Голос затих, зеркало связи развеялось. Зорак скрипнул зубами от досады, ему так и не разрешили говорить. Хозяина не интересуют сложность задачи, возложенной на плечи слуги. Придётся прямо в бою проверять возможность порабощения воли хранителей.

Прошло четыре дня с тех пор, как Гиртана изгнали. Днём во время изнурительных тренировок было не до воспоминаний о безродном мальчике. Но по вечерам перед сном Зирани думала о Гиртане, почему-то сумевшем захватить внимание юной принцессы Эриоса. Вспоминала все мгновения от знакомства с ним в столице Дэриона до последней встречи, когда он заявил, что изгнан, и ушёл.

Вот и сейчас, лёжа на своей койке да глядя в полумраке на дощатый потолок, она думала о нём… снова и снова не понимая, почему его изгнали. Что же послужило причиной? Вроде бы и пёс с ним — изгнали простолюдина и изгнали. Зачем об этом думать? Но Зирани ничего с собой поделать не могла, опять возвращаясь к мыслям о Гиртане. Этот мальчик… он интересен, необычен и… силён. Это именно тот соперник, которого хочется превзойти, а остальные… а что остальные? Зирани и так знает, что её дар превосходит дар Валии, Торма или Лирэта. Последние двое искуснее её в обращении с оружием, Валия лучше справляется с концентрацией и прорывом сквозь кольца риесов. Этим умением Зирани овладеет ещё лучше со временем, а в постижении магии она оставила соучеников позади…

Вообще, странно, что Гиртана изгнали, Зирани не находит ни единой разумной причины для этого. Другая странность в том, что наставница Эяла больше не занимается с четвёркой новичков. Теперь вместо неё старый хранитель Ортэм — ворчливый и строгий. Если бы Эяла сопровождала изгнанника на обратном пути, то замену на нового учителя можно было бы понять, но наставница раз в день появлялась в столовой, забирала припасы и уходила, удостоив прежних учеников всего лишь коротким кивком.

— Еды она берёт немного, — размышляет Зирани. — Значит, уходит недалеко. Припасов ровно на один день должно хватить, иначе не приходила бы каждый день. На одного или от силы двух человек еду берёт. Странно.

— Хватит бубнить, Дан-Альнайд, — ворчит в темноте Торм. — Спать же мешаешь! Завтра тренировки.

— Ладно, ладно. Не мешаю. Спите… — Зирани поворачивается на левый бок, сложив руки лодочкой под подушкой, и закрывает глаза. — И всё-таки странно всё это…

— Гиртан, давай резче! — приказывает Эяла, стоя в стороне со скрещёнными на груди руками.

Куда ещё резче?!

— Ты можешь быстрее, — приговаривает наставница, заставляя меня снова и снова колоть кинжалом и рубить короткой косой невидимого противника.

В тот день, когда Гирард и Фрол покинули моё новое жилище в сосновом лесу — в том самом, находящимся за озером в долине горного храма, Эяла посоветовала мне отдыхать да набираться сил. Никаких тренировок пока полностью не приду в себя. Ну, не знаю — уже к вечеру я чувствовал себя в порядке, но наставница настояла на отдыхе.

На следующий день Эяла принесла тренировочное оружие — деревянные кинжал и короткую косу. На мой немой вопрос ответила, что мне полезно будет работать с парным оружием — развивать сразу обе руки. Объяснила, что я так лучше буду постигать ваирагию тьмы и света. Почему-то тьму она сопоставляет с косой, а свет — с кинжалом. Почему? Она не ответила. Только загадочно улыбнулась.

— Свет и Тьма отличаются друг от друга, как коса от кинжала, — сказала она перед первой тренировкой три дня назад. — Я не смогу тебя обучить силе тьмы, но научу как постичь свет. А тренировки с косой и кинжалом помогут тебе лучше понять подход к силе тьмы.

Ну… с тьмой поможет Талгас. Надеюсь. Не слышал его последнее время, да и достучаться до него никак не могу. Когда попробовал прочувствовать его местоположение, Эяла вновь прервала мои попытки со всё теми же словами, мол, не стоит без особой необходимости тревожить силу, так как могу привлечь внимание не тех, кого стоит. Не знаю, хитрит она или что-то скрывает, ибо мы каждый день по вечерам тревожим эту самую силу, призывая ваирагию света. Да и вообще, со всем этим белым и чёрным пламенем я уже давно привлёк внимание всех, кого только можно было. Так что это лишь вопрос времени, когда Дэйше вновь заявит о себе.

Рывок к воображаемому противнику укол кинжалом и взмах косой с поворотом. Не удержав равновесия, падаю, выронив оружие.

— Вставай. Ты должен встать, сколько бы раз ты ни упал.

Устал я… вымотался неимоверно. Никогда ещё мышцы так не ныли от напряжения.

— Вставай, Гиртан!

— Дай перевести дух, а!

— Противник не даст тебе такой возможности. Только смерть может оправдать твою слабость, беспомощность, никчёмность и бесполезность. Вставай!

Проклятье! Скрипя зубами от боли в мышцах и связках, поднимаюсь и подбираю оружие.

— Что будет, когда остальные узнают, что меня не изгнали? — спрашиваю, воспользовавшись передышкой.

— Это тебя не должно волновать. Здесь и сейчас тебя должна беспокоить лишь победа над самим собой.

— Кровь, Гиртан, — объясняет Эяла. — Вся сила на ней завязана.

Я уплетаю за обе щёки ужин и внимательно слушаю наставницу, она лениво помешивает ложкой овощной суп с кусочками мяса в миске и рассказывает.

— Люди утратили способности, связанные с ваирагией после войны с Дарратом. Враг проиграл, отступил, но перед этим успел отрезать арданцев от ваирагии.

— Фафим офрафом?

— Не разговаривай с набитым ртом, — усмехается Эяла. — Каким образом? Знаешь что-нибудь про стихийные воплощения?

Молчу.

— Про элементали.

— Знаю Агисиран, — проглотив еду, отвечаю. — Даже говорил с ней, — добавляю и вижу, как округляются глаза наставницы.

— Что?!

— Э… ну… — кажется, опять сболтнул лишнего, — я говорил с Агисиран.

— И ты всё время молчал?!

— Откуда я мог знать, что это важно? — язык мой — враг мой!

— Так, ладно… — тяжело вздыхает Эяла. — С кем ещё ты говорил? Лучше выяснить сейчас.

— Да ни с кем я больше не говорил, — насупившись, отворачиваюсь в сторону.

— Точно? Гиртан, это важно!

— Не считая парочки кадиров, одного шэхара и одного райкана — точно, — пожимаю плечами; про отца лучше помалкивать, пусть формально я с ним и не говорил, а наоборот — он говорил со мной. Я лишь слушал.

— Хорошо, поверю, — кивает наставница. — И о чём же ты говорил с Агисиран? И когда?

— В день испытания. Это она дала понять, что стихия напрямую мне не подвластна. Тогда я впервые призвал белое пламя. Через ваирагию света.

— Понятно. Значит, до чёрного пламени ты додумался уже сам.

— На самом деле на мне была печать, сдерживающая тёмную ваирагию, потому и глаза у меня были как у обычного галамира. Потом как-то само по себе получилось, что я разрушил эту печать, хотя и не припомню, что делал это. Высвободил белое пламя, опустошив весь свой запас сил, и упал в обморок, а когда пришёл в себя, печать уже была разрушена.

Эяла слушает внимательно, хмурится. К еде мы уже не притрагиваемся — остыла.

— Ну и ауру мою ты уже видела, — пожимаю плечами.

— Есть ещё что рассказать? — наставница встаёт из-за стола, начинает убирать посуду, складывая всё на поднос.

— Вроде нет.

— Вроде?

— Ну что ты ко мне прикопалась, а?

— Прикопалась? — удивляется Эяла, замерев на миг; а блин… кажется, словечко вылезло из уснувшей памяти о прошлой жизни.

— Пристала, как пиявка, и сосёшь кровь! — поясняю, зыркая на неё исподлобья. — Лучше продолжи рассказ, как Даррат отрезал людей от ваирагии.

— Какой свирепый взгляд, — она усмехается, забирает поднос с грязной посудой и остатками еды. — Прикопалась, значит? Запомню. Заварю-ка тебе киал, а ты пока слушай. Агисиран — высший огненный элементаль, стихийное воплощение огня. Помимо неё есть есть ещё трое. Ниририн — высший водный элементаль, Вилато — высший воздушный элементаль и Доршат — высший земной элементаль. Эти четверо — проводники воли и силы госпожи Риданис.