

Коротко поклонившись, подчинённая разворачивается и уходит.

— Надо же, надо же, — произносит Гирард в пустоту, когда дверь кабинета захлопывается за подчинённой; настоятель вновь выдаёт нервную дробь по столешнице.

«Слышал и говорил с Агисиран… Нужно полностью завоевать доверие мальчишки. Он оказался для нас слишком ценен», — думает Гирард: «А это возможно только если мы сами доверимся ему. Да уж. Что же мне делать?»

Сижу в лесу посреди поляны на холмике, поросшем травой. Ветерок шумит в раскидистых кронах высоких сосен. Разноголосый щебет птиц звучит отовсюду, изредка каркнет ворон. В траве стрекочут насекомые, иногда жужжат, пролетая мимо. Звенят под ухом комары, но не смеют сесть и попить крови — моя напитанная светом и тьмой аура, в которой временами вспыхивают язычки белого и чёрного пламени, их отпугивает.

Глаза мои закрыты, дышу глубоко, медленно. Голова запрокинута назад так, что свет двойного солнца ослепляющим пятном пробивается сквозь веки. Левому глазу больно, правому — приятно.

— Что чувствуешь, Гиртан? — спрашивает наставница, стоя где-то слева.

— Жжёт в левом глазу, в правом — наоборот — расслабленность и нега.

— Открой правый и смотри.

Cильно сжимаю веки левого глаза и открываю правый.

Яркий свет застилает взор вспышками голубых и золотых искр. Мне совсем не больно, сияние Хирата и Садата завораживает, так что с уст срывается непроизвольный вздох.

— Мой путь озаряет свет Сэнасера, — шепчу еле слышно, искры тут же отвечают мне каскадом новых вспышек; звуки и запахи исчезают, голову заполняет видение белого города: множество высоких башен, шпилей, храмов, соединённых величественными мостами. Над городом парят окутанные ореолом света корабли, на чьих парусах то и дело вспыхивают золотые и голубые блики. Всё это великолепие укрыто мерцающей цветами радуги гигантской сферой, защищающей город от бескрайних океанов золотого и голубого огня, заслоняющих небеса слева и справа.

Смотрю на этот величественный пейзаж и не могу оторвать взгляд. Сердце замирает, дыхание перехватывает. Протягиваю вперёд руку, но тут чувствую, что кто-то перехватывает моё запястье, а взор закрывает тень. Боль в левом глазу тут же растворяется, но и прекрасное видение исчезает, оставив после себя лишь следы искрящихся вспышек.

— Наставница? — с удивлением смотрю на неё; она улыбается, держа меня за запястье.

— Не забыл, где ты сейчас? — спрашивает Эяла; её голос звучит глухо, словно мне в уши забилась вода.

— На… тренировке? — растеряно оглядываюсь, прихожу в себя; привычные звуки и запахи постепенно возвращаются.

— Верно, — Эяла отпускает мою руку, садится рядом, скрестив ноги. — Рассказывай, что видел.

— Величественный белый город, висящий в пустоте меж двух бескрайних огненных океанов, — произношу на одном единственном выдохе.

— Лучше и точнее не опишешь, — кивает наставница. — Мне потребовалось несколько лет медитаций, чтобы его увидеть, а ты умудрился сразу.

— Медитации… это слушать мир?

— Да, — она треплет меня по волосам. — Кадиры тебе про это рассказали?

— Угу, — киваю, чтобы сбить её руку с головы.

— Тогда не мудрено, что тебе удалось сразу увидеть город. Медитируешь с пелёнок, — наставница усмехается.

Некоторое время мы сидим в тишине, наслаждаясь окружающими нас звуками, ароматами леса, прикосновениями прохладного ветерка.

— Наставница, а что это был за город?

— Думала, что уже не спросишь, — Эяла улыбается. — Это город света. Мир сэнайнов. Эвеонер.

Нда… полностью соответствует ожиданиям. И даже перекрывает их с лихвой.

— И находится он… — наставница тычет пальцем в небо, указывая на двойное солнце, — там.

— Э? Что? Но как? Как такое возможно?

— Не спрашивай меня. Так захотел Сэнасер, а он Бог. Как хочет, так и творит.

— То есть… — меня поразила догадка, — бескрайние океаны огня это Хират и Садат?!

— Всё верно, ученик. Эвеонер висит в пустоте меж двух светил.

Твою ж!

— Невероятно, — выдыхаю я. — Боюсь теперь увидеть Райнор и Хроннот. Даже не представляю, на что способна фантазия Богини Тьмы и Бога Хаоса.

— Этого я, к сожалению, не знаю. Ну что, ученик, — Эяла толкает меня кулаком в плечо, — готов снова махать оружием?

— Один только вопрос, наставница.

— Хм? Какой?

— Я и раньше, бывало, закрыв глаза, подставлял лицо свету солнц, но левый глаз никогда не болел.

— Раньше на тебе была сдерживающая тёмную силу печать, потому в твоей ауре преобладал свет, тьма же была подавлена. Левый глаз был как правый, потому не чувствовал боли.

— То есть без печати никак?

— Ты должен научиться сам подавлять в себе свет или тьму, но на это уйдёт время, которого у нас сейчас нет. Поэтому вечером ты встретишься кое с кем.

Встречусь кое с кем? С кем-то, кто сможет наложить на меня тёмную печать? Кого это хранители нашли?

— Ничего не бойся, — Эяла подбадривающе мне улыбается. — Хранители будут рядом и не допустят, чтобы тебе навредили. А теперь поднимайся и бери оружие. Отдохнул, помедитировал и хватит.

— Ну что, готов? — спрашивает с улыбкой Эяла после ужина.

Стремновато как-то — не знаю, кого нашли хранители для запечатывания моей тёмной ваирагии, но с другой стороны — там же и сам настоятель Гирард с Фролом будут присутствовать для подстраховки, если верить Эяле. Пока не вижу причин, чтобы ей не верить.

— Готов, — киваю в ответ. — Хоть мне и не по себе немного.

— Страх — в порядке вещей, — наставница вновь улыбается, в этот раз виновато. — Понимаю твои сомнения. При встрече с Дэйше я не смогла тебя защитить. Прости.

— Наставница, к чему это сейчас? Ничего плохого ведь не произошло, — пожимаю плечами. — Всё в прошлом. Я даже не вспоминаю о том случае.

— Да, но теперь мы с тобой вновь идём в неизвестность. Ты по крайней мере. И тебе вновь придётся мне довериться.

— Ну, что поделать? Да, я сомневаюсь, но сейчас мне нужно на кого-то полагаться.

— Иногда я забываю, что ты не ребёнок, — усмехается Эяла. — Просто хотела сказать, что в этот раз тебе действительно беспокоиться не о чем.